В воздух поднялось облачко пудры. Джемма принялась размахивать руками, чтобы разогнать его.
– Зачем вам парик? – спросила она. – Вильерс никогда не носит париков.
– Вряд ли его можно считать образцом для подражания. Он даже не пудрит волосы, – устало вздохнул герцог. И это было правдой: Вильерс не имел никакого веса ни у короля, ни даже у Фокса, главного противника Питта. Он был никто.
– А вы? – спросила жена, принимаясь мягко массировать его голову и плечи. Ее прикосновения были свежи и прохладны, как капли воды в жаркий день.
Он слегка откинул голову: признак слабости… и все же… Она его жена. Он вправе выказать слабость перед женой. Да, они не любили друг друга, но между ними существует неразрывная связь, связь супружеская, отличная от любой другой.
– Возможно, – протянула она с непривычной неуверенностью, – вам не следует так много работать, Бомонт. Попробуйте сократить количество встреч и больше отдыхать. Вы плохо выглядите.
Несколько секунд он просто восхищался прикосновениями ее тонких пальцев, перебирающих волосы, разжимавших давившие на голову тиски. Но тут смысл ее слов дошел до него.
– Встречи!
Герцог выругался и, вскочив, кое-как напялил парик. Наспех поклонился жене, безжалостно задушил желание восхититься ее красотой и вылетел из комнаты.
Оставшись одна, Джемма снова подошла к шахматному столику и уставилась на доску.
Глава 21
14 апреля
Третий день шахматных матчей Бомонт – Вильерс
Роберте чудилось, что она пролетела через дыру в стене и оказалась в бродячем цирке «Миггери». Вокруг нее творились события, в которых сама она участия не принимала. А она-то планировала подкупить лакея Вильерса и хитростью завлечь герцога к алтарю. Она задумала подменить свидетельство о браке. Но в конце концов все это оказалось ни к чему. А что же понадобилось? Цитата из шекспировской «Лукреции», платье, оказавшееся чуть-чуть маловатым, и внезапно…
Внезапно – что? Герцог Вильерс в присутствии ее отца выразил желание ухаживать за ней, но что это означало?
Вопрос не давал Роберте заснуть. А вдруг это всего лишь злобная шутка с его стороны?!
Но на следующее утро ей принесли пакет, завернутый в мягкий голубой бархат, размером с дорогую Библию. Когда она развязала ленту, на пол упала карточка. Роберта подняла ее и увидела вязь острых букв. Почерк, несомненно, принадлежал Вильерсу.
«Я не умею ухаживать. Прошу, не злоупотребляйте своей властью, о Прекрасная! Я нахожу, что эта безделица напоминает мне о вас».
Роберта решила, что это, должно быть, дорогое издание поэзии Шекспира. Но, развернув голубой бархат, увидела… Не Шекспира. Это был портрет молодой деревенской девушки в простом платье с крохотной клеткой в руках.
– Какая прелесть! – ахнула Джемма, когда Роберта показала ей портрет. – Несомненно, это работа сэра Джошуа Рейнолдса! Так изысканно!
– Как по-вашему, почему она держит мышеловку? – спросила Роберта.
– Думаете, это мышеловка?
Джемма всмотрелась в картину, и на ее лице промелькнуло нечто неопределимое. Неужели это желание или… того хуже… ревность?!
Сердце Роберты бешено заколотилось. Она хотела Вильерса, но почти так же сильно хотела сохранить дружбу Джеммы.
Но Джемма как ни в чем не бывало весело напомнила:
– Дорогая, это действительно мышеловка, потому что… ну, вы знаете эту старую поговорку насчет брака, верно?
– Мышеловка? – нахмурилась Роберта.
– Мышеловка священника!
Смех Джеммы, ничуть не омраченный ревностью, звучал звонко и искренне. Но почему-то теперь портрет нравился Роберте немного меньше, чем несколько минут назад.
– Весьма характерно для Вильерса, – продолжала Джемма. – Изысканный, чудовищно дорогой подарок… любой другой на его месте послал бы вам рубин. Но в этом подарке есть скрытая ирония.
– Он сообщает, что все это время издевался надо мной? И грубо пошутил, когда дал понять, что собирается ухаживать за мной?
– О нет. Он хочет, чтобы вы тоже повеселились, неужели не видите? Брак – это безумие. И он шутит над ним, потому что другого ничего не остается.
Ничего не остается? А вот Роберта так не считала, хотя это было невероятно глупо, учитывая тот факт, что именно она намеревалась хладнокровно завлечь Вильерса в ловушку брака. И вот теперь, когда он добровольно сунул голову в капкан и смеется над всеми ограничениями супружеской жизни, ей как-то неловко? Ей не по себе?
– Мы устроим званый ужин, – объявила Джемма. – Надо все хорошенько обдумать, но позже. А сейчас едем на Бонд-стрит.
Джемма больше не вспоминала об ужине, пока не приехал муж, чтобы сделать очередной ход. Не тратя времени, он пошел конем на с3, но Джемма чувствовала, что ему не по себе. Она долго обдумывала ход, прежде чем пойти конем на f3.
