— Да ведь никак нельзя было, ваша светлость. Брат пошел к нему наверх один, а мы с Антонио сидели как ни в чем не бывало в зале, где был и хозяин, и много гостей. Однако мы все-таки упекли д'Альби в Тауэр!— Да, упекли в Тауэр и устроили так, что герцог Бекингэм узнал обо всем и выпустил его на свободу! — насмешливо вскричал Ришелье. — Глупее этого вы не могли ничего придумать!— Гм, ваша эминенция! Знать бы, где упадешь… Да и то сказать, если бы мог человек все наперед знать, не к чему бы ему и головой за других рисковать, — отвечал Жюль Гри. Он пришел вовсе не для того, чтобы выслушивать назидания, а чтобы получить свою плату, поэтому слова Ришелье ему очень не понравились. — Ну, как бы там ни было, но на другое утро мушкетера отвели во дворец герцога Бекингэма. Там он отдал письмо и получил ответ.— Ответ? — в один голос переспросили герцог и Ришелье.— Именно! Да и ответ-то, надо думать, очень важный, потому что герцог дал мушкетеру отличную лошадь и пропускное письмо.— Откуда же вы все это узнали? — спросил д'Эпернон, которому, казалось, начинал нравиться смышленый и бойкий мошенник. Ришелье в это время тоже подумал, что со временем этот парень может ему очень пригодиться.— Знаю я это потому, что сам вместе с Антонио читал пропускной билет, да и ответ герцога был у меня в руках. В лесочке за Гурне мы подстерегли мушкетера на обратном пути. Сначала я пристрелил под ним лошадь, а потом всадил пулю и ему самому в лоб. Когда он упал мертвый, мы забрали у него письма.Ришелье и д'Эпернон с пониманием переглянулись, дескать мошенник-то хочет, кажется, одурачить нас!Жюль Гри не подозревал, что кардинал задумывал нечто такое, что должно было ему решительно не понравиться.— Вы сказали, что взяли у мушкетера письма, — проговорил Ришелье, пристально глядя на рассказчика своими черными проницательными глазами. — Кто же именно из вас взял их?— Антонио. Ведь он был вожаком дела, а я только сопровождал его да помогал, потому что он обещал мне хорошую плату от герцога д'Эпернона, если нам удастся добыть те письма.— И вы читали пропускное письмо герцога Бекингэма? — продолжал допрашивать Ришелье.— Да, сейчас же после того, как мы оставили мушкетера мертвым на дороге, а сами ускакали от него подальше.— Что же там было написано?— Приказ всем чиновникам, служащим королю английскому, всеми способами помогать тому, кто покажет им это письмо. Подписано оно было самим герцогом Бекингэмом, — уверенно ответил Жюль Гри.— Ну, а второе письмо, которое вы взяли у мушкетера, вы тоже прочли?— Нет, ваша эминенция, того не читали. Оно было запечатано большой печатью самого графа.— А был на нем адрес или какая-нибудь надпись?— Нет, ничего такого не было. И сложено письмо было так, что никак нельзя было подсмотреть, что в нем написано.— И вы думаете, что, когда Антонио въехал в Париж, письма были еще у него?— В этом могу побожиться, ваша эминенция!— В таком случае дело весьма похоже на то, что вы сами зарезали его, чтобы письма эти остались в ваших руках! — неожиданно, но невозмутимо спокойно заключил Ришелье.Жюль Гри совершенно озадачился и взглянул на кардинала, все еще думая, что тот шутит.— Я?.. ваша эминенция, — пробормотал он, — я?..— Да, ведь знали об этих письмах только вы! Вы приехали сюда вместе с Антонио! Вас видели с ним последнего, — объяснил ему свою мысль Ришелье. — Из этого ясно, как день, что вы или убийца, или лгун и мошенник, желающий одурачить нас.