Представители правопорядка постоянно прочесывали эти места в поисках замаскированных посадочных полос и тайных складов, в одном из которых она теперь находилась. В газетах то и дело мелькали статьи на эту тему.
Связанные руки Габи распухли от нарушенного кровообращения; она их уже почти не чувствовала. К полудню она снова заплакала от боли.
Молодой колумбиец принес на тарелке немного бобов и риса, но она отвернулась. Парень сунул в стянутые веревкой руки Габи вилку, которую она не могла отбросить, так как онемевшие пальцы не слушались ее.
— Я не развязывать руки. Ты кушать. — Не дождавшись ответа, колумбиец пожал плечами и поставил тарелку на пол. Однако на этот раз он не торопился уходить. Приблизив к Габи мясистое скалящееся лицо, он стал медленно снимать с ее губ клейкую ленту. Она сдиралась вместе с кожей, и колумбиец наблюдал за болезненной реакцией пленницы.
— Ты ему не сестра, — тихо произнес он.
Габи смотрела на него, широко раскрыв глаза от страха.
Колумбиец аккуратно положил кусок клейкой ленты рядом с тарелкой с бобами и рисом.
— Да-да, ты ему не сестра. — Он расплылся в улыбке. — Я знаю. Ты не говорить по-испански.
Габи задрожала, чувствуя, как большие пальцы расстегивают крючки и петли на лифе маскарадного платья. Когда она попыталась отодвинуться, он грубо дернул ее к себе.
— Не обижай меня, — хрипло взмолилась Габи.
— Не обижать, только немного подурачиться. — Он расстегнул последний крючок и распахнул лиф ее платья. — Если Санта-Марин не отвечать, тогда мы делать больше. Но… — Он запнулся, проводя пальцем по выпуклой округлости ее груди. — Но не теперь.
Страх приводил Габи в трепет и заставлял держаться совсем тихо, ожидая следующего шага своего мучителя.
Колумбиец тяжело дышал, не отрывая взгляда от обнаженных грудей Габи.
— Ты красивая, — пробормотал он.
Неожиданно в ее голове вспыхнула злорадная мысль: он дал ей не ложку, а вилку! «Вот тупица», — подумала Габи.
Прикрыв глаза, колумбиец протянул большие мясистые руки и, накрыв ими ее груди, принялся поглаживать их круговым движением.
— Ты не должен меня трогать, — прошептала Габи.
— Не должен трогать сестру, — поправил колумбиец. Одной ладонью продолжая мять грудь Габи, он положил другую на ее колено. Габи отдернула ногу, но колумбиец с еще большей силой схватил ее и без лишних церемоний задрал тяжелую мокрую юбку.
Габи пошевелила связанными руками.
— Ты не должен меня трогать, — повторила она.
Парень отступил, не отрывая взгляда от ее нагих грудей, и расстегнул свой ремень. Габи попыталась подняться с ящика, но он поймал ее одной рукой и толкнул назад. Маленькие черные глазки налились похотью.
— Открой рот, — хрипло приказал он.
Габи упрямо сжала губы.
Колумбиец распахнул перед штанов, выставив длинную и темную от прилившей крови плоть. Он нарочито медленно наклонился к Габи, обеими руками сжал ее груди, так что образовалась глубокая узкая лощинка.
— Он убьет тебя за это. — Сказав эти слова, Габи поняла, что недалека от истины. Джеймс Санта-Марин был вполне способен прикончить это тупое жестокое животное лишь за одно прикосновение к ней. Это так же верно, как то, что она попала в ловушку и, будучи абсолютно беспомощной, вынуждена сносить грязные приставания этого негодяя.
Габи сжала зубы, когда колумбиец принялся не спеша массировать ее лицо твердым концом своей плоти. Он тыкался у ее рта, и его тяжелое неровное дыхание перекрывало шум дождя. Колумбиец сплел пальцы у Габи на затылке и крепко удерживал ее голову, судорожно ерзая своим грузным телом. Затем из его глотки вырвался то ли рев, то ли иступленный стон.
— Ты хочешь поцеловать его, — пробормотал он. — Ну скажи. — Габи молчала, и колумбиец насупил брови. — Открой рот.
Она затрясла головой.
Тогда ее мучитель положил руки ей на щеки и указательными пальцами грубо нажал на челюсть.
Все потемнело у Габи перед глазами.
Какое-то мгновение она еще терпела боль. Потом что-то внезапно нахлынуло на нее, как поток жидкого огня, и она уже не могла удержаться от того, что неизбежно должна была сделать. Ее связанные руки по-прежнему сжимали вилку. Лицо Габи исказилось от лютой ненависти, и она, собрав все оставшиеся силы перед атакой, взметнула обе руки вверх, вонзая свое орудие между толстых бедер колумбийца, прямо под качающийся кусок его плоти.
Ее оглушил нечеловеческий вопль. Затем она почувствовала сильный удар в голову, и комната бешено закрутилась перед ее глазами. Колумбиец пошатнулся и упал на колени.
