— Ты хочешь сообщить мне результаты твоих наблюдений? Говори. Я знаю, ты не сидел сложа руки.— Нет сомнения, что принц Генрих Конде прячет патера где-то на улице Сен-Дени. На этой же самой улице живет и маркиз, и я поручил двум нищим следить за ним.— Что же они тебе сказали?— Что патера еще ни разу, не видели на улице, но что виконт д'Альби несколько раз приходил туда по вечерам, — тихо ответил Антонио.— Он ходил к маркизу, — сказал Кончини, успокоенный тем, что патер еще не был у короля.— Виконта, наверное, посылал туда принц.— За ним не следили?— Пока еще темные вечера не позволили нищим разглядеть хорошенько.— Отчего же ты не велел обыскать все дома на улице Сен-Дени, чтобы найти патера?Антонио на минуту изменился в лице, на губах его незаметно скользнула надменная улыбка.— Я сделал это, господин маркиз, но безуспешно. Остается еще одно, последнее средство найти старого мошенника.— Ну, говори, какое? — сказал Кончини, останавливаясь перед своим доверенным.— Надо силой в Бастилии заставить принца открыть тайну.— Как… ты думаешь…— Пытать! — едва слышно прошептал Антонио. Кончини помолчал с минуту, не двигаясь с места.— Ее величество не откажет в подписи, — прибавил зорко следивший за ним негодяй.Кончини опять заходил по залу.— Во всяком случае, лучше пытать виконта, — заметил он, — ему известно, где спрятан патер.— Он и на пытке ничего не выдаст, господин маркиз. Я знаю этих мушкетеров. Он умрет, а ничего не скажет, и тогда…— Ну… что тогда? — скороговоркой спросил Кончини.— Нам придется сражаться с остальными мушкетерами!— Ты, кажется, боишься их? Первый раз слышу это от тебя, Антонио.— Осторожность и обдуманность действий всегда полезны, и делают сильного сильнее, господин маркиз! Я не боюсь мушкетеров, но знаю их решительность. Они ничего не испугаются, и до тех пор не успокоятся, пока не отомстят за товарища.— Так надо и его друзей лишить возможности вредить!— Это бросится в глаза всему полку и может вызвать ропот в войсках.— Да, ты, пожалуй, прав, Антонио. Но на швейцарцев, во всяком случае, я могу положиться.Предусмотрительный Антонио слегка пожал плечами.— Швейцарцы… — с сомнением пробормотал он.— Как ты странно это говоришь. Ты, кажется, всегда был высокого мнения о швейцарских гвардейцах? Разве случай с мушкетерами переменил твое мнение, Антонио?— Мне кажется, господин маршал, что наемники не особенно храбрые солдаты, и лучше было бы держаться мушкетеров, которые сами себя содержат и стремятся только к почестям и славе.— Ты передавал капитану де Бонплану, что я хочу говорить с ним? — поспешно спросил Кончини.— Как вы приказывали, господин маркиз!— Так проси капитана сюда, в красный зал, а сам покарауль в коридоре, чтобы никто не помешал нам. Когда капитан выйдет и ты уходи. Распорядись, чтобы около двенадцати ночи у бокового подъезда стояла карета для государственных преступников. Смотри хорошенько за всем сам. — Антонио поклонился и вышел.«Странно, — пробормотал Кончини, оставшись один, — мне кажется, как будто этот Антонио уже Не тот, что прежде. Говорят, некоторые птицы чуют, когда беда грозит дому, у которого они вьют гнезда, и тотчас же улетают прочь. Неужели и у Антонио есть такое предчувствие…»В эту минуту дверь отворилась и вошел капитан Бонплан, уже немолодой мушкетер с воинственной осанкой. Он поклонился маршалу.— А, любезный Бонплан, — приветливо встретил его маршал. — Я хочу дать вам одно поручение, секретное поручение от имени правительства…— Приказывайте, маршал, — ответил капитан.— Скажите, любезный Бонплан, у вас в полку есть мушкетеры, о которых я очень много слышал. Я не помню их фамилий, но одного из них зовут Милон Арасский.— Совершенно верно, маршал, — улыбнулся капитан, — его настоящее имя — Генрих де Сент-Аманд.— Потом другой, которого обыкновенно зовут маркизом, и третий, прозванный Каноником…— Маркиз Эжен де Монфор и Джузеппе Луиджи, граф Фернезе, — дополнил Бонплан.— К ним присоединился еще один молодой беарнец, виконт д'Альби, что это за офицеры? Можно ли характеризовать их как буянов, или…— Виноват, господин маршал, это одни из лучших, храбрейших и надежнейших офицеров моего полка.— Ах, так вы хорошего мнения о них?— Самого лучшего, маршал!— Вы можете поручиться за беспрекословное повиновение всех ваших мушкетеров, в чем бы то ни было?— Головой поручусь! Я имею честь командовать самым смелым и надежным полком его величества!— Гм… сегодня ночью мне нужно будет десять надежных людей для того именно поручения, о котором я сейчас говорил, любезный капитан.— Не угодно ли вам взять четверых, которых вы назвали, а я еще отберу шестерых.