— Да сохранят меня от этого все святые! Уж не знаю, чем я заслужил от вас такие слова! Я пришел сюда в надежде получить вознаграждение за все те горести и напасти, которые перенес за это время, а вместо того слышу только одни…— Вы ведь уверяете, что застрелили мушкетера д'Альби, — с раздражением перебил его Ришелье.— Антонио сам это видел! Мушкетер остался лежать мертвым на дороге.— А я вам скажу, что этот самый мушкетер теперь здесь в Париже!— Вашей эминенции угодно испытать меня…— Мне угодно только доказать вам, что вы рассчитывали провести нас и ошиблись! Мы раньше вас узнали правду! Вы рассчитывали, что мушкетер еще не успел доехать до Парижа, но забыли, что эти мушкетеры — чистые дьяволы! Могу сообщить вам, что д'Альби здесь, в Париже, и уже доставил по адресу то самое письмо, которое вы так хорошо описали!— Ну, уж этого совсем не может быть! Вашу эминенцию обманули! — вскричал Жюль Гри с искренней уверенностью. — Возможное ли это дело! Вот эта самая рука спустила курок в упор ему… в лоб! Эти мои собственные глаза видели, как он повалился на землю и остался мертвым на дороге.Ришелье встал, подошел к одному из огромных стрельчатых окон, выходивших на большой двор Лувра, и поднял тяжелую занавесь.— Это действительно какое-то необъяснимое противоречие между фактами и рассказами, — проговорил д'Эпернон, озабоченно и печально покачивая головой.— Подойдите сюда, — приказал Ришелье, — только осторожнее, чтобы вас не увидели со двора. Вы говорите, что убили мушкетера д'Альби. Не хотите ли посмотреть, как он бойко шагает по двору? Хотя уже начинает смеркаться, но вы, вероятно, еще сможете узнать его.Жюль Гри подошел было к окну, но тотчас же отскочил, точно увидел привидение.— Клянусь, это не спроста! — вскричал он, — ведь этот самый мушкетер лежит мертвый на большой дороге…— Да, и в то же время здоровый, невредимый и веселый расхаживает по двору Лувра, а Антонио убит! — сказал Ришелье.— Совсем, совсем ничего не понимаю! — вскричал д'Эпернон.— А для меня так дело это совершенно ясное и простое, ваша светлость, и, если позволите, я вам все объясню, — предложил кардинал.— Сделайте одолжение, ваша эминенция!— Очень может быть, что этот человек действительно был товарищем Антонио. Я вполне допускаю это…— Благодарствуйте, ваша светлость! Я вам сказал всю сущую правду!— Я верю даже и тому, что мушкетер был ранен, судя по повязке у него на голове. Весьма вероятно также, что у него украли письма…— Благодарю вас, ваша эминенция! Вот видите, теперь ведь выходит, что я говорил правду.— Но рана эта была легкая, — продолжал Ришелье, не обращая на него внимания. — А потому мушкетер и приехал сюда сегодня. Этот человек знал об этом и рассчитал, что мушкетер заплатит ему за письма дороже, чем Антонио, который, как вы сами видите, собирался отделаться пустяками!— Вот уж об этом я и не думал, ваша эминенция!— Не вмешивайтесь и не перебивайте, мой милый, это очень невежливо! — прикрикнул д'Эпернон на совершенно растерявшегося мсье Гри.— Поэтому этот человек решил завладеть письмами и за большие деньги перепродать их мушкетеру. Прошедшей ночью он зарезал Антонио, забрал у него бумаги и дождался д'Альби.При этом весьма правдоподобном обвинении сын Пьера Гри решительно не мог совладать со своим волнением. Его просто била лихорадка.— Когда мушкетер приехал, он отправился к нему, — невозмутимо продолжал между тем Ришелье, — и за приличную сумму продал ему письма…— Да, да, да! Совершенно верно! Совершенно верно! — подтвердил д'Эпернон. — Иначе как бы они снова очутились у мушкетера?