Поверить, что я не лгу. Что все сказанное мною — не плод моего больного воображения. Что я не сошла с ума. Хотя как раз в последнем я порой и сама сомневаюсь.
— Девочка моя, пойми, все, что ты говоришь, выходит за рамки разумного. Поэтому я переживаю.
— В том-то и дело, что выходит. Я сама в отчаянье, — Анна грустно улыбнулась. — Но это правда.
— Анечка…
— Знаешь, папа, сегодня я отчетливо осознала, что у меня будет малыш. До этого были совершенно другие ощущения. Все мои мысли были заняты не тем. А сегодня я поняла, какая это большая ответственность — иметь ребенка.
У Анны засветились глаза.
— Я так хочу и жду этого малыша. Папа, ты не представляешь, какое это необыкновенное состояние души и тела. Во мне живет новая жизнь. Во мне продолжение жизни. Я представляю, что мое тело — это целая вселенная. И самое интересное, что я понятия не имею, как без моего ведома во мне зародилось и развивается это волшебство. Я ведь не отдаю своему телу никаких команд… Оно само все знает! Разве это не чудо?! Разве это не совершенство?
Александр Станиславович еле сдержался, чтобы не заплакать.
“Боже мой, как она рассуждает. Моя умница, мое сокровище. Моя Анечка”.
— Конечно, чудо, лапушка.
— Вот уж никогда не думала, папочка, что буду обсуждать с тобой свою беременность, — Анна обняла отца. — Я очень люблю тебя. Спасибо тебе за все.
— Анька, Анька. Боже мой, сколько испытаний…
— Папа, — Анна опять стала серьезной. — Ты еще не все знаешь.
— Как не все? А что еще?
— В тот день, когда я стреляла в Виталика, знаешь, что он сказал мне напоследок, не считая слов о каком-то Борисе?
— Что еще?
— Он сказал, что моему ребенку угрожает опасность.
— Ты сказала ему, что беременна?
— В том-то и дело, что нет! — Анна отстранилась от отца. — Папа, об этом на тот момент знали только ты, Полина, Васильевич да твоя охрана. Разве кто-то из перечисленных людей мог сообщить об этом Виталику?
— Абсурд.
— Абсурд в том, что он знал.
— Ты ничего не путаешь? — отец стал серьезным.
— Папа, я уже устала объяснять. Нет, я ничего не путаю. Да и Игорь был рядом. Правда, без сознания. Но была еще секретарша. Она слышала, что он говорил.
— Что за чертовщина?!
— Вот я и говорю — мистика!
— Надо последить за этим горе-кавалером.
— Я рада, что мы думаем одинаково, — сказала Анна.
— Что ты имеешь в виду? — настороженно спросил отец.
— Сегодня я встречалась с одной девушкой. Ее зовут Маша. Она была у нас дома. Так вот, её отец — следователь по особо важным делам.
— Анна…В кого же ты у меня такая предприимчивая? — отец сокрушенно покачал головой.
— В тебя, — улыбнувшись сказала дочь. — Эта Маша поговорит с отцом. Я хочу, чтобы ты с ним встретился и договорился о том, как организовать слежку за Виталиком. В общем, ты понимаешь, о чем я. Маша перезвонит вечером. Я в это время буду у Андрея, а ты поговоришь. Ну, так как?
— Без комментариев. Интересно. Ладно. Поговорю. Не сомневайся.
— Значит, ты тоже не сдаешься?
— Это значит, ребенок ты мой, что я тебя люблю, — Александр Станиславович пересел на Анину кровать. — Аннушка, ты не против, если Полина поживет с нами?
— Даже, напротив, буду очень рада. Ей же еще тяжелее, чем мне. Ведь Андрей ее сын. Это ты хорошо придумал, папа.
— Я рад, что ты со мной согласна. Тогда я сейчас еду к ней. Тебя заброшу к Андрею, а сам к Полине. Только ты, Анечка, долго не задерживайся. И, пожалуйста, не расстраивайся сильно.
