Качественный Wodolei
— Я уже говорил вам и повторю еще раз в присутствии этих людей, — он кивнул в нашу сторону. — Тот, кто называет себя Господом Эммануилом — Антихрист, и на его слугах — печать Сатаны. Посмотрите на их руки!
Взгляды монахов заскользили по Знакам Спасения. Я не собирался скрывать знак — напротив, сложил руки на груди, словно демонстрируя его. Во взглядах было сомнение.
— Это не тот знак, — прошептал кто-то из монахов.
Отлично!
Я тут же взял инициативу в свои руки.
— Помните Апокалипсис ? Господь тоже помечает своих спасенных особым знаком, не только Антихрист. Это знак Господа.
— «И видел я иного Ангела, восходящего от востока солнца и имеющего печать Бога живаго…»
Я обернулся на голос. Эрудитом, знающим наизусть Откровение, оказался брат Лука. Я посмотрел на него с благодарностью.
— «И воскликнул он громким голосом к четырем Ангелам, которым дано вредить земле и морю, говоря: не делайте вреда ни земле, ни морю, ни деревам, доколе не положим печати на челах рабов Бога нашего».
Мне пришлось снова обернуться — цитату продолжил святой Франциск.
— На челах, а не на руках, — добавил он. — Печать на правую руку ставит только Антихрист.
Я усмехнулся.
— Детали! Когда пророчества исполняются, их смысл оказывается иным. Мне жаль тебя, брат Франциск. Тот, кого ты назвал Антихристом, — лучший из людей! Я не помню за ним ни одного дурного поступка.
— Не слушайте его! — с горечью проговорил святой. — Все это дьявольская прелесть. Мне было видение, и Господь, настоящий Господь, велел нам бежать в леса, горы и пустыни, чтобы скрыться там от Антихристовой власти и предаваться аскетизму, беспрестанно умерщвляя плоть!
— Откуда ты знаешь, что дьявольская прелесть, а что нет? — спросил я. — Разве тебя самого не обвиняли в том, что ты поддался прелести? Откуда ты знаешь, что тебе являлся Господь, а не дьявол? Как ты отличаешь одно от другого?
— Я молюсь.
— Все молятся, брат Франциск, у всех свои молитвы. Братья! Вам предлагают бежать от мира и поститься? Нет! Я говорю «нет», потому что Господь с нами, с нами жених! Кто же постится на свадьбе? Сбросьте же ваши власяницы и грубую обувь и наденьте лучшие одежды. Не поститесь, а пируйте! Вернитесь в мир, пойте и веселитесь вместе со всеми, потому что у нас праздник! Перед вами два пути — темный путь самоистязаний и духовной гордыни, путь бегства от мира и Господа, спустившегося в мир и благословившего его своим присутствием, и второй — путь света, путь к Господу. Раскайтесь в своих сомнениях и нерешительности и будьте с ним, изнывая от счастья, от того, что он вас простил. Выбирайте! Мы подождем вашего решения.
— Зачем только вы пришли сюда? — с отчаянием сказал Франциск монахам. — Я же не велел!
Но я только презрительно окинул его взглядом и направился к Марку. Тот ошалело смотрел на меня.
— Слушай! — прошептал он. — Ну, ты даешь!
— А что?
— Ты говорил как… как Иоанн Креститель!
— Ты мне льстишь, — заскромничал я.
— Ни фига! А еще ты поднялся над землей.
— Да ты что?
— Кроме шуток. Невысоко. Ну, на ладонь.
— Гм… Святым, что ли, становлюсь?
— Кто тебя знает?.. Ладно, теперь куда?
— В монастырскую гостиницу, — громко сказал я, чтобы слышали братья-францисканцы.
— А вот это зря, — шепнул мой друг. — Их надо было брать тепленькими. Нечего давать им время на раздумья да еще и оставлять с ними святого. Еще неизвестно, кто перетянет.
Я засомневался.