– Интересно, – пробормотал Элайджа, мельком глянув на доску.
В процессе этой игры она многое узнала о муже. Похоже, ему требовалось секунды две, чтобы оценить ее очередной ход. Сила его ума воистину поразительна!
– Я подумываю дать званый ужин на этой неделе, – объявила она, откидываясь на спинку стула. Сегодня он не выглядел таким измученным, хотя в глазах пряталась невероятная усталость, весьма ее тревожившая.
– Мы не приглашали гостей к ужину с тех пор, как вы уехали в Париж, – заметил он, казалось, совершенно забыв об оскорбительном присутствии миссис Гроуп. – Фаул будет на седьмом небе!
– Я решила, что неплохо бы вместе составить список гостей, – продолжала Джемма, – за исключением тех, кто не посчитает нужным приехать из-за спутницы маркиза. Уверена, что Харриет не станет поднимать шума. Кого хотели бы пригласить вы?
– Из палаты?
– Господи, нет! То есть, конечно, если этот человек не ваш лучший друг.
– Друг, – повторил Бомонт, словно пробуя слово на вкус.
– Кстати, о друзьях, вернее, о бывших друзьях, – заметила Джемма, не спуская с него глаз. – Я приглашу Вильерса, поскольку он ухаживает за леди Робертой.
Бомонт пожал плечами и сухо улыбнулся:
– Ухаживает? Или делает вид? У меня создалось отчетливое впечатление, что он ухаживает за моей женой, если слово «ухаживает» здесь уместно.
– Большинство джентльменов предпочитают увиваться сразу за несколькими женщинами. Это всего лишь род деятельности, как, например, еда.
– Если не считать того, что в роли блюда выступаете вы, – бросил он утомленно. Похоже, это обстоятельство совершенно его не интересовало. И уж конечно, он не ревновал.
– Значит, у нас маркиз и миссис Гроуп…
– Миссис Гроуп?! – отрывисто расхохотался он.
Джемма тоже улыбнулась:
– Разве Фаул не упоминал ее имени? А вот Роберта вовсе не уверена в существовании мистера Гроупа. В любом случае за стол сядут восемь человек, включая Роберту, Деймона и Вильерса. Будет лучше, если мы добавим еще двоих.
– На вашем балу я встретил весьма интересную особу, – немного оживился Бомонт. – Мисс Шарлотту Тэтлок.
– Одну из дочерей сэра Патрика Тэтлока? – нахмурилась Джемма. – Я едва знаю эту семью.
– Она показалась мне удивительно умной, – пояснил герцог, поднимаясь.
– Есть еще кто-то, кого бы вы хотели видеть за столом? Каро отдаст все необходимые распоряжения, но клянусь сдерживать порывы ее воображения. Зато потом она сможет поиграть нам на фортепьяно.
Бомонт покачал головой:
– Дьявол возьми мою репутацию! Если Питт не способен понять, что я не принадлежу к беспутной компании принца Уэльского и его приятелей, пусть изгонит меня из своего общества. Я возражать не стану.
– Но не глупец же он!
– Сейчас я еду на встречу с ним, – сказал муж с улыбкой сожаления и, поклонившись, удалился.
Джемма подошла к своему маленькому письменному столу. До чего же неприятно сознавать, что она на такой срок выпала из жизни английского общества и теперь понятия не имеет, чье любопытство не способно устоять против перспективы ужина вместе с миссис Гроуп!
Наконец она пригласила Корбина. Он никому не проговорится о происходящем, даже если она посадит его рядом с миссис Гроуп!
В отличие от мужа, передвигавшего шахматные фигурки с таким видом, словно иного хода, кроме того, что он сейчас придумал, просто не могло существовать, Вильерс был куда более осторожен. Бомонт действовал по наитию, Вильерс размышлял. В этом отношении он был очень похож на Джемму и явно проводил большую часть дня в раздумьях об ослепительных возможностях, развертывающихся перед ним в процессе очередной партии. В то же время оба они иногда поступали опрометчиво. Элайджа был совершенно другим и играл невероятно быстро, но осмотрительно.
Вошедшая Брижитт принесла карточку герцога Вильерса.
– Я должна сказать, миледи, что Джозеф сопровождает хозяина. Пять минут назад он рассказал мне, что расспрашивал всех, но никто в доме не знает о романе с леди Кэролайн, даже камердинер герцога. Он утверждает, что его светлость, герцог Вильерс, весьма осторожен в делах подобного рода.
– Осторожен, – рассеянно повторила Джемма. Все сказанное вполне согласовалось с тем, что она уже знала о Вильерсе. Герцог никогда не станет дружелюбно обсуждать свои романы с камердинером.
– Синий плащ твой, Брижитт. Надеюсь только, что знакомство с Джозефом не оказалось очень уж утомительным.
Брижитт расплылась в улыбке:
– Ему еще предстоит повести меня в увеселительные сады. Я начинаю находить, что рыжие волосы, возможно, не такой уж кошмарный недостаток.
