– В вашей истории, мистер Норберт, есть несколько странных моментов – но в настоящее время мы не имеем возможности проверить факты. Если мы правильно поняли, доктор Прескотт связался с вами по телефону приблизительно в то же время, что и с мисс Лэкин, и дал вам определенные инструкции, которые вы выполнили. Согласно инструкциям, вы встретили в указанном месте автомобиль, на котором вас отвезли в некую неизвестную вам клинику, где доктор Прескотт проходил курс лечения у некоего неизвестного вам врача.
– Именно так.
Морис Норберт продолжал улыбаться.
– Доктор приказал вам взять его одежду и прочие вещи. Надо полагать, он пришел к какому-то соглашению с похитителями и собирался появиться в Карнеги-холле сегодня вечером.
– Именно так, – повторил Морис Норберт.
Сара Лэкин пристально смотрела на молодого человека, но ничего не говорила. Сенатор Локли откашлялся и заявил:
– Я не понимаю, почему вы покинули Орвина, едва найдя его. Думаю, даже сейчас у нас не может быть уверенности в том, что он приедет.
– Это один из странных моментов, о которых я упомянул… – Найланд Смит встал и принялся расхаживать взад-вперед по офису. Потом вдруг резко обернулся к Норберту. – Я не совсем понимаю вашу роль в этой истории. И, полагаю… – Он бросил взгляд в сторону. – Полагаю, мисс Лэкин разделяет мои сомнения.
– Да, разделяю, – глубоким, спокойным голосом подтвердила Сара Лэкин.
– Извините, конечно, – Норберт поклонился в сторону мисс Лэкин. – Но сегодня все, безусловно, крайне возбуждены и устали. Возможно, завтра факты приобретут иную окраску. Но уверяю вас всех: доктор Прескотт скоро будет здесь. – Он взглянул на часы. – В действительности я должен спуститься вниз и встретить его. Прошу вас сделать все, о чем я просил. Сенатор, не присоединитесь ли ко мне? Доктор Прескотт изъявил желание, чтобы мы находились рядом с ним на помосте.
Сенатор Локли перевел беспомощный взгляд с Сары Лэкин на Найланда Смита и вышел за Норбертом из офиса.
– Как долго он служит у доктора Прескотта? – резко спросил Смит, когда дверь закрылась.
– Морис Норберт служит у моего кузена больше года.
– Хэпберн сейчас поднимает материалы на него. Это оказалось делом довольно хлопотным, но завтра мы будем знать все детали его биографии.
В это мгновение дверь снова распахнулась, и в офис вошел аббат Тернового Венца в облачении простого священника!
За его левым плечом виднелось бородатое лицо Марка Хэпберна. Найланд Смит буквально прыгнул вперед и вскричал:
– Сэр Патрик Донегаль! Славу Богу, вы здесь – целый и невредимый!
Марк Хэпберн вошел в кабинет и закрыл за собой дверь.
– Мое путешествие в город, мистер Смит, – спокойно ответил аббат, – доказало, что я подвергался определенной опасности. – Он улыбнулся и пожал протянутую руку. – Но я предупреждал вас, что меня трудно удержать взаперти. В этот решающий для страны момент я счел своим долгом присутствовать здесь лично.
– Одна из наших патрульных машин, – сухо сказал Хэпберн, – подобрала аббата двадцать минут назад и доставила сюда под охраной. Хочу заметить, что охрана была совершенно необходима.
– Это действительно так, – согласился аббат. – Угрожающего вида компания в «кадиллаке» преследовала меня на протяжении последних нескольких миль. Но… – Он перестал улыбаться. – Я достиг своей цели. Если практически я продолжаю находиться под арестом, то настаиваю тем не менее на одной вещи, мистер Смит!.. В случае, если мой друг Орвин Прескотт не появится здесь, позвольте мне выступить против Харвея Брэгга сегодня.
Снизу донесся гул, подобный рокоту наступающей бури. Марк Хэпберн кивнул Найланду Смиту и вышел. Сара Лэкин встала с кресла, наконец-то проявляя первые за весь вечер признаки волнения. Смит прошел к двери и выглянул в коридор.
Гул нарастал – тысячи голосов восторженно приветствовали чье-то появление, заглушая музыку военного оркестра. Марк Хэпберн бегом возвратился назад.
– Доктор Прескотт на помосте! – выкрикнул он с несвойственным ему возбуждением. – Только что прибыл Харвей Брэгг!
3
Знаменитые дебаты, вошедшие в анналы американской истории, состоялись в атмосфере крайнего возбуждения, какой не помнил никто из присутствующих. Впоследствии многие вспомнили некоторые странные особенности дебатов: например, то, что Харвей Брэгг читал текст по бумажке, хотя обычно говорил экспромтом (и если был в ударе – многие часы подряд). Кроме того, он часто поглядывал в сторону своего секретаря Сальвалетти, который как будто порой подсказывал ему.