Неожиданно над их головами раздался грохот, похожий на взрыв, от которого затряслись стены сарая. Пришедшая в замешательство Габи услышала резкие автоматные очереди и громкий шлепок, возвещавший, что кто-то на скорости причалил к берегу.
Дверь распахнулась.
Габи, готовая принять близкую смерть, вскочила на ноги, выставив перед собой руки. Колумбиец со стоном корчился на грязном полу, схватившись руками за пах. Между его толстыми пальцами сочилась кровь.
В дверях появилась пригнувшаяся фигура бабалао с автоматом в руках, за ним — Джеймс Санта-Марин. Третьим в сарай ворвался Харрисон Тигриный Хвост.
В эту ослепительную секунду реальность, казалось, уподобилась застывшему кадру из фильма, полного жестокости и насилия, но уже в следующее мгновение Джеймс метнулся мимо бабалао и с кровожадным ревом ринулся на корчившегося колумбийца.
Он убьет его, подумала Габи, закрывая глаза. Она не сомневалась в этом с самого начала.
20
— Это не единственный мой титул, — произнес бабалао с не свойственной ему скромностью, — ко всему прочему, я дружественный вам агент, внедренный в Маленькую Гавану.
Одетый так же, как видела его Габи в последний раз на болотах — в темно-синюю ветровку, черный свитер с высоким воротом и широкие грязные брюки, он расположился на одном из стульев больничной палаты и дымил гаванской сигарой. На стене как раз над ним висела табличка с надписью: «Благодарим за то, что вы воздержались от курения». Привлекательное, чуть одутловатое лицо по-прежнему придавало ему вид хорошо откормленного яп-пи, однако впечатление несколько портили заплывший глаз и средних размеров свежий рубец на верхней губе, стянутый двумя хирургическими швами.
Ни сестры, ни технический или административный обслуживающий персонал, ни даже сами доктора — никто не попросил бабалао затушить его сигару. Похоже, он имел вес даже в таких местах, как госпиталь округа Дейд.
Все так странно, подумала Габи, отодвигая поднос с обедом, к которому так и не притронулась. Ее все еще опухшие руки были обмотаны бинтами, так что даже если бы у нее и разыгрался аппетит, она вряд ли справилась самостоятельно. Наверное, госпитализация на одну ночь действительно была целесообразна: в ее крови играл адреналин, и она никак не могла побороть маниакальное возбуждение.
— Не понимаю, что это означает, — сказала Габи, — внедренный агент. Вы что, из полиции?
Бабалао засунул ладонь во внутренний карман куртки и вытащил черный кожаный бумажник. Одной рукой он распахнул его отработанным, как у детективов в телевизионных фильмах, движением и выставил ей на обозрение свое удостоверение.
— Федеральное бюро расследований, Майами. Четырнадцать долгих лет, мисс Кольер, я служил на благо обществу, трудился на самых передовых рубежах борьбы с наркотиками.
Он говорил чистейшую правду.
Возвращаясь с болот на «Скорой помощи», она слышала, как кто-то из сопровождающих рассказывал о трех смельчаках, которые не стали ждать, когда улучшатся погодные условия и прилетят полицейские вертолеты. На выдолбленных из дерева каноэ племени Миккосуки они отправились в болота, чтобы штурмом взять тайную базу неприятеля, как когда-то делали это во Вьетнаме. Габи знала, о ком шла речь. Могла ли она забыть тот момент, когда Харрисон Тигриный Хвост, Джеймс Санта-Марин и бабалао, Джордж Кастанеда, ворвались на склад контрабандистов, чтобы вызволить ее из плена?
Судя по тому, что говорили люди из команды «Скорой помощи», этот сотрудник ФБР был личностью известной. Два года назад он руководил операцией в Южной Америке, в результате которой поймали короля кокаина Карлоса Ледера. После этого Кастанеда, по слухам, отошел от дел. Теперь выяснилось, что он это сделал в целях конспирации, обосновавшись здесь, в Майами.
Габи задумчиво смотрела на него. Она и представить себе не могла, что просвещенный говорливый бабалао, друг и коллега ялохи и других почитателей мрачного мира сантерии, окажется агентом ФБР. Однако теперь у нее не оставалось никаких сомнений. Представитель государственной службы охраны несколько раз вызывал его в больничный коридор для переговоров с разными людьми. Габи поняла, что некоторые из них являлись очень важными чиновниками из Таллахасси и Вашингтона; были тут и работники отдела информации телевидения и расспрашивали о возможности интервью; а пару минут назад он беседовал с ее начальством, главным редактором «Таймс джорнэл» и самим владельцем газеты, Гарднером Хедисоном. Габи слышала, как бабалао заявил, что ей еще не разрешено принимать посетителей. Это не вполне соответствовало истине.