Вильерс появился в невероятно роскошном плаще, расшитом павлиньими перьями. Джемма оглядела его, но ничего не сказала. Он что-то выставляет напоказ… но что? Его наряд казался почти пощечиной тем, кто считал, что мужчины должны одеваться скромнее женщин.
Она взяла королевой пешку. Он поставил коня на сЗ, и оба улыбнулись.
– Как прошло ваше утро? – спросила она.
– Увы, ужасно. Я совершенно выбит из колеи.
– Неужели? – удивилась она.
– Я назначил пенсию своей содержанке.
Немного подумав, Джемма решила, что он не обидится на откровенный вопрос.
– И в какую сумму вам это обошлось? – Это вопрос равновесия экономики и привязанности. Она была прекрасной любовницей. Более того, три года жила в одном из моих домов.
– Она очень расстроилась?
– Ничуть. Все было полюбовно, из чего я заключил, что это следовало сделать еще год назад.
– Наверное, подобные дела ужасно скучны для мужчин, – посочувствовала Джемма. – В конце концов, за последние три года вы, насколько мне известно, не раз заводили приятные романы с женщинами своего круга, и в то же время вас ждала любовница.
– Я не настолько стар, чтобы кто-то мог сомневаться в моих мужских способностях.
Джемма слегка улыбнулась:
– Полагаю, меня утомили бы эмоции.
– Иногда все кажется слишком сложным. София – прежде всего куртизанка. Она притворяется, она разыгрывает страсть, она слишком многого требует.
Джемма повертела шахматную фигурку.
– И поэтому вы от нее отказались?
– О нет. Я отказался от нее, потому что собираюсь жениться, – объявил Вильерс, пристально вглядываясь в ее лицо, в надежде увидеть признаки ревности.
Но Джемма снова удивила его, восторженно улыбнувшись:
– В таком случае вы поступили правильно!
– Вы так считаете? – ахнул Вильерс.
– Я считаю, что женатому джентльмену не пристало платить за общество женщины, – пояснила Джемма. – Я нахожу подобные действия аморальными, но когда произнесены обеты, изменять жене – бесчестно.
Герцог едва сдержал удивление.
– Весьма старомодно с вашей стороны, не находите?
– Собственно говоря, я думаю о будущем. Клуб адского огня, со всеми их празднествами и нимфами… он угасает, хотя его члены еще ничего не подозревают. И во Франции происходит то же самое. Уверяю, сама королева Мария Антуанетта скоро решит остепениться.
– Итак, ужин в доме вашего мужа будет скромным и сдержанным? И женщины будут разыгрывать молочниц, а не пылких куртизанок?!
– Мой муж и его приятели скорее всего тоже имеют любовниц, – рассмеялась Джемма. – Они просто не выставляют их напоказ, как, например, Фокс.
– Элизабет, любовница Фокса, – необыкновенное создание. Поэтому я подумал, что присоединюсь к кругу остепенившихся мужчин, женившись на вашей подопечной, – объявил герцог, разглядывая собеседницу сквозь полуопущенные ресницы.
Но ее улыбка была обескураживающе радостной. И внутренний голос подсказывал Вильерсу, что его месть не кажется особенно эффективной. Похоже, Джемме плевать на то, женится он или нет.
– Вы не могли сделать лучшего выбора. Как вы сами видели, Роберта необычайно красива, но, кроме того, еще умна и остроумна. Единственный ее недостаток – неумение играть в шахматы.
Джемма состроила забавную гримаску.
– Но для этого у меня есть вы, – заметил он, коснувшись ее тонких пальцев. Сегодня среди бессонной ночи герцогу пришла мысль о том, что ему нужен от нее вовсе не матч, а сама Джемма. Ее острый ум. Россыпь звонкого смеха. Грация движений. Переливы голоса.
Не говоря уже о том, что она – блестящая шахматистка. И сознание этого пробуждает в нем безумное вожделение, не дающее ни сна, ни отдыха. Это чувство было столь неукротимым, что герцог не смел задуматься об истинной его сути.
– Я искренне этим наслаждаюсь, – заметил он, наблюдая, как она поправляет манжеты. – Мысль поистине устрашающая.
– Но почему? Я всегда наслаждаюсь красиво сыгранной партией, даже когда проигрываю. – Да, если речь идет о шахматах. Но я имел в виду… – он подался вперед, – наши с вами беседы. Джемма спрятала улыбку. Вильерс почти неотразим, когда бывает откровенным. Интересно, знает ли он об этом? Джемму ничуть не трогали заученные комплименты ее манере поправлять манжеты, красоте и остроумию. Но когда он вот так улыбался и чистосердечно рассказывал о пенсии, выделенной любовнице… вот тогда Джемме грозила опасность.
И все же она вовсе не собиралась поддаваться чарам Вильерса, тем более теперь, когда он почти помолвлен с Робертой.
Она встретилась с ним взглядом. И увидела разочарование в его глазах.
– Вы лишаете меня мужества, – торжественно заявил он.
– А вы? Считаете, что я способна на такое вероломство по отношению к подруге?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37