Едва дождавшись, пока барка подплывет к ступенькам причала реки Флит, Вильерс выскочил на сушу и тут же поскользнулся на пряди водорослей. Пошатнулся и сел. Прямо на задницу.
Позади раздался сокрушенный крик лакея, бросившегося вперед, чтобы спасти несчастного герцога, так неудачно оступившегося на слизистых водорослях. Но Вильерс уже поднялся.
Падение превратило гнев, тлевший в желудке, в буйное пламя.
Он добрался до дома, сбросил камзол в пятнах зеленого мха и черной грязи, принял ванну и переоделся к вечеру.
Как раз в тот момент, когда он натягивал узкие панталоны яркого канареечного цвета, до него вдруг дошло, что, сам того не замечая и, уж конечно, не одобряя, он привык думать о себе как о женатом человеке. И это продолжалось целых сорок восемь часов!
Герцог презрительно фыркнул.
Его камердинер подал камзол насыщенного розового цвета: герцог заявил, что камзол не сочетается по цвету с панталонами. Камердинер принес горчично-желтый жилет, за что хозяин обрушил на его голову водопад проклятий. Наконец он выбрал длинный камзол с любимой изысканной вышивкой: ползучие растения и желтые розы. Возможно, камзол чересчур бросался в глаза, но именно его вызывающий вид и нравился герцогу.
Камердинер нервно откашлялся.
– Сапоги, ваша светлость? Или туфли с серебряными пряжками?
– С красными каблуками! – отрезал Вильерс. – Я еду в «Парслоуз». А потом – на ужин с лордом Девонширом. Вряд ли мне прилично показываться там в сапогах.
Сегодня он вместо трости выбрал короткую придворную шпагу, которой полагалось висеть на поясе исключительно для виду. И наконец прилепил мушку, очень высоко, под левым глазом, где она могла подчеркнуть длину его ресниц. Обвел холодным взглядом комнату, хаос из разбросанных камзолов, галстуков, туфель и свисавших из полуоткрытого ящика комода лент.
– Хотя бы раз в жизни докажи, что и ты способен на что то полезное. Прибери все это, – негромко велел он. – Я собираюсь привести кое-кого на ночь.
– Сегодня он хуже дикого зверя, – пожаловался позже лакей, сидя на кухне за чашечкой успокаивавшего нервы чая. – Можно подумать, я никогда не убираю на место его вещи. Не понимаю, что это на него нашло!
– Его отвергла дама, – сообщила кухарка, вытирая руки о передник. – Ставлю яблочный пирог, что она наотрез ему отказала.
– Вы так считаете, потому что он решил привести домой шлюху.
– Пфф! – фыркнула кухарка. – Ничего подобного. Просто он в ужасном настроении. И не собирался ехать к Бомонтам, а ведь последние три дня он, можно сказать, оттуда не вылезал. Помяните мои слова: завтра же на него вновь откроется охота.
– А по-моему, он вообще не искал себе жену.
– Значит, не из тех, кто женится, – философски заключила кухарка. – Но мне, пожалуй, лучше приготовить что-нибудь сладкое на вечер. Для его леди.
– Подумать только, всего на прошлой неделе он избавился от своей любовницы, – скорбно заметил камердинер. – А теперь его бросила жена. Жестоко, скажу я вам.
– Пока что не жена, и это уже хорошо! – отрезала кухарка, у которой были весьма твердые взгляды на брак, и никто не мог не посчитать их положительными. – Ну-ка с дороги, все вы! Из-за вас я никак не найду сахар!
В «Парслоуз», как во всяких организациях подобного рода, царил своеобразный порядок, которому подчинялись все члены Лондонского шахматного клуба. Здесь правили гениальные. Шахматы – спорт странный и нестандартный, в котором задействованы не только мозги, но и сердце. Даже плохой шахматист способен блестяще сыграть партию, наголову разбить гроссмейстера, поэтому места в иерархии никогда не остаются постоянными. Недоступна лишь самая вершина.
