— Я — Птица не столь уж высокого полета. Речь идет о вас, Иван Иванович. О вашей судьбе, о вашем будущем.— Даже так? — на этот раз в восклицании Сысцова уже не было прежнего благодушия.— Эти бумаги, пленки, фотографии были обнаружены сегодня утром в сейфе Анцыферова, — Пафнутьев вынул полдюжины разноцветных папок с резолюциями, сделанными фломастерами в углу каждого конверта. — Обратите внимание, Иван Иванович... На каждой папке рукой Анцыферова сделаны соответствующие пометки... Как я понимаю, сделаны они для собственного потребления, он их делал для себя... Я оставляю вам эти документы.— Их уже кто-то видел?— Нет. Я изъял их при обыске, а когда понял их характер, содержание...— Они уже побывали в областной прокуратуре?— Нет.— Невродов с ними знакомился?— Нет.— А его люди?— Нет.— — Это хорошо, — Сысцов взял папки, бегло взглянул на них. — Да, это рука Анцыферова. Любопытно...— Если хотите, можете посмотреть прямо сейчас. Я посижу, подожду... Можете посмотреть их без меня, я позвоню позже... Можете вообще оставить их себе. Но в любом случае моя просьба заключается в следующем — посмотрите их сегодня. Пока Анцыферов еще...— Я понял, — кивнул Сысцов. — Пока он еще изолирован.— Когда я взглянул на эти бумаги, которые он хранил так бережно, которые подбирал и сортировал так тщательно, которые наверняка готовился пустить в дело... Я понял, что тот голос в трубке принадлежал все-таки ему.— Но ведь нужно быть идиотом, чтобы хранить подобные бумаги в служебном сейфе, — пробормотал Сысцов, заглянув в одну из папок.— Знаете, Иван Иванович, мне кажется, что это не единственный его поступок, который вызывает.., сомнения.— Деликатно вы иногда выражаетесь, Павел Николаевич, — усмехнулся Сысцов.— Как говорит наш эксперт, с кем поведешься, с тем и наберешься.— Позвоните мне через пару часов. — сказал Сысцов и, взяв папки, направился ;к письменному столу. — Анцыферов знает, что эти бумаги обнаружены при обыске?— Да. И подтвердил это при понятых. Его подтверждение занесено в протокол.— Что же это он... Растерялся?— Очень, — заверил Пафнутьев.— Но это же надо быть дураком... Почему он не отрекся от них, почему не сказал, что их ему подсунули?— Мы об этом уже говорили, Иван Иванович, — Пафнутьев поднялся. — Анцыферов иногда совершает странные поступки.— Я жду вашего звонка, Павел Николаевич, — на этот раз Сысцов произнес имя Пафнутьева даже с некоторой долен уважительности. * * * Пафнутьев позвонил Сысцову ровно через два часа. Секретарша соединила его тут же, не задав ни единого вопроса — видимо; была предупреждена.— А, Навел Николаевич, — буднично произнес Сысцов. — Рад, что вы нашли время позвонить мне... Я разобрался с вашим вопросом. Мне кажется, нам не надо особенно беспокоиться и вмешиваться н это дело... Пусть все идет, как идет. Суд разберется и скажет свое слово. Вы согласны?— Конечно.— Вот и отлично. Продолжайте работать. Кстати, подумайте, кто бы мог заменить.., хотя бы временно.., отсутствующего.., работника.— Если мне это позволительно... — начал было Пафнутьев, но Сысцов перебил его.— А почему бы и нет?— Хорошо... Я попытаюсь...— Всего доброго, Павел Николаевич. Благодарю вас.