Невидимый для публики сэр Патрик Донегаль следил за словесной дуэлью политических соперников. Не в силах теперь вмешаться в ход событий, он – как и все присутствующие в зале – очень скоро понял, что Орвин Прескотт потерпел поражение.
С точки зрения ораторского искусства выступление доктора, возможно, было лучшим за всю его карьеру: его красивый, благозвучный голос и образованность производили весьма выгодное впечатление по сравнению с грубым ревом и прискорбным историческим невежеством оппонента. Но почти каждым своим высказыванием доктор играл на руку Харвею Брэггу; он попадал в ловушки, которых избежал бы и ребенок. С достоинством и уверенностью, блестящим литературным языком он делал заявления, которые даже самый благорасположенный критик счел бы идиотскими.
Временами казалось, что Орвин Прескотт сам сознает это. Не раз он поднимал руку ко лбу, словно собираясь с мыслями, – и присутствующие заметили, что именно вопросы, заданные Брэггом с явной подсказки Сальвалетти, ввергли доктора в состояние полной беспомощности и растерянности.
Самые ярые его сторонники пали духом. Задолго до конца дебатов Харвей Брэгг предложил стране богатство и процветание. Доктор Прескотт не смог предложить ничего, кроме красивых пустых фраз.
И величайший оратор Соединенных Штатов, аббат Тернового Венца молча слушал – и смотрел! – как его друг Орвин Прескотт каждым новым произнесенным словом сокрушает блестящую репутацию, которую он так долго и так достойно созидал.
Это был триумф Синей Бороды.
4
В заставленной книжными стеллажами комнате высоко над Нью-Йорком доктор Фу Манчи сидел за лакированным столом.
Дебаты в Карнеги-холле транслировались по радио от побережья до побережья. Фу Манчи в желтом одеянии и в шапочке мандарина сидел и слушал с закрытыми глазами. Отраженный свет настольной лампы под зеленым абажуром подчеркивал необычное сходство китайца с фараоном Сети Первым.
Лежащие на столе желтые руки оставались неподвижными по мере того, как Орвин Прескотт все больше запутывался в сетях, хитро расставляемых Харвеем Брэггом. Только иногда, когда последний вдруг начинал колебаться и подыскивать нужные слова, длинные заостренные ногти легко постукивали по полированной поверхности.
Трижды за время этих памятных дебатов желтая лампа зажигалась на пульте.
Продолжая внимательнейшим образом следить за ходом дебатов, доктор Фу Манчи выслушал сообщения Человека с Феноменальной Памятью. Все они исходили от номеров, ответственных за перехват аббата Донегаля. Третий, последний рапорт вызвал легкое постукивание длинных ногтей по блестящей поверхности стола. В донесении говорилось, что патрульная полицейская машина подобрала аббата в нескольких милях от Нью-Йорка и увезла из-под самого носа людей Президента…
Дебаты завершились овацией, адресованной Харвею Брэггу. За один час он продвинулся на много ступенек вперед к Белому дому и вывел из игры единственного оставшегося серьезного соперника. Поскольку аббат Тернового Венца молчал, будущее Америки определялось теперь усилиями правительства и Харвея Брэгга.
Оглушительные аплодисменты еще гремели в зале Карнеги-холла, когда доктор Фу Манчи отключил микрофон. В маленькой, заставленной стеллажами комнате наступила тишина. Костлявые пальцы открыли серебряную шкатулку: доктор Фу Манчи искал вдохновение в опиуме.
Ошеломленный Орвин Прескотт упал в кресло во временном офисе Найланда Смита и закрыл лицо ладонями. Он до сих пор не вполне осознавал, что поставил на себе крест как на политическом деятеле и сделал роковые заявления, которые никогда уже не сможет взять назад.
Сара Лэкин села рядом с кузеном. Сенатор Локли исчез. Найланд Смит взглянул на Марка Хэпберна, и они вместе вышли в коридор.
– Где аббат Донегаль? – спросил Смит.
– Остался на попечении лейтенанта Джонсона, – сухо ответил Хэпберн. – Во второй раз Джонсон не допустит ошибки. Аббат Донегаль не покинет Карнеги-холл без вашего разрешения.
– Орвин Прескотт находится под воздействием либо наркотиков, либо гипноза, – отрывисто произнес Найланд Смит. – Либо того и другого одновременно. Это один из самых хитрых и ловких ходов Фу Манчи. Одним ударом сегодня вечером он расправился с доктором Прескоттом и вывел Харвея Брэгга на первую роль.
– Да. – Марк Хэпберн взъерошил и без того взлохмаченные волосы. – Это было невозможно слышать и видеть. Аббат Донегаль просто трясся от ужаса. Сэр Дэниз! Этот человек – колдун. Я начинаю отчаиваться.
На ходу Найланд Смит порывисто схватил капитана за руку и воскликнул:
– Не отчаивайтесь пока! Еще не все кончено!
Они начали спускаться на первый этаж. Там разгоряченный успехом Харвей Брэгг, уже вкусивший сладких плодов диктаторства и оглушенный овациями огромной толпы, вышел в небольшой вестибюль, забитый привилегированными гостями и репортерами.