— А я и не расстраиваюсь, папа. Я знаю, что Андрей выживет. Так сказала Ия. Или кто она там такая?
— Аня, за что ты его так любишь?
— За то, что он есть.
* * *
Александр Станиславович ушел от Полины в бешенстве. Вернувшись в машину и буркнув водителю: “Домой”, — отвернулся к окну.
Он размышлял о том, что его больше разозлило. Отказ Полины принять его предложение или ее откровения о давно минувших чувствах, которые были так дороги для него в свое время. Наверное, и то и другое в равной степени. А еще ее полное безразличие ко всему происходящему. И чем ей Аня-то не угодила? И разве он не делает все, чтобы помочь ее сыну? Разве это не он оплатил операции? Разве это не он дал ему все, чтобы безбедно существовать, да еще и красавицу-дочь в придачу. Что за неблагодарность! Что за черствая душа — эта Полина.
“Ну и не надо. Подумаешь, много чести!”
Но, с другой стороны, она же мать Андрея, и им все же придется общаться. А он не будет. Он найдет причины больше никогда с ней не видеться. Детям говорить не обязательно, для них не новость, что он всегда занят. Да и у Полины, наверное, хватит ума не распространяться об их ссоре.
“Так, с этим разобрался. А что же теперь с Анной?”
А что он, собственно, изобретает колесо. Он и сам может побыть с ней неделю. Разве он не сам себе хозяин? И без него справятся. Во всяком случае, справлялись же, пока он был за границей. Вот и выход. Это его дочь. Разве есть что-то важнее?
Немного успокоившись, Александр Станиславович наконец заметил, что машина стоит.
— Что? — сердито обратился к водителю.
— Пробка, — виновато сказал тот.
— Почему?
— Так час пик, — просто пояснил молодой паренек, сидящий за рулем. Он работал только второй день и еще не знал привычек хозяина.
— А ты не в курсе, что здесь бывают пробки? Я спешу. Ты что, другой дороги не знаешь?
— Я думал…
— Он думал! Ренат! — Александр Станиславович обратился к мужчине, сидящему на переднем месте рядом с водителем. — Этот юноша уволен. Подбери мне завтра кого-то порасторопней. Что происходит? Ты же говорил, что это самый лучший! Имей в виду, не найдешь, — сам за руль сядешь.
Молодой человек, покрасневший от обиды и возмущения, тяжело засопел.
— Может, проскочим по тротуару? — подсказал Ренат. Он тоже испытывал неловкость за полученную взбучку.
— Мы же подперты сзади. Мне что, по машинам ехать? — огрызнулся водитель.
В салоне повисла тишина. Александр Станиславович расстегнул пуговицы на пальто. Жарко. Но обращаться к водителю, чтобы тот включил кондиционер, не хотелось.
“Ну вот, зачем на парня сорвался? Подумаешь, пробка. Нервы ни к черту. А куда я, собственно, спешу? Анна сказала, что девушка перезвонит после девяти. Сама она до полночи будет у Андрея. Ну и что я буду делать один дома? Конечно, можно вернуться на работу. Вот шороха будет. Нет. Я же решил, что посвящу неделю дочери. Значит, сегодня вечером и начнется первый день”.
И опять переключился на Полину. А ведь он не прав, убеждая себя, что делает все возможное для ее сына. Он делает все для Анны. Легко ему рассуждать с его возможностями. А Полина? Права ведь. В другой ситуации Андрея уже не было бы. Может, она и злится от своего бессилия. А он?
“Я умирал, а ты не дождалась!”
Кому это надо тридцать лет спустя? Ах, посмотрите на него. Какое ущемленное самолюбие.
Машина наконец-то сдвинулась с места, меся колесами грязный липкий снег. Ехали очень медленно. Оказывается, причиной пробки было столкновение двух легковушек.