И Сысцов положил трубку. * * * Овсов стоял у окна, глядя па жизнь больничного двора, Валя сидела за его спиной па кушетке и шел между ними привычный, неспешный разговор о том, о сем. Говорили о самих себе и о странных отношениях, сложившихся между ними, когда и рвать нет сил, и продолжать тягостно. И вдруг Овсов увидел, как во двор въехала машина. Он, сразу обратил на нее внимание, потому что въехала она не так, как обычно въезжают машины в больничные ворота. Сюда въезжают на малой скорости, притихшие, понимая свою неуместность здесь, среди покалеченных, больных, умирающих. А эта въехала на скорости, с визгом остановилась у самого крыльца, из нее быстро вышли два человека и бегом поднялись по ступенькам.— Кажется, к нам гости, — проговорил Овсов. И хотя больше ни о чем не успел подумать, взгляд его сам по себе остановился па телефоне — надо бы позвонить.— Кого-то привезли? — спросила Валя.— Скорее, за кем-то приехали... Ты на кого-то оформляла сегодня выписку?— Кому положено, ушли еще до обеда.— Слышишь? — спросил Овсов, дав Вале знак замолчать. И оба услышали в коридоре частые, решительные шаги. Они приближались, становились громче и в них явно звучала угроза — по больничным коридорам так не хотят. Шаги замерли у самой двери, помедлили секунду. Дверь распахнулась и в ординаторскую вошли два молодых человека. Оба были одеты в черные кожаные куртки. Один был повыше, массивнее, с пучком волос, собранных на затылке, второй пониже, весь поменьше, но жилистее, стремительнее. — Слушаю вас, молодые люди? — проговорил Овсов, повернувшись к ним от окна.— Где Званцев? — спросил высокий, взяв на себя разговор.— Простите? — Овсов удивленно вскинул брови.— Я спрашиваю, в какой палате лежит Званцев "Сергей Дмитриевич! — отрезал длинный. — Вопрос ясен?— Валя, — обернулся Овсов к девушке, — у нас есть такой больной?— Не знаю... Надо уточнить, — Валя легко поднялась и вышла из ординаторской. В коридоре прозвучали ее быстрые, срывающиеся на бег шаги. — Молодец, — успел подумать Овсов. — Все поняла. И юн понял — пришли добивать Зомби. Но как они узнали, что он жив, что он здесь?— Куда она пошла? — подозрительно спросил длинноволосый, шагнув к Овсову.— Вы же просили уточнить насчет больного... Наверно, в приемный покой. Там регистрируются все поступления, самые свежие, самые...— Нам не нужны свежие поступления! Этот тип лежит у вас уже полгода!— У нас есть больные, которые лежат и дольше, — ответил Овсов, затягивая время, давая Вале возможность что-то предпринять. — А что она может предпринять? — подумал Овсов. — Увести Зомби куда-нибудь? Куда? Хотя, может... В кладовку какую-нибудь, за швабрами спрячет, в рентгецкабинет, там бронированные двери, эти не смогут пробиться даже со взрывчаткой... Не один ли из них приходил сюда полгода назад? Очень даже может быть... Если и не из них, то очень похожий... Из того же племени.— Нас интересует человек, который поступил сюда, к вам, полгода назад. Его привезли в бессознательном состоянии. Авария на дороге".. Где он?— А что у него? — спросил Овсов.— Не понял?— С чем он лежит у нас? Перелом, потеря крови, ушибы... Я могу долго перечислять болезни... Больные распределены по палатам, в соответствии ,с повреждениями... Например, в седьмой, рядом с моим кабинетом, у всех переломаны ноги... Дальше, в пятой, у всех какие-то несчастья с руками.Коротко остриженный парень, который остался стоять у двери, выглянул в коридор и тут же обернулся.— Пошли! — быстро сказал он. — Баба куда-то его повела!— Ну, падаль! — пригрозил длинноволосый Овсову и оба парня выскочили в коридор. Он был достаточно длинным, не менее ста метров, и Овсов, выйдя вслед за гостями, увидел в конце коридора Валю и Зомби, они торопясь выходили из палаты. Заметив бегущих к ним парней, оба вернулись в палату.