— Нет, не их! — поспешно возразил Кончини. — Виконт д'Альби будет занят другим, а тех троих держите подальше от Лувра! Выберите десять мушкетеров, которые не так известны, как эти четверо, и распорядитесь, чтобы в одиннадцать часов вечера они заняли места у бокового выхода дворца.— Слушаю, маршал!— Нам, к сожалению, придется арестовать в этом зале государственного изменника и отправить его в Бастилию. Десять мушкетеров будут конвоировать карету, поэтому, чтобы ровно в одиннадцать ваши офицеры были здесь!Капитан поклонился и хотел уйти.— Еще одно, любезный Бонплан. Пришлите сейчас же сюда мушкетера д'Альби, — и прибавил: — Я полагаюсь на аккуратное исполнение моих приказаний!Капитан поклонился и ушел.«Наступает решительный час, — прошептал маршал. — Принц, ничего не подозревая, попадет в ловушку и в Бастилии научится молчать. Антонио хорошо сделал, что напомнил мне о пытке. Нам во что бы то ни стало нужно устранить этого патера и виконта тоже. Я и ему не доверяю. Но тише, сюда идут, это он!»Дверь отворилась. Вошел Этьен д'Альби. Кончини обернулся. На лице его не было и тени недоверия или ненависти, а напротив большая благосклонность.— Кто сегодня дежурит в галерее, виконт? — спросил маршал.— Барон Витри, — ответил Этьен, твердо и спокойно выдерживая пытливый взгляд Кончини.— В таком случае я поручу вам другое дело. Ваш почтенный батюшка горячо вверял вас мне, и считаю своим долгом дать вам возможность отличиться.— Я многим обязан вам, маршал, за вашу доброту!— Докажите это, любезный мой, аккуратнее исполнив нынешнее мое поручение, нежели тогда, на улице Де ла Тур… Без оправданий, виконт! Исполните, как надо, сегодняшний приказ, и вы получите награду.— Если он будет согласоваться с моей службой и моей совестью, я сделаю все, чтобы заслужить ваше одобрение, маршал.— Видите ли, сегодня ночью надо будет арестовать одного из гостей, подозреваемого в государственной измене. Кабинет получил несомненные доказательства его виновности. В двенадцать часов вы найдете в коридоре караул, войдете в красный зал и арестуете того, кто будет со мной.— Здесь, в Лувре, в этом зале, во время маскированного бала? — спросил удивленный Этьен.— Да, да! Будьте здесь ровно в двенадцать часов ночи!— Арестованного надо отвезти в Бастилию?— Я дам вам письменный приказ к коменданту.— Аккуратно исполню приказание, маршал.— Я заранее был в этом уверен, виконт.— Но позвольте мне выразить всепокорнейшую просьбу, — прибавил беарнец, — дать мне письменное приказание ареста. Случай слишком необыкновенный.— Как, давно ли мушкетеры позволяют себе ставить условия для исполнения своих обязанностей? — с негодованием в голосе воскликнул Кончини.— Мою просьбу оправдывает исключительность поручения!— Если маршал дает вам поручение, значит оно входит в ваши служебные обязанности, мушкетер д'Альби!— Несмотря на это, я все-таки прошу письменного приказания с обозначением имени того, кого я должен буду арестовать при таких необыкновенных обстоятельствах.Кончини с минуту колебался, потом скорыми шагами подошел к столу в другом-конце зала, написал несколько слов на листе бумаги и подал виконту.— Чтобы успокоить вашу светлость, мушкетер д'Альби, я исполнил вашу просьбу. Примите это, как доказательство моей особенной благосклонности.Этьен взял бумагу и уже собирался уйти, как вдруг, взглянув на нее мельком, остановился.«Мушкетеру д'Альби, — прочел он, — дается приказ ареста в двенадцать часов ночи нижеозначенного числа в красном зале Луврского дворца».— Виноват, маршал, — сказал он, — тут не указано имя и нет подписи его величества короля…Кончини вышел из себя и грозно взглянул на виконта, осмелившегося вести такие переговоры с маршалом Франции.— Это что! — сердито вскричал он, но сейчас же сдержался, чтоб не навести виконта на какое-нибудь подозрение. — Вы очень предусмотрительны и заботливы, муннсетер д'Альби. Вам совершенно достаточно было бы одной моей подписи, но я исполню ваше желание. Оставайтесь в Лувре! Около полуночи вы будете иметь приказ ареста за подписью его величества! До тех пор ждите моих приказаний!Этьен поклонился и вышел. Черные глаза итальянца засверкали злобой.