— Хорошо заехал, — мельком глянув в окно, прокомментировал Ренат. — Попал штуки на две, не меньше.
Потом повернулся к Александру Станиславовичу.
— Да, шеф. Продукты, что мы купили, их куда потом доставить?
Забыл. Полина с работы ушла, чтобы постоянно быть с сыном. Дома ни крошки хлеба. Да и денег небось негусто. Черт. Вот упертая баба.
— Эй, малой, как там тебя, — обратился он к водителю.
— Андрей.
Александр Станиславович вздрогнул.
— Ты вот что, Андрюха, разворачивай обратно. И еще. Работай. Это я так, погорячился.
— Спасибо. Мне очень нужна работа. У меня мать больная, а кроме меня у нее никого нет.
— Ну и ладненько.
* * *
Спустя час машина снова подъехала к дому, где жила Полина. Он вышел на улицу и посмотрел на темные окна. Может, она куда-то ушла? А, может, спит? Вряд ли, рано еще. Наверное, смотрит без света телевизор. Сейчас он поднимется и все узнает. Нет, самому неудобно. Вернее, стыдно. Но, с другой стороны, зачем он вернулся, если не собирается (ха-ха, боится) идти сам? Он молча стоял и глядел на окна. Сделал несколько шагов в сторону подъезда, потом остановился и обратился к охраннику:
— Ренат, сходи с Андреем посмотри: Полина дома?
— Александр Станиславович, как хотите, но я вас не оставлю, — возразил Ренат. — Мало того, что я один, так вы меня еще и отсылаете. Андрюха и сам сходит.
— Не украдут меня за пять минут. Я в машине посижу. Идите, я сказал, — жестко оборвал он Рената. — Продукты захватите.
Ренат нехотя подчинился воле хозяина. Андрей в это время достал из багажника два картонных ящика.
На третий этаж взобрались бегом. Подъезд был пустым. Лестничная площадка неосвещенной.
— Пришли. Тормози, — небрежно бросил Ренат и опустил ящик с продуктами на пол. — Звони, Андрюха.
Взрыв был такой силы, что содрогнулся весь дом. Эхом ему ответил звон битых оконных стекол. Ударной волной выбило входную дверь квартиры. Та всей тяжестью накрыла водителя и охранника, выпустив при этом на площадку лавину горящего газа. Все произошло за какие-то доли секунды. Трудно было определить, что произошло раньше. То ли вдруг, одновременно, сработали сигнализации на машинах, стоящих у подъезда. Или на снег ранящим дождем посыпались осколки, а вместе с этим раздались человеческие крики. Или пламя, радуясь кислороду, выпрыгнуло наружу, осветив ночное небо красным. И, конечно, оглушительный взрыв, разворотивший несколько квартир.
Не веря своим глазам, Александр Станиславович на ватных ногах выбрался из машины. Сомнений не было. Взрыв был в квартире Полины.
— Боже мой… — забыв обо всем на свете, бросился к подъезду.
Дверь распахнулась раньше, чем он успел добежать. Полуодетые, испуганные люди с ужасом выбегали на снег. Улица сразу же наполнилась криками, плачем и бесконечными вопросами.
— Эй, мужик! — обратился к нему мужчина в спортивном костюме с маленьким мальчиком на руках. — Телефон есть?
Александр Станиславович молча кивнул, достал мобильник и протянул обратившемуся мужчине.
— Чо ты мне его суешь?! Звони скорей в «скорую», в пожарную, куда там еще! — заорал тот.
Пребывая в шоке, Александр Станиславович не сразу сообразил, как звонить в пожарную службу, отчего тотчас пришел в ярость.
— Да что это я! Господи, да ноль один же!
Пожарные расчеты прибыли через пять минут, скорая помощь чуть позже. Началась беготня и суматоха. На месте трагедии собралось около сотни зевак. Гадали, что произошло, много ли погибших, что предпримут власти.