— Может, ты и прав… Но дело сделано. Хуже всего отказываться от собственных решений!
У выхода из храма, на огромном газоне, было выращено из цветов латинское слово «Pax».
Мы ушли в монастырскую гостиницу и заперлись в комнате. Соседний номер занимали Марковы ребята, так что мы чувствовали себя относительно спокойно. Хотя, если святой настроит против нас всю братию и убедит монахов в том, что мы — слуги Антихриста, нам, возможно, придется плохо.
— Не посмеют, — успокаивал меня Марк. — В худшем случае мы уйдем ни с чем.
К счастью, нам не пришлось ждать долго, а то бы у меня нервы не выдержали. Это Марк слонялся по горам, а мне сегодня уже доводилось проявлять терпение.
В дверь постучали. Марк открыл так осторожно, словно боялся увидеть там целую толпу вооруженных монахов. Но монахов было всего четыре: Лука Пачелли, связанный и понурый Франциск Ассизский и еще двое, габаритами напоминавшие легендарного отца Тука.
— Совет ордена постановил, что мы признаем Эммануила Господом и поедем в Рим для принесения присяги, — объявил брат Лука. — Бывшего же святого брата Франциска мы поручаем вашим заботам. Пусть сам Господь решит его судьбу.
М-да… Я не знал, что из святых можно разжаловать, но ничем не выказал своего удивления.
— Спасибо, брат Лука, — сказал я. — Господь вас не забудет. А о брате Франциске мы позаботимся.
Брата Франциска отдали под присмотр Марковых ребят с наказом обращаться ласково и кормить до отвала, а сами завалились спать. Наконец-то! Устали жутко.
Проспали часов до одиннадцати. А после полудня я лениво отправился проведать нашего святого. Его содержали в маленькой каморке на втором этаже гостиницы. У двери стояла охрана.
— Извините, господин Болотов, — обратился ко мне один из охранников, высокий накачанный парень. — Не ест он ничего и не пьет, отказывается. Не знаем, что делать. Руки-то мы ему развязали, жалко старика. Затекли они у него.
Я с сомнением посмотрел на парня.
— Да вы не беспокойтесь. Мы пост за окном выставили, не убежит. Да и высоко здесь. Куда ему!..
— Ладно, — сказал я и открыл дверь.
Святой Франциск лежал рядом с кроватью на холодном каменном полу. На звук открываемой двери он поднял голову и взглянул на меня.
При ближайшем рассмотрении его ряса производила сильное впечатление. На ней просто не было живого места. К тому же брат Франциск был раз этак в пять худее среднего местного монаха.
— Жалуются на вас, — укоризненно начал я. — Вы что же, объявили сухую голодовку?
— Перешли на «вы»? — тихо спросил Франциск.
— Извините, я вчера увлекся. Вы бы поели. И спать можно на кровати, там мягко.
— Я всегда так сплю, — с тихой улыбкой ответил святой и сел там же, на полу. Только теперь я заметил, что он бос, и мысленно обругал себя за невнимательность.
— Эй! Сволочи! — крикнул я охране. — Вы что, изверги, сандалии отобрали у старика? Думаете, так не сбежит?
Из-за двери появилась удивленная физиономия высокого охранника.
— Мы ничего не отбирали, — испуганно пролепетал он.
— Оставьте их, — попросил Франциск. — Они ни в чем не виноваты. Я всегда так хожу.
Я устало махнул рукой охраннику:
— Иди! — и сел на кровати напротив святого.
— И зачем так себя мучить?
— Чтобы быть ближе к Богу, — ответил Франциск.
— Чтобы быть ближе к Богу, надо поехать в Рим. Господь остановился на вилле Боргезе.
Святой внимательно посмотрел мне в глаза.
— Вы же неплохой человек, сеньор Болотов, зачем вы с ним?
— Гораздо хуже Господа Эммануила. Я ничего не видел от него, кроме добра.
— Это до поры до времени. Он еще покажет свое истинное лицо.