— Кажется, пробил час, — пробормотал Овсов и, войдя в свой кабинет, схватил стоявший за шкафом костыль — металлическую палку с ручкой. С этим ненадежным вроде бы оружием он бросился к палате Зомби. Парни были уже у двери и что есть силы ломились в нее. Фанерная клееная дверь уже болталась на одной петле и гости с хрустом выламывали ее из рамы.Подбежав на несколько шагов. Овсов перехватил костыль, будто это было ружье, и выставив его вперед, сделал еще шаг к палате.— Прекратить! — заорал он хрипло, — Прекратить безобразие! — видимо, не было у него более сильных слов, или же не решался он произнести их в больничном коридоре.— Отвали, папаша! — прорычал высокий детина.— Убирайтесь немедленно, не то буду стрелять! — заорал Овсов с таким убеждением, что оба парня на мгновение остановились.— Боря, разберись! — бросил парень с пучком волос на затылке и, вырвав дверь, отбросил ее в сторону. И в этот момент оглушительно грохнул выстрел, прозвучавший особенно громко в замкнутом пространстве коридора. Серый линолеум под ногами парней взорвался, вспенился клочьями от вошедших в него крупных картечин.— Больше предупреждать не буду! — воспользовавшись растерянностью парней. Овсов успел перезарядить странное свое оружие.Парни переглянулись, посмотрели на Овсова, на направленный па них ствол, на развороченный линолеум и одновременно попятились.— Один шаг в мою сторону и буду стрелять, — предупредил Овсов. — Я знаю куда нужно целиться.— Ну, падаль, — сказал высокий, открывая дверь на лестничную площадку. — Мы еще встретимся!— На операционном столе! — успел крикнуть вдогонку Овсов. И убедившись, что гости ушли, обессиленно прислонился к стене. Коридор уже был наполнен больными, ходячие на костылях торопились к месту схватки, собираясь насмерть драться за своего врача, но в этом уже не было надобности. — Вес в порядке, ребята, все в порядке... Расходитесь по палатам... Первую атаку мы отбили с Божьей помощью.Овсов вошел в палату, приблизился к окну, И увидел отъезжавшую машину с гостями. Обернулся — Зомби сидел на кровати, растерянно улыбаясь, рядом безудержно рыдала Валя.— Отъехали, — сказал Овсов, положив Вале руку на плечо. — Как вы тут заперлись?— Валя успела швабру вставить в дверную ручку, — Зомби показал на переломанную палку.— Ясно, — Овсов взял руку Зомби, нащупал пульс, удивленно посмотрел на больного.— Что? — спросил тот. — Что-то не так?— У тебя все не так, как у людей... Пульс, как у спящего ребенка. Ты что, совсем не испугался?— Я бы рад, — улыбнулся Зомби. — Но не могу.— Надо же, — Овсов присел на стоявшую рядом табуретку. — Ты успел заметить, кто это был?— Такое ощущение, что раньше я их видел... Но кто это... Не знаю, не могу вспомнить.— Ну и приятели у тебя...— Думаете, приятели? Судя по тому, как они ломились, пришли эти приятели вовсе не для того, чтобы спросить о здоровье.— Мне тоже так показалось, — кивнул Овсов. — Валя, перестань! Умойся, причешись и станешь краше прежнего. Мы уж тут пока сами будем отбиваться.Не поднимая головы, девушка поднялась и быстро вышла из палаты. Зомби и Овсов молча проводили ее взглядами, потом одновременно посмотрели друг на друга.— Видишь, как получается, — проговорил Овсов. — Ты еще не знаешь, кто есть на самом деле, а они знают. Они называли тебя Званцевым. Сергеем Дмитриевичем.— Неплохо звучит, — проговорил Зомби.— Как они могли узнать о тебе? — спросил Овсов.— Пафнутьев, — ответил Зомби.— Не может быть...— Других вариантов нет. Где-то он вел себя не слишком аккуратно. Это называется утечка информации.