Экипаж Вильерса подъехал ровно в восемь. Карета была самим совершенством, такой же изящной и красивой, как ее хозяин, выкрашенной в темно-алый цвет, с яркой оранжевой отделкой.
Лакей немедленно распахнул дверцу экипажа. Рядом стояли еще трое в безупречных ливреях.
Из экипажа сначала показалась туфля на довольно высоком красном каблуке, потом – мощное мускулистое бедро в обтягивающих панталонах канареечного цвета. На герцоге, как обычно, не было ни крошки пудры. Не глядя по сторонам, он подошел к двери большого особняка, служившего штаб-квартирой, шахматного клуба.
Едва он поднялся по ступенькам, дворецкий открыл входную дверь. Герцог вручил шляпу одному лакею, а плащ – другому.
– Я оставлю шпагу, – бросил он кланявшемуся Парслоу. – Сегодня я не в настроении кого-то убивать.
Правила шахматного клуба запрещали вносить в зал оружие. Но что мог ответить Парслоу? Герцог был некоронованным королем клуба. И вовсе не из-за его титула.
Вильерс вошел в зал, отчетливо сознавая, что гнев продолжает медленно тлеть, словно уголь в глубинах земли. Он и сам удивлялся собственной глупости. Он не хотел девушку. Никогда не хотел ее по-настоящему. И вот теперь зол, потому что она ушла к другому… Наверное, все мужчины – собственники.
Заслышав его шаги, лорд Вудворд Джордан поднял глаза.
– Вильерс! – обрадованно воскликнул он. – Как раз вовремя, чтобы опробовать изобретенные мной шахматы.
Вильерс подошел ближе и уставился на хаос фигурок.
– Но сколько же у вас фигур? – удивился он.
– Двадцать восемь! – гордо объявил Джордан. – Десять рядов и четырнадцать столбцов. Пришлось заказывать специальную доску.
– А эта? Что она означает? Вильерс указал тщательно отполированным ногтем на затейливую фигуру.
– Наложница.
– Неверная фигура. Ничего не скажешь.
– Да, но ее сдерживают два дополнительных слона.
– А это?
– Коронованные ладьи.
– Нет, мне это не нравится, – пожал плечами Вильерс, отворачиваясь. – Довольно с меня женщин, наложниц и не только… они так утомительны, не правда ли?
Джордан раздраженно хмыкнул, но виконт Сент-Олбанс вскинул голову и заинтересованно уставился на герцога.
– О, поведайте нам, – заговорил он со своим обычным пришепетыванием, – неужели истинная любовь так быстро потускнела?
– Ах, что такое любовь? – отмахнулся Вильерс, и поскольку единственным, кто остался сидеть за шахматным столом, был лорд Гордон, он подошел поближе и предложил: – Партию, милорд?
– С удовольствием, ваша светлость.
– Я жертвую вам ладью в качестве форы, – мягко пообещал Вильерс.
Лорд Гордон ничем не отреагировал на это оскорбление; мало того, на его лице отразилась тупая благодарность, и Вильерс почувствовал, что накаляется еще больше.
– Как бы там ни было, – продолжал Сент-Олбанс, – но ваш опыт в любви, ваша светлость, оказался на удивление кратким. Да ведь и дня не прошло с объявления о вашей помолвке! По крайней мере я услышал о ней только вчера!
– Позвольте обрадовать вас, Сент-Олбанс. Вам первому я сообщил, что больше не помолвлен, – процедил Вильерс.
– По крайней мере попробуйте сыграть моими фигурами, – не отставал неожиданно появившийся за спиной герцога Джордан. – Вы не представляете, сколько пикантности вносят они в игру. Возьмите хотя бы наложницу.
Он плюхнул фигурку на середину доски.