— Да с чего вы взяли, в конце концов?
— У вас на руке печать Антихриста, три шестерки.
— Это не три шестерки, это Знак Спасения, — и я начертил в воздухе трехлучевую закругленную свастику. — Ничего похожего.
— Правильно, — спокойно сказал святой. — Три шестерки, наложенные одна на другую и развернутые по часовой стрелке.
Я чуть не расхохотался.
— Это же произвольная трактовка! Так и в наскальных рисунках можно увидеть календарь!
Франциск покачал головой.
— Мне было видение…
Но я не хотел больше слушать.
— Поешьте, брат Франциск, — ласково сказал я. — И не будет видений.
— В том-то и дело…
Я встал с кровати и направился к двери. На душе у меня было нехорошо, не так как-то. То есть, честно говоря, очень хреново.
После обеда мы с Марком пошли гулять по городу. То и дело нам встречались группки подвыпивших монахов, распевавших фривольные песни. Братья-францисканцы явно забыли о своем строгом уставе и нажрались вдоволь.
— Эй, ребята! — крикнул нам развеселый монах, распивавший в компании братьев очередную (и, судя по всему, не первую) бутылку вина в маленьком открытом кафе. — Спасибо, что избавили нас от этого сумасшедшего. А то бы он нас всех раздел, разул и заставил заниматься самобичеванием. Хвала Господу Эммануилу!
— Хвала Господу! — мрачно повторил я. Мерзкое чувство на душе не проходило.
Я с трудом уговорил Марка ехать в Рим на следующий день. В конце концов, мы добились всего, чего хотели: орден принял решение принести присягу, и святой Франциск был в наших руках (хоть и упрямился), а до декабря оставалась еще уйма времени.
Вечером я опять зачем-то потащился к нашему пленнику. Жалко мне его было, что ли?
— Говорят, вы опять ничего не ели, — печально начал я, войдя в комнату.
— Ел, яблоко, — возразил Франциск. Он сидел на полу и как кот жмурился под лучами закатного солнца, Сегодня был редкий для октября погожий день.
— Что, одно яблоко?
— Не беспокойтесь, сеньор Болотов. Даже это для меня слишком роскошно. Я привык к более скромным трапезам.
Я вздохнул.
— Может быть, вам что-нибудь нужно?
— Нет, не стоит обо мне так беспокоиться.
— Просто я хочу привести Господу живого святого, а не святые мощи! — взорвался я.
— Ну, какой я святой?
— А вот это уже лицемерие. Грех, между прочим. Нормальные люди не живут по семьсот лет!
Франциск улыбнулся.
— Откуда вы знаете, что нормально, а что нет? Я пожал плечами.
— Брат Франциск, вы заблуждаетесь. Как только вы увидите Господа, ваши сомнения развеются, и вы примете его сторону. Так уже бывало со многими.
— Этого-то я и боюсь.
— Чего?
— Несвободы.
— Мы свободны.
Франциск покачал головой.
— Ну, что вы упрямитесь? — продолжал уговаривать Я. — Вы один. Ваши последователи вас предали.
— Они слабые люди. Не стоит осуждать их за это.
— Как с вами трудно, со святыми! И что Господь в вас нашел?
Франциск не ответил. Солнце зашло и больше не грело старика, и, кажется, это расстроило его гораздо сильнее, чем напоминание о предательстве ордена.
— Завтра мы едем в Рим, — строго сказал я. — Встанем рано. Готовьтесь.
Святой покорно кивнул. Глаза бы мои не видели! Я повернулся и вышел из комнаты.
Утром погода испортилась. Стало холоднее, пошел дождь. Франциска посадили на заднее сиденье автомобиля, между двух охранников. Марк сел за руль, а я рядом с ним. Но, когда мы подъезжали к Сполето, небо очистилось и вновь выглянуло солнце. Но птицы по-прежнему летали низко, и, вот странно, всю дорогу над нами вилась целая стая голубей.
