Выпрямившись, Уитмор отдал пожарным с топорами какое-то распоряжение. Они кивнули и стали куда-то прорубаться, а Уитмор стоял и смотрел. Перестук топоров сменился треском ломаемой древесины, и трое людей внезапно исчезли. Говард нахмурился. Только что пожарные стояли здесь и вдруг исчезли, словно их поглотила земля. За спиной, окончив работу, завелась и уехала еще одна пожарная машина.
Говард направился к дымящимся руинам. Стены кухни и все, что было над ней, полностью выгорело, оставив от этой стороны дома лишь дымящиеся головешки и почерневшие конструкции. Подойдя ближе, Говард увидел, что пожарные обнаружили лестницу в подвал. Оттуда показался белый шлем и вслед за ним широкие плечи Джорджа Уитмора. Он обернулся к агенту ФБР: – Там, внизу, еще один клиент для медэксперта. – Уитмор снял шлем и, сунув его подмышку, полез в карман водонепроницаемого комбинезона, откуда вытащил пачку сигарет и зажигалку «Зиппо». – Будете? – предложил он Говарду, но тот отрицательно покачал головой.
При свете зажженной следователем зажигалки Говард оглядел то, что осталось от кухни. Верх сгорел полностью, а остатки пола первого этажа были покрыты толстым слоем пепла. Несмотря на произведенные опустошения, уцелела кое-какая хозяйственная утварь – дверца посудомоечной машины была открыта, и внутри виднелись тарелки и чашки, у холодильника стояла швабра с расплавленной щеткой, но чудом сохранившейся ручкой, а у печки валялся большой металлический чайник.
– Могу я посмотреть? – спросил Говард.
– Лучше не надо, – ответил Уитмор. – Там еще полно дыма, а ступени почти целиком сгорели. Подождите, пока ребята не укрепят их. – Он глубоко затянулся сигаретой и медленно выдохнул дым с написанным на лице чувством удовлетворения.
– О'кей, – произнес Говард. – Тогда что вы сами можете рассказать о трупе?
– Женщина лет тридцати. Трудно сказать точнее, потому что лицо ее – сплошное месиво.
– Выстрел? Или задохнулась?
– Только не выстрел, это точно. Дым? Не думаю. По-моему, она умерла еще до пожара, но вам придется подождать, пока медики разберут ее на части в своей богадельне, тогда узнаем точно. – Уитмор вновь глубоко затянулся. – Одно скажу: там внизу – полное дерьмо.
– Что вы имеете в виду?
– Ножи, пара ножниц – и все это залито кровью. На полу куски цепи.
– Вы думаете, ее замучили?
Следователь пожал плечами.
– Возможно. Там еще лежит мужской бумажник. Я не стал его трогать, решив, пусть лучше на него сначала глянут эксперты. – Где-то на другой стороне дома обвалилась балка, и он снова надел шлем. – Вам лучше отойти отсюда, агент Говард, здесь небезопасно.
Говард кивнул и ушел с тлеющих развалин. Издали донеслась сирена «скорой помощи», спешащей к дому. Интересно, зачем они включили сирену, подумалось ему.
* * *
Мэри подняла с пола стакан Бейли и пошла к своему чемодану. Она открыла его и, достав бутылку солодового виски, отвинтила пробку и налила двойную дозу, поглядывая на Бейли.
– Эй, выпей-ка лучше этого, – сказала она, протягивая ему стакан.
Бейли взял его и осушил в три глотка.
– Извини, – произнес он.
– Все в порядке, – ответила она. – Все мы немного побаиваемся.
– Это не Ирландия, Мэри, – сказал Бейли. – Здесь сажают на электрический с-с-стул. – Он посмотрел на нее, и она заметила, как дергается его левое веко. – У меня плохое предчувствие.
Мэри держала бутылку двумя руками, крепко сжимая ее.
– Никто нас не собирается арестовывать. Просто несколько спецназовцев подобрались слишком близко. С ними уже покончено. Ты ведь имел раньше дело со спецназом. Ты сражался с ними и всегда одерживал верх. А знаешь почему? Потому что ты сражаешься за то, во что веришь, а они делают это за деньги. Они не верят в правоту британского правительства, а отрабатывают зарплату. Они наемные убийцы, а мы борцы за свободу. Поэтому в конце концов мы победим. – Она поставила бутылку с виски на туалетный столик рядом с Библией и села на кровать напротив Бейли. – Еще несколько часов, и все будет кончено.
– Давай уедем домой, Мэри, – сказал Бейли. – Можно п-п-попробовать как-нибудь в другой раз.
– Такой возможности у нас больше не будет. Все разложено по полочкам, мы не можем проиграть. Нам нужно только сохранять спокойствие и делать свое дело, а говорить о нем будут еще многие годы. – Бейли начал мелко дрожать, как промокшая собачонка, и Мэри укоризненно покачала головой. – Мэтью, ты ведь не такой, – успокаивающе произнесла она. – Возьми себя в руки. Все будет хорошо. – Мэри встала и похлопала Бейли по щеке, а он попытался поцеловать кончики ее пальцев. Она позволила, стараясь не показывать своего отвращения. Он облизал ее большой палец, а затем засосал его, как младенец соску. Другой рукой она похлопала его по затылку, глядя на себя в зеркало над туалетным столиком. В завтрашней операции Бейли играет исключительно важную роль, и его надо удержать под контролем еще по крайней мере двенадцать часов. Что потом – значения не имеет.
– Встань, – прошептала Мэри.