– А вот еще одна, для вас, Гордон. Она, конечно, ходит во всех направлениях, как королева. Только она может взять две фигуры сразу, но никогда не берет короля или королеву. – Он засмеялся, и в его смехе звучало безумие. – Она не из тех наложниц.
– Что?
Розовые губы Гордона вытянулись и зашлепали, совсем как у вытащенной на песок рыбы.
– Мы не можем играть с такими фигурами.
– А по-моему, вы постоянно с ними играете, – вкрадчиво заметил Вильерс. – Разве не вас я видел с миссис Ратленд прошлой ночью?
Гордон занялся расстановкой фигур. Вильерс надеялся только, что он помнит место каждой.
– Наложница стоит перед королевской ладьей, – наставлял Джордан. – Как видите, она уже на коленях.
Нет, не то чтобы он хотел жениться. Но последние несколько дней он провел совершенно необычным образом и даже почувствовал себя частью… чего? Семьи, надо полагать… Но какой семьи? Кто захочет связывать себя родством с рехнувшимся маркизом? Но, как ни странно, этот человек испытывал к герцогу такую же откровенную неприязнь.
– Я не желаю играть этой фигурой, – заявил Джордан, оттопыривая губу. – У меня неплохие шансы выиграть, если вы пожертвуете мне ладью. А эта фигура только все спутает.
– Как всякая наложница, – вставил Сент-Олбанс, подвигая поближе стул. – Кстати, Гордон, вам следует быть поосторожнее с миссис Ратленд. Ее муж клянется отомстить за рога, наставленные ему прошлой ночью.
– Но сначала ему придется долго гадать, кого именно вызвать на дуэль, – лениво заметил герцог, так и не решивший, стоит ли включить в игру наложницу. С одной стороны, затея просто дурацкая. С другой стороны, это выведет из себя Гордона, а ведь одному Богу известно, зачем он сел играть с этим круглым дураком.
– Миссис Ратленд – женщина, достойная всяческих похвал! – объявил Гордон.
– Вам лучше знать, – пожал плечами Вильерс. – Начинайте!
Он поставил наложницу перед королевской ладьей.
– Отважная малышка, не находите?
– Она может изменить ход игры, – вмешался Джордан.
– Нисколько не сомневаюсь. Ваш ход, Гордон.
Гордон передвинул пешку и с обычным бычьим упрямством буркнул:
– Миссис Ратленд не наложница.
– Никто этого не утверждал, – заверил Вильерс и, решив пойти наложницей, взял одну из пешек Гордона и заодно его ладью. Почему бы нет?
Гордон омерзительно запыхтел.
– Послушайте, Джордан, как можно играть, когда эта злосчастная наложница сметает с доски все фигуры?!
– Совсем как в жизни, – задумчиво протянул Вильерс. – Вот уж не думал, Джордан, что вы на такое способны.
Джордан слегка покраснел.
– Продолжайте, Гордон, – понукал он. – Только хорошенько все обдумайте.
Но Гордон от природы был лишен способности что-то обдумывать, включая и свои отношения с миссис Ратленд.
– Когда в следующий раз вздумаете сбросить панталоны в чужом доме, не мешало бы повернуть ключ в двери, – посоветовал Вильерс как раз в тот момент, когда, по его расчетам, Гордон сосредоточился на следующем ходе. – Представляю, как расстроилась бы ваша жена, если бы, войдя в гостиную, увидела, как вы обхаживаете эту даму.
– Обхаживаете Ратленд, – жеманно уточнил виконт, который вечно стремился объяснить очевидное.
– Мне все равно, что бы вы там ни говорили, – заявил Гордон, поднимая глаза.
Вильерс ощутил нечто вроде ленивого интереса. Наконец-то этот жирный тюлень его слушает!
– Но «обхаживаете» – это такое выразительное слово, – возразил он.
Гордон отодвинул стул со скрипом, прозвучавшим оглушительно в этой маленькой комнате. Вперед протолкался Парслоу:
– Милорды, могу я напомнить вам о правилах Лондонского шахматного клуба? Физические столкновения любого рода запрещены, а участники теряют членство в клубе.