— Ну, что ж... Пошли звонить Пафнутьеву, — и, подхватив странный свой костыль. Овсов первым вышел из палаты. Следом за ним, откинув назад голову, так что приобрел даже какую-то горделивость, вышел Зомби. По коридору он шел, не глядя на больных, провожавших его взглядами, полными какого-то испуганного сочувствия.Овсов начал набирать номер, не успел даже присесть, и лишь когда пошли длинные настойчивые гудки, нащупал сзади рукой стул и опустился на него.— Паша? — спросил Овсов, едва Пафнутьев подал голос.— Да, это я... Как поживаешь, Овес? — Плохо. У нас чрезвычайное происшествие. Бандитский налет. Искали моего любимого клиента. Совместными усилиями удалось отбиться.— Он жив?— Стоит передо мной. Если он и уцелел, то только благодаря мужеству и самоотверженности твоего лучшего друга.— Это ты о себе?— Да, такие слова я могу говорить только о себе. Искали Званцева. Мы с Зомби еще не знаем, что он Званцев, еще не успели в этом убедиться. А они знают. Как это понимать, Паша?— Дай сообразить.— Соображай, Паша. А я пока могу сообщить тебе несколько подробностей сегодняшнего утра... Дверь в палату выломана, в коридоре пахнет порохом, у меня срывается голос, а моя любимая женщина зализывает раны. А ты соображай, Паша...— Так... Была стрельба? Кто стрелял?— Я стрелял.— В кого?— В пол.— Это хорошо... Откуда же потянуло порохом, а Овес?— Я слышал, что ты был в редакции, потом собирался навестить какую-то женщину, которая может оказаться...— Постой-постой! Я ее навестил. Так... Сиди на телефоне и никуда не отлучайся. Позвоню через десять минут. Или подъеду. Пет, я все-таки подъеду. Буду У тебя через пятнадцать — двадцать минут.Пафнутьев нашел в блокноте телефон Званцевой и тут же набрал номер.— Женя? Здравствуйте. Пафнутьев. Из прокуратуры. Помните?— Ой, здравствуйте... Знаете, у меня так редко звонит телефон, что каждый звонок заставляет вздрагивать.— У меня один вопрос, — Суховато сказал Пафнутьев. — С кем вы поделились своей радостью?— Ни с кем, как мы и договаривались, Павел Николаевич... Неужели вы думаете, что я могу...— Я ничего не думаю. Ни о чем. Никогда. Думать, вредно. Все, что мне требуется для работы, я уже передумал. И надобности думать вообще не испытываю. Поэтому, не задумываясь, повторяю свой вопрос: с кем вы говорили о наших с вами маленьких тайнах? Вспомните, Женя... Это очень важно. Снова повторяю — это чрезвычайно важно.Женя некоторое время молчала и Пафнутьев ее не торопил. Он умел понимать и молчание. Женя молчала не из упрямства, не из какой-то зловредности или преступной наклонности. Она молчала в растерянности и он это чувствовал.— Видите ли, Павел Николаевич... Эти полгода дались мне очень нелегко... И был только один человек, который меня не забывал... И если мне удавалось изредка переброситься словечком по телефону, то только с этим человеком. И когда пришли вы, когда сообщили о Сергее... Я не могла, понимаете, просто не могла не поделиться радостью...— И поделились, — мрачно сказал Пафнутьев.— Да, — простодушно подтвердила Женя.— С кем?— Видите ли, Павел Николаевич...— С кем? — повторил Пафнутьев как можно мягче, чтобы не вспугнуть издерганную женщину слишком уж настойчивыми вопросами.— Когда Сережа купил или получил машину. — Естественно, возник вопрос о страховке...В этом месте сердце бедного Пафнутьева вздрогнуло и несколько раз с силой ткнулось в грудную клетку, как может ткнуться теленок своей мордой в чью-то ладонь.— Говорите, Женя... Я внимательно вас слушаю.— Короче, мы застраховали машину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73