Его охрана – сильная и надежная, как ни у кого в Соединенных Штатах, – следовала за ним. Поль Сальвалетти шел рядом с хозяином.
– Люди! – вскричал Брэгг. – Знаю, что вы чувствуете сейчас! – Он встал в свою любимую позу и вскинул руки над головой. – Все вы дышите сейчас воздухом новой, лучшей Америки… Сметено еще одно препятствие на пути к счастью всей нации. Люди! Нет иного плана переустройства общества, кроме моего. Наконец мы можем приступить к построению самых совершенных механизмов государственного управления из всех, какие когда-либо знала Америка.
– Не только Америка, но и любая другая страна! – Чистый музыкальный голос Сальвалетти поднялся над гулом толпы. – Африка, Европа – или Азия.
Когда он произнес слово «Азия», Герман Гроссет, до сих пор красный от возбуждения, вдруг смертельно побледнел. Глаза его засверкали, в уголках губ запузырилась пена. Молниеносным движением он выхватил из кармана пистолет, прыгнул вперед и дважды выстрелил Харвею Брэггу в сердце…
Все онемели от ужаса и изумления. Наступило мгновение тишины, подобной мучительному стону.
Затем верные телохранители, опоздав лишь на секунду, буквально изрешетили пулями тело Германа Гроссета.
Он умер раньше своей жертвы. Простреленный десятками пуль, он бездыханный рухнул на пол, в то время как Харвей Брэгг упал на руки Сальвалетти.
– Герман! Боже мой! Герман… – были последние слова умирающего.
ГЛАВА XXII
ТАЙНА МОЙИ ЭДЕР

1
– Я теряюсь в догадках, Хэпберн! – Найланд Смит нервно расхаживал взад-вперед по гостиной. – Я не вижу смысла в этой шараде.
– Я тоже, – откликнулся капитан.
Смит уставился в окно на давно знакомый городской пейзаж. Стоял прекрасный зимний день. Статуя Свободы вдали виднелась совершенно отчетливо во всех деталях. Высокие здания подобрались как будто ближе к «Регал-Тауэр», и казалось, полгорода заглядывало в окна гостиной.
– В принципе я предполагал, что Орвин Прескотт может пережить нервный срыв и полностью потерять память. Его плачевное выступление в Карнеги-холле явилось результатом какого-то гипнотического внушения – в умении воздействовать на человеческую личность таким образом доктору Фу Манчи нет равных.
Марк Хэпберн зажег сигарету и медленно проговорил:
– Раньше я считал, что вы несколько преувеличиваете всемогущество этого человека. Теперь я считаю, что в своих рассказах вы преуменьшили его силы. Сэр Дэниз! Он не просто величайший ученый мира – он волшебник!
– Выбросьте из головы «сэра Дэниза»! – прозвучал резкий ответ. – Я урожденный Смит. Пора бы уже запомнить это.
Марк Хэпберн улыбнулся одной из редких в последние дни улыбок – улыбкой застенчивого школьника.
– Рад слышать это от вас, Смит, – смущенно сказал он. – Ибо я горжусь тем, что мы с вами друзья. Возможно, это звучит глупо, но это действительно так.
– Я ценю вашу дружбу.
– Насколько я понял из ваших слов, – продолжал Хэпберн, – существует возможность (хотя в своей медицинской практике я с подобными случаями не сталкивался) вложить в мозг находящегося в наркотическом опьянении человека некую программу действий, которую он выполнит по пробуждении. То есть я могу поверить, что именно это и произошло с Орвином Прескоттом. Это совершенно неправдоподобная история, но вам известны аналогичные случаи. Мне таковые неизвестны. Мы имеем дело с человеком, обогнавшим современную науку по меньшей мере на целое столетие.
– Прескотт сошел с политической арены, – отрывисто произнес Смит. – Но сейчас доктор находится в надежных руках и, надеюсь, скоро оправится от пережитых потрясений. Меня печалит исчезновение Норберта. Ответственность за этот просчет я полностью беру на себя.
– Мы можем еще найти его, если прочешем все Штаты, – резко сказал Хэпберн. – Бегство секретаря было тщательно спланировано. Я все проверил. Винить тут некого. Подготовка к этой операции шла более года. Доктор Фу Манчи действовал через своих агентов задолго до своего прибытия в Америку.
– Знаю, – бросил Смит. – И уже довольно долгое время. Но я не понимаю и никак не могу уяснить себе единственное: какую роль в планах доктора играет смерть Харвея Брэгга?
Он устремил пронзительный взгляд на Хэпберна и почти автоматически принялся набивать трубку…
– Герман Гроссет – пьяница и негодяй. Единственным достоинством этого человека можно считать его преданность сводному брату. Он был убийцей, как показывают ваши изыскания. Такой человек подобен немецкой овчарке: его злобу легко можно обратить против хозяина… И мне кажется странным… – Он сунул кисет в карман халата и зажег спичку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33