Гордон замер. Вильерс почти видел, как в его голове ворочаются жернова. Наконец он подошел к столу и громко бросил:
– По крайней мере я не собирался на ней жениться.
Вильерс очень медленно поднял глаза от доски:
– Поскольку, как я понял, вы вряд ли имеете в виду свою добродетельную супругу, не изволите ли выразиться яснее?
Гордон, по-прежнему пыхтя, наклонился и взял наложницей пешку и слона Вильерса.
– Оставив миссис Ратленд в бальном зале, я случайно забрел в библиотеку. Так вот, Вильерс, полагаю, что это граф Гриффин отбил у вас невесту. Конечно, я никогда не стал бы чернить репутацию дамы, употребляя термин вроде «обхаживать».
Вильерс прекрасно сознавал, что ярость, захлестнувшая его, не только несправедлива, но и непристойна. Однако правда заключалась в том, что если Гордон видел Роберту в библиотеке вместе с Гриффином, значит, все было до того, как он просил ее выйти за него замуж, до того, как только что не приказал лишиться невинности, до того, как решил разорвать помолвку.
А в тот момент она делала все, чтобы поймать его в свои сети…
Бывают минуты, когда нерациональные, неразумные чувства нельзя ни подавить, ни усмирить. Его затошнило. Вот именно – затошнило.
Резко вскинув голову, он увидел устремленный на него жадный взгляд маленьких глаз Сент-Олбанса. Ну совсем как свинья, отыскавшая гнилое яблоко! Сент-Олбанс специально следил за ним, пытаясь уловить малейшие признаки эмоций. Но будь он проклят, если позволит кому-то думать, словно ему есть дело до Роберты и разорванной помолвки!
– Королевы так непостоянны, – мило улыбнулся он. – Они бродят по всей доске и иногда превращаются в наложниц буквально у вас на глазах.
Сент-Олбанс рассмеялся. Гордон покачал головой:
– Вы извращенец, Вильерс! Клянусь, это так. Мне кажется просто неестественным, что вы плевать на все хотели.
Он сделал ход ладьей, поэтому Вильерс ее взял.
– Шах.
– Где? – проблеял Гордон.
– Присмотритесь. Моя королева.
– Но у меня еще есть слон.
– Да, но, боюсь, наложница о нем позаботится, – подчеркнул Вильерс.
– Можно подумать, наложницы побеждают всех! – визгливо хихикнул Сент-Олбанс.
Вильерс оттолкнулся и встал, не в силах больше терпеть этот беспросветный идиотизм.
– К вашим услугам, джентльмены, – сказал он с поклоном. Гордон со злобной гримасой поднял голову от доски.
– Мне не стоило этого говорить! – неожиданно выпалил он, широко раскрыв светло-голубые глаза. – Там никто никого не обхаживал. Я имею в виду – в библиотеке.
– Зато сегодня днем перед нами возникла совершенно иная сцена, – мягко заметил Вильерс – Видите ли, наложница всегда выкажет свою истинную натуру, и я счастлив передать Гриффину право собственности на нее. Ваша новая фигура, лорд Джордан, весьма опасна.
– Вам понадобятся лишние слоны, чтобы держать ее в узде, – покачал головой Джордан.
Виконт Сент-Олбанс красноречиво рассмеялся. Даже тысяча слонов не сможет удержать наложницу в узде.
Глава 37
20 апреля
Девятый день шахматных матчей Вильерс – Бомонт
Герцогу Вильерсу от Деймона Рива, графа Гриффина
«Ваш отзыв о моей будущей жене разошелся по всему Лондону. Ваши секунданты?»
Графу Гриффину от герцога Вильерса
«Вы глупец. Если убьете меня, она по-прежнему будет благоухать модными духами, а вот если я прикончу вас, вряд ли ваш запах ей понравится».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37