— Не хотите начать проповедь, брат Франциск? — поинтересовался охранник по имени Макс — тот, который жаловался мне на голодовку пленника.
Святой улыбнулся.
— Слушай, Макс, посмотри-ка, а у нас цветы из-под колес не вырастают? — подхватил его напарник.
Макс честно высунулся в окно и изучил дорогу.
— Не-а. Наверное, почва неподходящая, асфальт всё-таки.
— Прекратите! — строго приказал я.
Через полчаса мы остановились в горной долине, возле небольшой придорожной забегаловки, и пошли обедать. Франциска оставили в машине под присмотром Макса.
Я взял две порции гамбургеров в булочках и два яблочных пирожка.
— Пойду отнесу старику, — объяснил я Марку. — Вы пока ешьте.
— Да что ты с ним цацкаешься? — возмутился мой напарник. — Он не дитя малое. Слава богу, старше нас с тобой вместе взятых и, знаешь ли, поумнее. Тоже мне, беднячок!
— Не сердись, Марк Он просто сумасшедший старик.
Я вышел из кафе и сел в машину на заднее сиденье, рядом со святым.
— Вот, поешьте. Гамбургер можно вынуть. Возьмите булочку. Здесь капуста, огурчик.
Франциск вытянул за хвост обрезок капустного листа и отправил в рот.
— Спасибо.
— Слушай, Петр, — обратился ко мне Макс. — Мне тут надо отойти. Ты не посторожишь?
— Иди, конечно.
Макс снял с руки браслет наручников, которыми был скован с Франциском, и передал его мне вместе с ключом.
— Не люблю я этого, — сказал я, когда Макс ушел. Снял браслет с руки святого и с отвращением бросил наручники на переднее сиденье.
— Спасибо, — сказал святой, потирая запястье
— Слушай, брат Франциск, убирайся, а, надоел ты мне до смерти!
— Нет! Что вы! Вас за это накажут.
— Ничего мне не будет. — Я открыл дверь и попытался вытолкнуть святого наружу. Но он уперся.
— Не надо, сеньор Болотов! Вы себя погубите!
— О себе подумай! Ну, быстро, пока Макс не вернулся. Он не такой добрый!
Франциск покачал головой.
— Если у вас в раю все такие идиоты, я предпочту ад! — Я увидел, что Макс появился из-за поворота и приближается к нам, и захлопнул дверь.
— Не надо, молодой человек, в аду хуже, — серьезно сказал Франциск
— Я снял с него наручники, — объяснил я, когда Макс сел в машину. — Он и так не сбежит.
— Угу. Я тоже так думаю.
— Это тебе, — я пихнул ему вторую, нетронутую порцию гамбургера. Вообще-то я планировал ее для себя, но как-то расхотелось. — Я пойду к Марку.
После обеда, как только мы с Марком и вторым охранником, Сергеем, вышли на улицу, мы сразу почувствовали неладное. Дверь нашей машины была открыта, и в салоне не было заметно никакого движения. Мы бросились к автомобилю. Франциска там не было, а Макс лежал, откинувшись на спинку сиденья Он был без сознания. Я нашел в аптечке нашатырный спирт и сунул ему под нос, а Марк применил более радикальное средство: он отхлестал своего подчиненного по щекам, не слишком доверяя медицине. Макс очнулся.
— Что случилось? — требовательно спросил я. — Где Франциск?
Макс ошалело посмотрел на пустое сиденье.
— Не знаю.
— Как это не знаешь?
— Мы молились. Святой Франциск предложил помолиться перед едой, и я решил, что это правильно.
— «Решил; что это правильно», — передразнил я. — Нашел с кем молиться! Ну и что?
— Был свет, очень яркий, и словно шорох крыльев. Потом… Не помню…
— Перед Господом ответишь! — строго сказал я.
Остаток дороги до Рима прошел невесело. Макс был подавлен, я кусал губы, а Марк подозрительно смотрел на нас обоих, словно на заговорщиков.
