Ни с Джеймсом Санта-Марином, ни с кем-либо другим. Юпитер был таким славным псом. Он не ждал от окружающего мира ничего, кроме добра. Но кто-то стянул веревку вокруг шеи и удушил его, вероятно, в тот момент, когда бедняга ожидал человеческой ласки.
Санта-Марин опустился на одно колено, шаря рукой по земле.
— Собаке не вспороли живот или что-нибудь в этом роде?
Вспороли живот? Одна мысль об этом вызывала ужас. Габи отвернулась, чувствуя тошноту.
— А тебя-то почему это интересует?
Он поднялся на ноги.
— Меня интересует все, что ты рассказала. И то, что кто-то явился сюда, и то, что тебя напугали до полусмерти какой-то чепухой.
— Чепухой? — Габи изумленно посмотрела на него.
— Да, чепухой! — Его глаза сверкнули. — Мне все равно, что болтал тебе Кастанеда. Это ерунда. А сумасшедший, который проделал все это в твоем доме, должен быть посажен в тюрьму. Отведи меня на веранду, — приказал он. — Ведь там обнаружили следы билонго?
— Там уже все убрали. — Санта-Марин шел по боковой тропинке, Габи следовала за ним. — Ты не все мне говоришь! — в досаде крикнула она. — Могу поспорить, ты знаешь, чья это работа!
— Нет, — ответил он, не оборачиваясь. — Но клянусь, черт возьми, что я это узнаю. — Санта-Марин продрался через неподстриженные кусты к Двери на веранду. — Мне говорили, тебе кажется, что за тобой следят.
Несмотря на легкий ветерок, веявший над бирюзовыми водами Бискайнского залива и ерошивший волосы Габи, на веранде стояла невыносимая жара.
Санта-Марин повернулся к Габи, щурясь на солнце. Его смуглое красивое лицо казалось таким же блестящим, как ослепительно яркий солнечный диск. Однако глаза горели злобным, опасным светом.
— Э-э-э… длинный черный лимузин. — Габи была уверена, что он не поверит ей. — Машина преследовала меня по дороге с работы.
Как ни странно, Санта-Мартин принял ее слова с должным вниманием.
— В Майами миллион таких автомобилей. Ты можешь сказать, кто был внутри? Мужчина или женщина? — Он замялся на долю секунды. — Может быть, двое мужчин?
Габи чуть не задохнулась.
— Боже мой, за мной следят твои колумбийские наркодельцы!
— Господи, что за ерунда! — Санта-Марин был искренне встревожен. — Только не торопись с необдуманными выводами. К тому же я не знаком ни с одним колумбийским наркодельцом.
Однако стоило ему направиться к двери веранды, как Габи крикнула ему вслед:
— Ты от меня так просто не уйдешь! Около твоего дома были колумбийцы. Я их сразу заметила. В этом-то все и дело, правда? Я увидела то, что мне не следовало видеть!
Санта-Марин немного помедлил, затем вновь двинулся вперед.
— Пойдем внутрь. Хочу, чтобы ты мне рассказала, какие звуки слышатся тебе по ночам.
Он знал даже о таких подробностях. Габи пришла в бешенство.
— Кто тебе проболтался? Твой друг с компьютером? — Как она теперь сожалела, что не прикусила язык в офисе бабалао. — Ты знаешь, что, по мнению бабалао, кто-то пытается убить меня?
— При помощи сантерии? — Он смерил ее презрительным взглядом. — Шутишь, что ли? Неужели ты веришь в эту чушь?
— Теперь я уже не знаю, во что мне верить, — вздохнула она. — Ну и денек выдался! Сначала маленькая африканская ялоха, потом твой школьный дружок со своим компьютером. Представление разыгрывалось только ради меня? Чтобы снова сбить меня с толку? Боже мой! — Отворачиваясь, она застонала. — Как я устала от этих людей!
— Каких таких людей? — Санта-Марин схватил ее за руку и силой развернул к себе. — Что вы хотите сказать, мисс Кольер? — тихо спросил он. — Вы имеете в виду нас, неотесанных грубых латиноамериканцев?!
Габи вздрогнула.
— Нет, нет. Извини, у меня вырвалось. Я вовсе не хотела это сказать.
— Как же, черт возьми, не хотела. Я знаю, что думают о нас коренные американцы, мисс Кольер, вам необязательно произносить это вслух. — Он так неожиданно отпустил Габи, что она едва не упала. — Наверное, ты думала, что я чем-то отличаюсь? Может быть, Кастанеда болтал о благородном кастильском происхождении моей матери? Конечно, хвастался своей славной смуглой кожей? Что ж, жаль тебя разочаровывать, но я кубинец, как и мой отец, который до сих пор находится на острове. — Санта-Марин чеканил каждое слово. — Один из политических узников режима Кастро. Старик в кресле-каталке, перенесший удар. Он находится под двадцатилетним домашним арестом. Наверное, отец так и умрет в заключении.
Санта-Марин отвернулся, пряча от нее глаза, в которых отражались и гнев, и печаль.