— Но эта хитрая лисица задумала получить награду и от нас! Он явился сюда с наивнейшим видом рассказать о своих «трудах, горестях и нападках» в расчете, что мы заплатим ему…— Прекрасно! Именно, именно так! — твердил д'Эпернон. — Иначе оно и не могло быть.— Но лисица сама попалась в западню, — продолжал Ришелье с прежним хладнокровием, не обращая внимания на страшно побледневшего Жюля Гри. — Лисица слишком перемудрила и попадет за это в клетку.Ришелье подошел к письменному столу, собираясь взять колокольчик и позвонить.Д'Эпернон радостно смеялся, несчастный же Гри упал перед кардиналом на колени, в отчаянии ломая руки. Он понял, если ему не удастся переубедить Ришелье, то его схватят и посадят в тюрьму! Как ни тяжело ему было сделать одно признание, но он решился даже на него, лишь бы спастись от грозившей ему опасности.— Ваша эминенция, смилуйтесь! — взмолился он. — Я ни в чем не виноват! Я говорил вам одну чистую правду! На счастье у меня есть еще доказательство.— Доказательство? Ну, говорите скорее! — ответил Ришелье, опуская колокольчик на стол.— Я вам даже принесу это доказательство, только обещайте мне его вернуть или заплатить, чего оно стоит.— А вы именно лисица, как я вас назвал! — вскричал Ришелье. — Посмотрим, что вы затеяли.— У меня есть доказательство того, что я в самом деле был с Антонио в Лондоне, что я помогал ему украсть письма и вовсе не помышлял их у него перекрадывать, чтобы продать их мушкетеру, потому что этот молодец вместо денег расплатился бы со мной своей шпагой.— Ну, так принесите же его сюда!— Только ведь это очень дорогая вещь, ваша эминенция.— Так что же, вы думаете, что обманем вас, что ли?— Да ведь вы можете подумать, что так как вещь эта досталась мне в бою…— Ну, хорошо, обещаю вам, что вы получите вашу вещь обратно или же деньги, которых она стоит.— Знаете, ваша эминенция, я для верности только что заходил оценить ее к жиду-ювелиру на улице Вожирар.— И что сказал вам жид?— Он предлагал мне двести розеноблей, ваша эминенция.— Ну, уж если жид давал вам столько, то, значит, вещь у вас действительно дорогая, и я обещаю вам за нее триста розеноблей. Ступайте же скорее домой и несите ее сюда.— Я через полчаса вернусь обратно, ваша эминенция, — вскричал мсье Гри радостно, надеясь, что ему удалось избежать нависшей над его головой опасности. — Ровно через полчаса я буду опять здесь! До свидания.Он поспешно вышел из комнаты, обливаясь холодным потом, быстро спустился по лестнице и, не оглядываясь, зашагал по улицам, стараясь как можно быстрее и дальше уйти от Лувра. Ходьба и сознание отступившей угрозы несколько успокоили его. Он замедлил шаг и вдруг окончательно остановился.— Ну и дурак же я! — выбранил он сам себя. — И с чего это я решил принести им кинжал? Хотя они мне и пообещали триста розеноблей, все равно ведь велят посадить в тюрьму, да и с кинжалом придется распрощаться. Хорошо еще, что не сказал им, какая у меня вещь! Пусть теперь посидят да подождут меня эти важные господа — кардинал с герцогом! Если по правде, то они у меня настолько же в руках, насколько и я у них. Они же мои сообщники, а смерть Антонио для меня не такая уж и потеря. Главное, если старый Леви дает мне двести розеноблей за мой кинжал, а кардинал обещает триста, значит, можно побиться об заклад, что стоит он добрых пятьсот. В Париже найдутся покупатели на такую вещь, кроме жида-ювелира и преподобного кардинала. Да вот хоть бы на Гренельской улице живет оружейник… Сегодня же отнесу ему кинжал, а то завтра, того и гляди, в лавках у всех ювелиров и оружейников посадят солдат, чтобы схватить меня. А ведь лисица-то оказалась похитрее кардинала, хоть он и радовался, что перехитрил ее и поймал в западню. Да, нечего сказать! Лисица выдернула свою голову из капкана как раз вовремя, а теперь и след ее простыл!