ГЛАВА 2
Мы свернули на виллу Боргезе со стороны улицы Витторио Венето, проехав под очередной римской развалиной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88
Взгляды монахов заскользили по Знакам Спасения. Я не собирался скрывать знак — напротив, сложил руки на груди, словно демонстрируя его. Во взглядах было сомнение.
— Это не тот знак, — прошептал кто-то из монахов.
Отлично!
Я тут же взял инициативу в свои руки.
— Помните Апокалипсис ? Господь тоже помечает своих спасенных особым знаком, не только Антихрист. Это знак Господа.
— «И видел я иного Ангела, восходящего от востока солнца и имеющего печать Бога живаго…»
Я обернулся на голос. Эрудитом, знающим наизусть Откровение, оказался брат Лука. Я посмотрел на него с благодарностью.
— «И воскликнул он громким голосом к четырем Ангелам, которым дано вредить земле и морю, говоря: не делайте вреда ни земле, ни морю, ни деревам, доколе не положим печати на челах рабов Бога нашего».
Мне пришлось снова обернуться — цитату продолжил святой Франциск.
— На челах, а не на руках, — добавил он. — Печать на правую руку ставит только Антихрист.
Я усмехнулся.
— Детали! Когда пророчества исполняются, их смысл оказывается иным. Мне жаль тебя, брат Франциск. Тот, кого ты назвал Антихристом, — лучший из людей! Я не помню за ним ни одного дурного поступка.
— Не слушайте его! — с горечью проговорил святой. — Все это дьявольская прелесть. Мне было видение, и Господь, настоящий Господь, велел нам бежать в леса, горы и пустыни, чтобы скрыться там от Антихристовой власти и предаваться аскетизму, беспрестанно умерщвляя плоть!
— Откуда ты знаешь, что дьявольская прелесть, а что нет? — спросил я. — Разве тебя самого не обвиняли в том, что ты поддался прелести? Откуда ты знаешь, что тебе являлся Господь, а не дьявол? Как ты отличаешь одно от другого?
— Я молюсь.
— Все молятся, брат Франциск, у всех свои молитвы. Братья! Вам предлагают бежать от мира и поститься? Нет! Я говорю «нет», потому что Господь с нами, с нами жених! Кто же постится на свадьбе? Сбросьте же ваши власяницы и грубую обувь и наденьте лучшие одежды. Не поститесь, а пируйте! Вернитесь в мир, пойте и веселитесь вместе со всеми, потому что у нас праздник! Перед вами два пути — темный путь самоистязаний и духовной гордыни, путь бегства от мира и Господа, спустившегося в мир и благословившего его своим присутствием, и второй — путь света, путь к Господу. Раскайтесь в своих сомнениях и нерешительности и будьте с ним, изнывая от счастья, от того, что он вас простил. Выбирайте! Мы подождем вашего решения.
— Зачем только вы пришли сюда? — с отчаянием сказал Франциск монахам. — Я же не велел!
Но я только презрительно окинул его взглядом и направился к Марку. Тот ошалело смотрел на меня.
— Слушай! — прошептал он. — Ну, ты даешь!
— А что?
— Ты говорил как… как Иоанн Креститель!
— Ты мне льстишь, — заскромничал я.
— Ни фига! А еще ты поднялся над землей.
— Да ты что?
— Кроме шуток. Невысоко. Ну, на ладонь.
— Гм… Святым, что ли, становлюсь?
— Кто тебя знает?.. Ладно, теперь куда?
— В монастырскую гостиницу, — громко сказал я, чтобы слышали братья-францисканцы.
— А вот это зря, — шепнул мой друг. — Их надо было брать тепленькими. Нечего давать им время на раздумья да еще и оставлять с ними святого. Еще неизвестно, кто перетянет.
Я засомневался.
— Может, ты и прав… Но дело сделано. Хуже всего отказываться от собственных решений!
У выхода из храма, на огромном газоне, было выращено из цветов латинское слово «Pax».