— Внедренному агенту, — объяснял бабалао, — предоставляются широкие полномочия. Обычно он занимает определенное место в обществе и получает возможность контролировать деятельность таких людей, как… ну, скажем, как наши знакомые, с которыми вы провели время на болотах. Он следит за ними, когда они пытаются вступить в контакт с видными бизнесменами, чтобы быть допущенными к крупным банковским и коммерческим операциям. — Он помолчал, разглядывая ее сквозь клубы сигарного дыма. — Это позволило бы им, — продолжил бабалао, — отмывать деньги, добытые на продаже наркотиков.
Габи молча потупилась. Он явно намекал на Джеймса. Видный бизнесмен, не пожелавший иметь дело с колумбийцами.
— Нас могли убить, — прошептала она, вспоминая автоматную стрельбу в тот момент, когда они ворвались на склад. — Вот и вы пострадали.
Он прикоснулся к губе.
— Ну, я получил это не совсем во время операции. Глаз и разбитая губа… это следствие крайнего раздражения нашего общего друга на обратной дороге. Джимми во многом винит меня, но особенно в том, что я использовал вас в качестве приманки.
Габи тяжело опустилась на подушки. Она почти боялась того, что собирался сказать ей бабалао.
— Значит, он не был замешан.
— Нет, Джимми не наркоделец. Но замешан он все-таки был. Наркоклан действительно вышел на него. Но как только колумбийцы подступились к нему, он немедленно связался с нами, и мы предложили ему сотрудничество. Думаю, Джимми не осознавал, что ему придется играть свою роль почти два года, пока они все не попадут в наши сети. Но это уже совсем другая история. Понимаете, — сказал бабалао, поудобнее устраиваясь на стуле, — принимая во внимание его положение… богатый, преуспевающий, имеющий развитую структуру предприятий, он многое мог предложить колумбийцам. Они нуждались в нем и не могли понять, почему он не желает стать еще богаче. Но труднее всего было держать фронт, сохранять позиции при том давлении, что на него оказывали.
Давление? Так вот чем объясняются те странности в поведении Джеймса, которые приводили в замешательство и пугали ее? Теперь она знала, что должна была просто принять все, как есть, ибо он не мог ничего объяснить ей. Господи, она ведь думала, что он летает на самолетах с грузами наркотиков!
— Кроме прочего, Джимми зол на меня, — продолжал Кастанеда, — потому что кое-кто из моих людей увлекся, играя с Купидоном. Мне и вправду очень жаль. Если Джимми что и не переносит, так это сантерию. Он просто впадает в бешенство. В прошлом он имел в связи с этим некоторые проблемы. — Кастанеда нахмурился, глядя в сторону. — Особенно он кипятится из-за ялохи, Иби Гобуо. Ну знаете, из-за той ночи на его яхте.
Габи, испугавшись, села на кровати.
— На его яхте?
— Поверьте, — быстро произнес Кастанеда, — я не имел к этому никакого отношения. Приходится признать, что Иби зарвалась, и не было никакой возможности поставить ее на место. Эти люди такие страстные, такие участливые! Латиноамериканцы просто помешаны на амурных делах. Они искренне желали Джимми счастья, и все.
Габи не успевала следить за ходом его мысли.
— Той ночью на его яхте? — повторила она.
Он поспешил принять виноватый вид.
— Ну да, понимаете ли, когда вы чуть не потеряли сознание в храме Иби, она вбила себе в голову, что вы могли бы стать своего рода воплощением Ошун. Возможно, на вас сказалась жара, но она приняла все всерьез. Решила, что оршии избрали вас своим орудием в волнующем их деле.
Габи смотрела на бабалао во все глаза.
— Черт, они все сходят с ума из-за Джимми. Смею заверить, — добавил он с лукавым видом, — что добрая половина Маленькой Гаваны молится на него, как на бога. Джимми живет на грани нервного срыва, на пределах своих возможностей. Ему нужна любовь такой красивой девушки, как вы, и… вот им и втемяшилось в голову. — Он подметил выражение, появившееся на лице Габи. — Эй, послушайте, дело не в том, что они хотели просто напоить вас и таким образом завлечь к нему в постель. Это был очень серьезный обряд, касающийся Чанго и Ошун. Они и не собирались шутить с вами. И, что бы вы там ни думали, наш Тигр вовсе не бабник. Ничего похожего. Он слишком занятой для этого человек.
— Джеймс сотрудничал с вами, — медленно сказала она, — чтобы помочь изловить колумбийцев. Какое же отношение это имеет к сантерии?
— Я и пытаюсь объяснить. Латиноамериканская община очень предана Джимми. К тому же они знают, что Джимми и Харрисон Тигриный Хвост занимаются чем-то опасным, но честным, может быть, даже в интересах и самой общины. — Он выразительно пожал плечами. — Они захотели помочь.
Габи вновь откинулась на подушки, неожиданно ощутив глубокую усталость. Репортаж о спасательной операции на болотах показали в вечернем выпуске новостей по местному телевидению. Она уже видела принесенные медицинскими сестрами вечерние газеты с заголовками на всю первую полосу:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33