«Это что, господин виконт из Беарна, и без того пользующийся при дворе дурной репутацией? Подпись короля! В этих двух словах глубокий смысл, их одних достаточно для нового доказательства заговора. Подпись короля! Ну, настала, кажется, пора кровавой расправы, иначе сорная трава, которую пока еще можно растоптать, вырастет выше нас! Клянусь всеми святыми, надо быть настороже. Впрочем, король еще ничего не знает. Мы постепенно очистим его лагерь от наших врагов. Головы долой дерзким советникам! Маркиза д'Анкр, маршала Франции, не так легко победить и свергнуть! Для этого надо прежде свергнуть королеву-мать и Гизов. Какая безумная попытка! Ведь главный над всеми — Кончини, а вы осмеливаетесь восставать против него, пытаетесь свергнуть его? Глупцы, вы сами себя ведете к смерти. Одного знака этой руки, одного взмаха пера достаточно, чтобы все вы попали к палачу. Надо только осторожно действовать, чтобы не дать ускользнуть ни одной из крыс, подрывающих маршальский жезл и трон королевы-матери, чтобы накрыть всех заговорщиков сразу. И начнем с принца, ему по титулу принадлежит первенство!»Кончини подошел к мраморному столу и позвонил.— Сию же минуту сходите за лейтенантом швейцарского гвардейского полка Ферморелем и пришлите его сюда, — сказал маршал вошедшему камердинеру.— Господин лейтенант Ферморель сейчас был внизу, во дворе, — ответил камердинер.— Так швейцарцы заняли караул?— Кажется, заняли, господин маркиз!— Ступайте скорей, пошлите ко мне лейтенанта! Через несколько минут Ферморель вошел в красный зал.— Подойдите, — сказал маршал, — я очень рад, что мне не пришлось долго ждать вас. Я знаю, вы привыкли беспрекословно исполнять мои приказания. — В чем бы они не заключались, — ответил Ферморель, — я состою у вас на службе, маркиз д'Анкр.— Хотите сегодня ночью заработать две тысячи франков, любезный лейтенант?— С удовольствием. Военная служба дорога, кое-что лишнее заработать очень приятно.— В одиннадцать часов вечера арестуйте мушкетера д'Альби, он здесь, в Лувре, вы его знаете?— Знаю, маркиз!— Я сейчас напишу приказ. Если мушкетер будет сопротивляться, употребите силу, или лучше велите солдатам связать его и отвезти в Бастилию. После этого, к двенадцати часам ночи, приходите в коридор, который ведет в этот зал, ибез шума встаньте у дверей. Когда я громко скажу «вы проиграли, принц», — войдите и оставьте дверь широко открытой, чтобы тот, кто будет здесь со мной, видел караул в коридоре. Этого человека вы арестуете!— А если он будет сопротивляться, господин маркиз?— Этого он не сможет сделать. Не он, а я сам передам вам его шпагу. Внизу у боковых ворот будет стоять карета для государственных преступников. Вы отвезете в ней арестованного в Бастилию и потом доложите мне обо всем.— Приказания ваши будут аккуратно исполнены, — ответил Ферморель.— Можете быть уверены в награде. Подождите, я сейчас дам вам письменный приказ, — сказал Кончини, идя к столу, — и спрячьте его хорошенько!— Никто не увидит его раньше назначенного времени.Кончини поспешно написал секретные приказы об аресте, известные под названием letteres de cachet, и отдал лейтенанту. Потом он написал несколько строк капитану Бонплану, отменяя приказание прислать десять мушкетеров, и велел Ферморелю немедленно отдать это командиру мушкетерского полка без всяких объяснений.Распорядившись таким образом, маршал отправился к королеве-матери доложить обо всем перед началом бала.Мария Медичи только что оделась, осмотрела нарочно выбранный ею для молодой королевы, в знак особенного внимания, костюм и вышла в кабинет, где ее уже ожидала Элеонора.Супруга Кончини почтительно поклонилась ее величеству. На ней был такой же костюм, как и у королевы-матери, она держала в руках полумаску. Элеонора замечательно хорошо умела льстить, нашептывая Марии Медичи всевозможные комплименты.Явившийся вслед затем герцог д'Эпернон начал в том же тоне, а потом приступил к своей настоящей цели. Д'Эпернон был тоже в числе приближенных королевы-матери. Он иКончини во время регентства были советниками и министрами королевы, а теперь вместе с ней управляли Францией. Мария Медичи ни за что не захотела выпустить из рук власть.Костюм испанского гранда очень шел богатому гордому и ловкому Эпернону. Осведомившись о распоряжениях маршала, он, видимо, встревожился, что еще не все кончено.В эту минуту портьера отодвинулась и вошел маршал. Он имел право входить без доклада. Эпернон встретил его радостным жестом, а Мария Медичи села в кресло, положив на стол маску.— Что скажите нового, маркиз? — спросила она. Элеонора встала возле нее.Кончини поклонился королеве-матери и своей жене, потом поздоровался с герцогом.— Все готово к балу, ваше величество, останетесь довольны, — сказал он.— Будет принц Генрих Конде?— Наверное!— Как он будет одет?— Патером, как мне сказали.Все замолчали. Четверо виновных понимали, что им хотел сказать этим принц.— А если его кто-нибудь предупредит в последнюю минуту, и он не придет? — спросила Мария Медичи, словно боясь, что страшный враг ускользнет от нее.— Никто его не предупредит… Если он не придет, его арестуют в его собственном дворце, — ответил Кончини.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72