Мы ушли в монастырскую гостиницу и заперлись в комнате. Соседний номер занимали Марковы ребята, так что мы чувствовали себя относительно спокойно. Хотя, если святой настроит против нас всю братию и убедит монахов в том, что мы — слуги Антихриста, нам, возможно, придется плохо.
— Не посмеют, — успокаивал меня Марк. — В худшем случае мы уйдем ни с чем.
К счастью, нам не пришлось ждать долго, а то бы у меня нервы не выдержали. Это Марк слонялся по горам, а мне сегодня уже доводилось проявлять терпение.
В дверь постучали. Марк открыл так осторожно, словно боялся увидеть там целую толпу вооруженных монахов. Но монахов было всего четыре: Лука Пачелли, связанный и понурый Франциск Ассизский и еще двое, габаритами напоминавшие легендарного отца Тука.
— Совет ордена постановил, что мы признаем Эммануила Господом и поедем в Рим для принесения присяги, — объявил брат Лука. — Бывшего же святого брата Франциска мы поручаем вашим заботам. Пусть сам Господь решит его судьбу.
М-да… Я не знал, что из святых можно разжаловать, но ничем не выказал своего удивления.
— Спасибо, брат Лука, — сказал я. — Господь вас не забудет. А о брате Франциске мы позаботимся.
Брата Франциска отдали под присмотр Марковых ребят с наказом обращаться ласково и кормить до отвала, а сами завалились спать. Наконец-то! Устали жутко.
Проспали часов до одиннадцати. А после полудня я лениво отправился проведать нашего святого. Его содержали в маленькой каморке на втором этаже гостиницы. У двери стояла охрана.
— Извините, господин Болотов, — обратился ко мне один из охранников, высокий накачанный парень. — Не ест он ничего и не пьет, отказывается. Не знаем, что делать. Руки-то мы ему развязали, жалко старика. Затекли они у него.
Я с сомнением посмотрел на парня.
— Да вы не беспокойтесь. Мы пост за окном выставили, не убежит. Да и высоко здесь. Куда ему!..
— Ладно, — сказал я и открыл дверь.
Святой Франциск лежал рядом с кроватью на холодном каменном полу. На звук открываемой двери он поднял голову и взглянул на меня.
При ближайшем рассмотрении его ряса производила сильное впечатление. На ней просто не было живого места. К тому же брат Франциск был раз этак в пять худее среднего местного монаха.
— Жалуются на вас, — укоризненно начал я. — Вы что же, объявили сухую голодовку?
— Перешли на «вы»? — тихо спросил Франциск.
— Извините, я вчера увлекся. Вы бы поели. И спать можно на кровати, там мягко.
— Я всегда так сплю, — с тихой улыбкой ответил святой и сел там же, на полу. Только теперь я заметил, что он бос, и мысленно обругал себя за невнимательность.
— Эй! Сволочи! — крикнул я охране. — Вы что, изверги, сандалии отобрали у старика? Думаете, так не сбежит?
Из-за двери появилась удивленная физиономия высокого охранника.
— Мы ничего не отбирали, — испуганно пролепетал он.
— Оставьте их, — попросил Франциск. — Они ни в чем не виноваты. Я всегда так хожу.
Я устало махнул рукой охраннику:
— Иди! — и сел на кровати напротив святого.
— И зачем так себя мучить?
— Чтобы быть ближе к Богу, — ответил Франциск.
— Чтобы быть ближе к Богу, надо поехать в Рим. Господь остановился на вилле Боргезе.
Святой внимательно посмотрел мне в глаза.
— Вы же неплохой человек, сеньор Болотов, зачем вы с ним?
— Гораздо хуже Господа Эммануила. Я ничего не видел от него, кроме добра.
— Это до поры до времени. Он еще покажет свое истинное лицо.
— Да с чего вы взяли, в конце концов?
— У вас на руке печать Антихриста, три шестерки.