Александр Станиславович стоял поодаль, молча наблюдая за происходящим. Пострадавших усаживали в «скорую» и оказывали медицинскую помощь. Несколько машин, взяв раненых жильцов, тут же умчались под вой сирены. Пожарные в это время уже тушили огонь. Вскоре приехало местное телевидение и начало снимать место происшествия, чем вызвало бурю негодования подоспевшей к тому времени милиции. На носилках вынесли три трупа, небрежно накрытых одеялами.
— Позвольте, — Александр Станиславович протиснулся к «скорой», в которую собирались поместить трупы. — Я хотел бы посмотреть на них, можно?
— Зрелищ захотелось, дядя? — зло ответил санитар.
— Там были близкие мне люди. Я должен знать…
Фраза далась очень тяжело.
— Товарищ лейтенант, тут вот… — обратился к подошедшему милиционеру санитар.
Милиционер представился, поинтересовался, с кем имеет дело, и спросил, что нужно Александру Станиславовичу. Тот, путаясь, рассказал, что, по всей вероятности, погибшие являются его хорошими знакомыми.
— Вы позволите взглянуть?
— Взгляните, если они — нам это значительно облегчит дальнейшее расследование.
Это были они. Больше всего пострадала Полина. Сильно обгорела. Лицо Андрея было расплющено в лепешку. Узнать можно было только по куртке. Тело Рената не было обезображено. Огромный осколок стекла торчал у него из разорванного горла.
Александр Станиславович, прикрыв рот руками, быстро отвернулся.
— Да, я знаю этих людей, — тяжело дыша, произнес он.
— Так, может, вы знаете, что произошло?
Он отрицательно покачал головой.
— Куда их повезут?
— В Калинина, наверное.
— Когда можно будет забрать тела?
— А они что, ваши родственники?
— Нет. Мужчины работали у меня. А женщина — мать мужа моей дочери.
Трупы тем временем уложили в машину и увезли.
— Ну, раз так, то вам придется задержаться для дачи показаний и заполнения протокола опознания.
— Хорошо, я посижу в машине. Вон она.
Милиционер, кивнув, отошел. Александр Станиславович отрешенно посмотрел ему вслед, а потом медленно побрел к машине. Сев на место водителя, решил включить отопление, машина остыла. Выйдя из нее после взрыва, он не закрыл дверь. Ключа не было. Видимо, паренек с собой забрал. Положив руки на руль и уронив на них голову, Александр Станиславович застонал.
“Неужели это сейчас произошло? Какой ужас! Какое непоправимое несчастье! Боже мой!”
Он был так потрясен, что не мог даже постичь масштаб происшедшей трагедии. А ведь он собирался подняться сам и только в последнюю минуту передумал. А если б не передумал?
Никогда еще он не ощущал себя таким беспомощным, таким ничтожным и маленьким. Вот случилось, и что он может сделать? Полинка, Полинка! Господи, что он скажет Андрею? А Аньке? А больной маме молодого водителя? А жене Рината? Потянулся в карман за телефоном. Надо позвонить на работу и, наверное, Анне, предупредить, что не успеет домой ко времени.
Телефона не было. Где-то обронил в суматохе.
В окно постучал знакомый милиционер.
— Вы не проедете с нами в отделение? — как-то не особо приветливо спросил он.
— Да, конечно. Только если вы меня подвезете? У меня от машины ключа нет. Они был у водителя.
— Подвезем. Можете выходить.
* * *
Анна сидела у изголовья Андрея и рукой поправляла его волосы. Волосы были давно расправлены, а она механически продолжала их укладывать. Она уже успела все ему рассказать. Все, что наметила. И о том, как опрометчиво она себя вела, но больше этого не повторится. И о своих опасениях, что она сходит с ума и папа уже приглашал к ней психиатра. И о том, что она наконец-то заметила, что происходят необъяснимые вещи, но опять же, кроме нее, никто не хочет их признавать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56