— Я здесь только потому, что не хочу, чтобы ты запуталась в наших невежественных суевериях. Когда выясню, кто напакостил вашему благородному семейству с Палм-Айленд, то собственноручно выдавлю этому типу глаза. По-варварски. Самым омерзительным образом. Довольна?
Габи была шокирована.
— Это несправедливо! Ты меня не так понял. Не знаю, почему у меня такое вырвалось. Просто этот сегодняшний визит к ялохе, потом к компьютеризированному верховному жрецу… — Ее голос становился все тише. — Я не просила тебя приезжать сюда, — напомнила она. — Почему бы тебе не отправиться назад на свою яхту?
— Забудь об этом. — Некоторое время они стояли молча, скрестив взгляды. Оба были увлечены поединком, и ни один не желал уступать другому даже на дюйм.
Наконец Санта-Марин отвернулся.
— Я хочу осмотреть внутренние помещения.
Он направился к дому. Габи медленно брела следом, завороженно глядя на его узкобедрую, длинноногую фигуру. Она вспомнила слова бабалао. Тигр. Шаровая молния. Джеймс Санта-Марин обещал, что выдавит кому-то глаза. Он говорил, что его отец по-прежнему находится в заключении на Кубе. Двадцать лет. Габи содрогнулась от такой жестокости судьбы. Однако Санта-Марин так и не ответил ни на один ее вопрос. Впрочем, разве кто-то другой сказал ей что-то разумное?
Он поджидал ее у входа на веранду.
— Ты говорила, что слышала ночью какие-то звуки, — натянуто произнес он. — И что-то насчет магнитофонной записи.
Габи вынула ключи и отперла дверь.
— Теперь я уже сомневаюсь, что слышала, — призналась она. — В стенах нет никакого магнитофона. Я сказала это просто так.
Особняк был закупорен от жары и пах плесенью, как все жилища, стоявшие вдоль берега. Их шаги по кафельному полу громко разносились по дому. Габи не могла удержаться от тревожных воспоминаний о ночной буре, когда Джеймс Санта-Марин впервые появился в ее доме. В зале она избегала смотреть на старую зачехленную кушетку. Слишком живо она представила себе, как лежала здесь в темноте полуобнаженная и чуть ли не поощряла его заняться с ней любовью. И его страстные губы, стройное тело, лежавшее поверх нее, трепещущие руки, ласкавшие ее обнаженную грудь.
— Мне нужно выпить воды, — громко сообщила Габи и направилась по коридору к передней части особняка. — Во всяком случае, я не смогу описать эти звуки. Вероятно, во всем виновато мое воображение.
— Подожди, — сказал Санта-Марин.
На кухне она торопливо налила себе воду. Воспоминание об его мощном, сексуальном теле преследовало ее, будто огненный призрак. Габи пронеслась по холлу, распахнула переднюю дверь и выскочила на улицу, жадно глотая насыщенный влагой воздух. Она с ужасом поняла, что одного его взгляда достаточно, чтобы заставить ее совершить непоправимую ошибку. Он скверный, злой, опасный! Он замешан в дела с наркотиками! Сейчас же прекратить думать о нем!
— А как насчет семьи, которая здесь жила? — спросил Санта-Марин у нее за спиной. — Ты осматривала эту квартиру с тех пор, как они пропали?
— Нет. — Ей пришла в голову отчаянная мысль, что если выйти на дорогу к «Ламборджини», он, быть может, поймет ее намек и уедет. — Там побывала полиция, а мне так и не удалось заглянуть туда.
Санта-Марин двинулся к гаражу.
— Ты хотя бы знаешь, не возвращались ли они? Может, они забрали что-то из своих вещей?
— Нет. — Ей пришлось пуститься бегом, чтобы не отстать. Всеми правдами и неправдами надо от него избавиться, твердила себе Габи. Он выводил ее из равновесия, рождал в ней странное волнение сексуального свойства, с которым ей не удавалось справиться. Он должен уйти, иначе Габи совсем сойдет с ума. Ко всему прочему, ей необходимо сегодня же вернуться в газету. Она не лгала. — Не знаю, взяла ли я с собой ключ от гаражного помещения, — сказала Габи. Джеймс Санта-Марин не отреагировал бы на обыкновенный приказ убраться с частной территории. Ей приходилось идти на обходной маневр. — Наверное, он остался дома. Скорее всего нам не удастся войти внутрь.
Он уже добрался до цели. При повороте ручки дверь неожиданно поддалась, открывшись в темноту.
— Тебе и не понадобится ключ, — сообщил он. — Здесь кто-то уже побывал.
12
Габи в изумлении блуждала по квартире. Спальня еще больше, чем гостиная, походила на поле после битвы. Массивная мебель осталась на месте, но Эскудеры прихватили занавески, плетеные коврики, дочиста выгребли всю кухонную утварь. Исчез даже чехол матраса с разобранной кровати. Кто-то в такой спешке срывал занавески в спальне, что почти в дугу согнул металлическую рейку.
Габи распрямила поврежденный стержень и положила его на подоконник. Вентилятор все же не унесли. Она повернула выключатель, чтобы проверить, не оставлен ли он из-за неисправности. Прибор с гулом заработал, подавая в комнату мощные струи долгожданного свежего воздуха.