— Это не три шестерки, это Знак Спасения, — и я начертил в воздухе трехлучевую закругленную свастику. — Ничего похожего.
— Правильно, — спокойно сказал святой. — Три шестерки, наложенные одна на другую и развернутые по часовой стрелке.
Я чуть не расхохотался.
— Это же произвольная трактовка! Так и в наскальных рисунках можно увидеть календарь!
Франциск покачал головой.
— Мне было видение…
Но я не хотел больше слушать.
— Поешьте, брат Франциск, — ласково сказал я. — И не будет видений.
— В том-то и дело…
Я встал с кровати и направился к двери. На душе у меня было нехорошо, не так как-то. То есть, честно говоря, очень хреново.
После обеда мы с Марком пошли гулять по городу. То и дело нам встречались группки подвыпивших монахов, распевавших фривольные песни. Братья-францисканцы явно забыли о своем строгом уставе и нажрались вдоволь.
— Эй, ребята! — крикнул нам развеселый монах, распивавший в компании братьев очередную (и, судя по всему, не первую) бутылку вина в маленьком открытом кафе. — Спасибо, что избавили нас от этого сумасшедшего. А то бы он нас всех раздел, разул и заставил заниматься самобичеванием. Хвала Господу Эммануилу!
— Хвала Господу! — мрачно повторил я. Мерзкое чувство на душе не проходило.
Я с трудом уговорил Марка ехать в Рим на следующий день. В конце концов, мы добились всего, чего хотели: орден принял решение принести присягу, и святой Франциск был в наших руках (хоть и упрямился), а до декабря оставалась еще уйма времени.
Вечером я опять зачем-то потащился к нашему пленнику. Жалко мне его было, что ли?
— Говорят, вы опять ничего не ели, — печально начал я, войдя в комнату.
— Ел, яблоко, — возразил Франциск. Он сидел на полу и как кот жмурился под лучами закатного солнца, Сегодня был редкий для октября погожий день.
— Что, одно яблоко?
— Не беспокойтесь, сеньор Болотов. Даже это для меня слишком роскошно. Я привык к более скромным трапезам.
Я вздохнул.
— Может быть, вам что-нибудь нужно?
— Нет, не стоит обо мне так беспокоиться.
— Просто я хочу привести Господу живого святого, а не святые мощи! — взорвался я.
— Ну, какой я святой?
— А вот это уже лицемерие. Грех, между прочим. Нормальные люди не живут по семьсот лет!
Франциск улыбнулся.
— Откуда вы знаете, что нормально, а что нет? Я пожал плечами.
— Брат Франциск, вы заблуждаетесь. Как только вы увидите Господа, ваши сомнения развеются, и вы примете его сторону. Так уже бывало со многими.
— Этого-то я и боюсь.
— Чего?
— Несвободы.
— Мы свободны.
Франциск покачал головой.
— Ну, что вы упрямитесь? — продолжал уговаривать Я. — Вы один. Ваши последователи вас предали.
— Они слабые люди. Не стоит осуждать их за это.
— Как с вами трудно, со святыми! И что Господь в вас нашел?
Франциск не ответил. Солнце зашло и больше не грело старика, и, кажется, это расстроило его гораздо сильнее, чем напоминание о предательстве ордена.
— Завтра мы едем в Рим, — строго сказал я. — Встанем рано. Готовьтесь.
Святой покорно кивнул. Глаза бы мои не видели! Я повернулся и вышел из комнаты.
Утром погода испортилась. Стало холоднее, пошел дождь. Франциска посадили на заднее сиденье автомобиля, между двух охранников. Марк сел за руль, а я рядом с ним. Но, когда мы подъезжали к Сполето, небо очистилось и вновь выглянуло солнце. Но птицы по-прежнему летали низко, и, вот странно, всю дорогу над нами вилась целая стая голубей.
— Не хотите начать проповедь, брат Франциск? — поинтересовался охранник по имени Макс — тот, который жаловался мне на голодовку пленника.
Святой улыбнулся.