Он весело рассмеялся и окончательно решил сегодня же достать кинжал из тайного места, в которое его спрятал, и вечером отнести оружейнику на Гренельскую улицу. Тот держал много таких вещей для любителей оружия и, вероятно, не откажется купить и кинжал герцога Бекингэма.Жюль огляделся и, убедившись, что за ним никто не следит, отправился на Ночлежный остров. Здесь он вытащил шпагу из-под своей кровати и пошел на Гренельскую улицу. Но как только он собрался войти в дом оружейника, его обступили четверо швейцарцев. Это было так неожиданно, что, не сообразив даже, в чем дело, он стал звать на помощь и собрался защищаться.— Пустите меня! — кричал Жюль. — Караул, помогите! Неподалеку стоял офицер, который мгновенно подошел к нему и сказал:— Перестаньте кричать! Вы, кажется, не хотели по доброй воле явиться в Лувр и принести то доказательство, которое обещали. У нас есть приказ доставить вас к его эминенции.Мсье Гри улыбнулся не то насмешливо, не то злобно. «В конце концов он все-таки перехитрил тебя! — подумал он».— Да кто вам сказал, что я не хочу добровольно идти в Лувр? — возмутился он вслух. — Прикажите вашим солдатам оставить меня в покое. Или вы думаете, что я умею колдовать? Так кет. Прежде чем принести вещь, мне нужно ее достать!— И вы хотели достать ее здесь, у оружейника?— Ну, это вы знаете не хуже моего, потому как, уверен, подсматривали за мной. А зачем я шел к оружейнику, можете тоже узнать. Я хотел оценить мой кинжал, чтобы не очень уж опростоволоситься в Лувре перед важными господами.— Марш вперед! — скомандовал офицер, и мсье Гри ничего не оставалось, как последовать приказанию.За время его отсутствия кардинал и герцог сообразили, что для них будет крайне неприятно иметь этого человека в качестве сообщника их тайн. Когда он вошел, Ришелье уже имел план поведения с ним.— Ну что, принесли ваше доказательство? — спросил он.— Точно так. Вот оно, ваша эминенция, — ответил мсье Гри и подал кардиналу драгоценный кинжал. — Это собственное оружие герцога Бекингэма. Он подарил его мушкетеру за оказанную услугу.— Нечего сказать, герцог умеет награждать за службу. Ришелье взял кинжал в руки, несколько минут невольно любовался им и затем передал его герцогу д'Эпернону.— Да и вам не придется жаловаться, мой милый! А чтобы вы были всегда под рукой и нам не приходилось посылать за вами, я нахожу удобным поместить вас здесь, — сказал кардинал. — Как вас зовут?— Гри, ваша эминенция, меня зовут Жюль Гри.— Ну и отлично, мсье Гри. Будьте так любезны отправиться с офицером, приведшим вас сюда.— Меня арестуют! Это в благодарность-то за службу, ваша эминенция.— Боже, сохрани, мсье Гри! Мне просто хочется иметь вас поближе к себе, и этот офицер получил приказ сейчас же подыскать соответствующую квартиру. Вы скоро будете мне нужны еще для одного поручения.— Вот оно что! — ворчал сын Пьера Гри, шагая за офицером. — Это нужно намотать на ус!— Это действительно кинжал Бекингэма! — сказал Ришелье, обращаясь к д'Эпернону, когда они остались одни. — Вот посмотрите, здесь выбиты его герб и корона. Я думаю, что этот кинжал может обратиться в наших руках в опасное оружие, хотя и не кровопролитное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72