Джеймс Санта-Марин стоял в дверном проеме, просунув большие пальцы за пояс джинсов, и наблюдал за ее действиями.
— Мне жаль, — наконец произнес он.
Габи пожала плечами.
— Не стоит сожалений. Не ты же это сделал.
Она провела пальцем по слою просыпанного талька на покореженном туалетном столике. Прежде на нем гордо красовалась коллекция фотографий: Ангел, приодетый к первому причастию, Рафаэль, покойный муж Елены, несколько старых расплывчатых снимков родственников, оставшихся на Кубе. Теперь остались лишь следы в тех местах, где стояли в спешке схваченные со столика фотографии.
— Елена всегда была такой аккуратной, так любила чистоту и порядок. Даже не верится, что она забрала вещи и оставила после себя такой беспорядок. — Габи пожалела, что не проверила квартиру раньше. Теперь, подумала она, некому будет помочь ей с уборкой и присмотреть за садом. Ей придется потратить целый уик-энд, чтобы в одиночку ликвидировать весь беспорядок. Одна мысль об этом приводила ее в уныние. Она присела на край кровати, уныло глядя вокруг себя.
— Это не они сделали, — сказал Санта-Марин. — Кто-то посторонний был здесь и поспешно забрал все, что попадало под руку.
Габи подняла голову.
— С чего ты взял?
— Он не знал точно, что брать. Поэтому забрал все, что не было привинчено к полу.
Она устало убрала с лица выбившиеся пряди волос.
— Может быть, это обычные взломщики, — неуверенно предположила она, — которые грабят квартиры, чтобы достать деньги на наркотики.
Санта-Марин следил за движением ее руки, которой она приподняла волосы с шеи и на мгновение придержала их, подставляя кожу легкому дуновению прохладного воздуха.
— Для таких целей они взламывают большие дома, — не согласился он. — В жилищах прислуги не особо поживишься.
Уж он в этом разбирается, с внезапной горечью подумала Габи. Она нетерпеливым жестом сняла жакет и положила его поверх матраса.
— В моем детстве Майами был совершенно другим.
Он с загадочным видом прислонился к дверному косяку.
— Наркотиками не торговали бы, мисс Кольер, если бы граждане Соединенных Штатов не лезли из кожи, чтобы припудрить свои носы всякой дрянью. Спрос рождает предложение.
— Ты хочешь сказать, что невинные торговцы наркотиками лишь предоставляют людям то, что они хотят? — В ее голосе чувствовался саркастический оттенок.
Лицо Санта-Марина стало мрачным.
— Ты опять? Если я латиноамериканец, то уже одно это делает меня виновным в подрыве устоев американского общества?
— Это ты сказал, — огрызнулась она, — а не я.
Санта-Марин отделился от дверного проема и сделал несколько шагов в ее сторону.
— Хорошо, мисс Кольер. Сказать вам, сколько раз в кулуарах, в туалетах дорогих ресторанов или в чертовых теннисных клубах ко мне лезли совершенно незнакомые люди, чистокровные американцы из высшего общества Майами, тонкое чутье которых подсказывало им, что, раз уж я на вид латиноамериканец, то у меня наверняка найдется для них несколько порций вожделенного порошка!
Габи скривила губы.
— Я ни в чем тебя не обвиняла.
— Или, желая поддержать знакомство, — зловещим тихим голосом продолжал он, — я толкну им немного кокаина, ведь каждый неотесанный кубинец мечтает быть допущен в священный круг стопроцентных американцев. Представляешь, как от этого трепетало мое гипертрофированное латиноамериканское самолюбие? Как все это мне чертовски льстило!
— Я не желаю это обсуждать. — Санта-Марин теперь стоял прямо перед ней, и Габи уже жалела, что сняла жакет. Шелковая блузка облегала тело, подчеркивая формы ее грудей.
— Зато я не прочь. Я хочу рассказать тебе, что чувствую, когда пытаюсь довести до конца деловую встречу с каким-нибудь чопорным американцем, нанюхавшимся до такого отупения, что не видит документа, на котором ставит свою подпись. Он даже не понимает условий договора, с таким тщанием выработанного адвокатами обеих сторон. Но через два-три дня он же назовет меня грязным пронырой, вымогавшим у него деньги, и, чтобы уладить все мирным путем, предложит время от времени прокручивать с ним кое-какие делишки.
Габи смотрела в сторону.
— Мне нет дела до твоих проблем!
— Разумеется, нет, мисс Кольер. — Он присел рядом на кровати. Совсем близко от Габи. — Потому что в твоих глазах я читаю все те же стереотипные представления о моей латиноамериканской натуре. Ведь ты же уверена, — хрипло прошептал он, — что я могу подкинуть кому нужно немного кокаина? Не правда ли?
— Перестань! — Габи попыталась встать, но он удержал ее за руку. — Отпусти меня.
— В чем дело? Чего ты боишься? — Его жаркие черные глаза светились в нескольких дюймах от ее лица. — Избитого мнения о легко воспламеняющемся темпераменте латиноамериканца?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33