— Слушай, Макс, посмотри-ка, а у нас цветы из-под колес не вырастают? — подхватил его напарник.
Макс честно высунулся в окно и изучил дорогу.
— Не-а. Наверное, почва неподходящая, асфальт всё-таки.
— Прекратите! — строго приказал я.
Через полчаса мы остановились в горной долине, возле небольшой придорожной забегаловки, и пошли обедать. Франциска оставили в машине под присмотром Макса.
Я взял две порции гамбургеров в булочках и два яблочных пирожка.
— Пойду отнесу старику, — объяснил я Марку. — Вы пока ешьте.
— Да что ты с ним цацкаешься? — возмутился мой напарник. — Он не дитя малое. Слава богу, старше нас с тобой вместе взятых и, знаешь ли, поумнее. Тоже мне, беднячок!
— Не сердись, Марк Он просто сумасшедший старик.
Я вышел из кафе и сел в машину на заднее сиденье, рядом со святым.
— Вот, поешьте. Гамбургер можно вынуть. Возьмите булочку. Здесь капуста, огурчик.
Франциск вытянул за хвост обрезок капустного листа и отправил в рот.
— Спасибо.
— Слушай, Петр, — обратился ко мне Макс. — Мне тут надо отойти. Ты не посторожишь?
— Иди, конечно.
Макс снял с руки браслет наручников, которыми был скован с Франциском, и передал его мне вместе с ключом.
— Не люблю я этого, — сказал я, когда Макс ушел. Снял браслет с руки святого и с отвращением бросил наручники на переднее сиденье.
— Спасибо, — сказал святой, потирая запястье
— Слушай, брат Франциск, убирайся, а, надоел ты мне до смерти!
— Нет! Что вы! Вас за это накажут.
— Ничего мне не будет. — Я открыл дверь и попытался вытолкнуть святого наружу. Но он уперся.
— Не надо, сеньор Болотов! Вы себя погубите!
— О себе подумай! Ну, быстро, пока Макс не вернулся. Он не такой добрый!
Франциск покачал головой.
— Если у вас в раю все такие идиоты, я предпочту ад! — Я увидел, что Макс появился из-за поворота и приближается к нам, и захлопнул дверь.
— Не надо, молодой человек, в аду хуже, — серьезно сказал Франциск
— Я снял с него наручники, — объяснил я, когда Макс сел в машину. — Он и так не сбежит.
— Угу. Я тоже так думаю.
— Это тебе, — я пихнул ему вторую, нетронутую порцию гамбургера. Вообще-то я планировал ее для себя, но как-то расхотелось. — Я пойду к Марку.
После обеда, как только мы с Марком и вторым охранником, Сергеем, вышли на улицу, мы сразу почувствовали неладное. Дверь нашей машины была открыта, и в салоне не было заметно никакого движения. Мы бросились к автомобилю. Франциска там не было, а Макс лежал, откинувшись на спинку сиденья Он был без сознания. Я нашел в аптечке нашатырный спирт и сунул ему под нос, а Марк применил более радикальное средство: он отхлестал своего подчиненного по щекам, не слишком доверяя медицине. Макс очнулся.
— Что случилось? — требовательно спросил я. — Где Франциск?
Макс ошалело посмотрел на пустое сиденье.
— Не знаю.
— Как это не знаешь?
— Мы молились. Святой Франциск предложил помолиться перед едой, и я решил, что это правильно.
— «Решил; что это правильно», — передразнил я. — Нашел с кем молиться! Ну и что?
— Был свет, очень яркий, и словно шорох крыльев. Потом… Не помню…
— Перед Господом ответишь! — строго сказал я.
Остаток дороги до Рима прошел невесело. Макс был подавлен, я кусал губы, а Марк подозрительно смотрел на нас обоих, словно на заговорщиков.
ГЛАВА 2
Мы свернули на виллу Боргезе со стороны улицы Витторио Венето, проехав под очередной римской развалиной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88