Он поднялся, наклонив голову. Она сняла с него очки, кинула их на кровать за собой и обвила руками его шею.
– Ты же знаешь – ты один из лучших в ИРА, – произнесла она.
Мэри ждала, когда Бейли начнет целовать ее, зная, что это неизбежно, что это необходимо, но все равно внутренне содрогаясь. Она чувствовала кислый рыбный запах его дыхания и прикосновение сухих, покрытых коркой губ. Закрыв глаза; она ждала. Он надавил своими губами на ее губы и протиснул язык между ее зубами. Мэри поперхнулась, но заставила себя ответить. Руки его жадно потянулись к ее грудям, скорее щупая, чем лаская, а восставший член уперся ей в пах. Поцелуи становились все крепче, агрессивней, а руки шарили сзади, сжимая ее ягодицы, словно разминая пригоршни песка. Он зарылся носом в ее волосы и принялся беспрестанно бормотать ее имя.
Руки его потянулись к ее шортам и сдернули их до колен, затем то же произошло с трусами. Не успела Мэри пошевелиться, как его рука скользнула у нее между ног, ощупывая и проникая ей внутрь, и вновь посыпались поцелуи. С губ его потекли слюни, как у дикого животного. Он бросил ее спиной на кровать, а затем, когда срывал с нее шорты, бросая их в угол, и расстегивал брюки, зарычал.
– Мэри, я всегда тебя хотел, – задыхаясь прошептал он, падая на нее сверху. Мэри раздвинула ноги, закрыла глаза и предалась воспоминаниям о Шоне Моррисоне.
* * *
Джокер очнулся в недоумении, не зная, где он и не таится ли все еще рядом опасность. Прежде чем открыть глаза, он начал махать руками перед своим лицом, словно сражаясь с невидимыми демонами. Первой мыслью было – он опять в подвале, но затем Джокер увидел, что потолок покрыт полистиреновыми плитками, а стены белые. Запястья его были перебинтованы, причем, судя по внешнему виду, профессионально, а тело парило в невесомости, как если бы он возлежал на облаке. Обезболивающие лекарства – догадался Джокер. Он был в больнице. На подушечках пальцев остались следы краски для снятия отпечатков. Кто-то снял их, пока он лежал без сознания. Джокер попытался приподнять голову, но тут же спину его пронзила острая боль. Слишком мала доза обезболивающего, подумал он, пытаясь собраться с мыслями. Последнее, что он помнил, – огонь и выход из горящего здания. Потом незнакомец – человек из МИ-5. Этого человека он убил.
Что-то зашевелилось у его ног возле кровати, и тут Джокер понял, что он не один в комнате. Он опять приподнял голову, на этот раз медленнее, и увидел чернокожего полицейского в форме, встающего с кресла.
– Воды, – выдохнул Джокер.
Полисмен зевнул.
– Я те что, бля, – санитарка?
Джокер откинулся назад и закрыл глаза. Что-то давило ему на бедра, а руки ощущали какие-то путы. Через талию была перекинута цепь, и, когда Джокер попытался потянуть за нее, под кроватью что-то загремело.
– Доктора настояли не надевать на тебя наручники из-за ран на запястьях, – произнес полицейский. Джокер открыл глаза и увидел, что тот смотрит на него сверху. – Но если ты будешь тут играться с цепью, браслеты появятся сей момент. Понятно?
– Понятно, – прохрипел Джокер. – Где я?
– В травматологии Мэрилендского университетского госпиталя, – ответил полисмен, вернулся к своему креслу и уселся в него.
Джокер понял, что полицейский сидит здесь вовсе не для того, чтобы его допрашивать, следовательно, крупные фигуры еще только на подходе. Его удивило, что детективы из отдела по расследованию убийств не дежурят возле его кровати. В доме было два трупа, причем один с размозженным черепом, а второй с двумя пулями в груди. Во время обследования дома найдут его бумажник и документы, а баллистическая экспертиза покажет, что это именно он убил из пистолета агента МИ-5. Легенда Джокера, будто он странствующий бармен, не продержится и тридцати секунд при самом поверхностном допросе, и это прежде, чем ему придется объяснить, откуда у него такие раны. Повернув голову, Джокер обнаружил, что его плечо забинтовано, а на груди – два слоя повязок.
Он помнил, что сказал умиравший агент МИ-5. Полковник послал Джокера в Америку в качестве приманки, чтобы выманить Бейли и Хеннесси, и тогда агенты «Пятака» смогли бы схватить или убить их. Специальный арест. Полковник и не надеялся, что Джокер добьется успеха, и, возможно, даже не ожидал, что он выйдет из этой передряги живым. Агенты «Пятака» видели, как Джокера схватили, и наверняка знали, что должно произойти с ним внутри дома. Они не сделали ничего, и Джокер заскрипел зубами, представив, как они сидели в своей машине, обмениваясь шуточками, в то время как Хеннесси вырывала из его тела куски мяса. Это было предательство, мучившее Джокера больше, чем порезы на спине, измочаленные запястья или раны на груди. Его с самого начала подставил человек, которому он доверял. Доверял и чуть ли не обожал. А это означало, что теперь, когда Джокер попался, ему нечего рассчитывать на заступничество полковника.
Дверь в палату открылась, и вошла медсестра. Это была милая чернокожая девушка с короткими волосами и такими пронзительно зелеными глазами, что Джокер решил: должно быть, она носит цветные контактные линзы. На ней был короткий халатик цвета морской волны, а на шее болтался стетоскоп. Сняв со спинки кровати табличку показаний, девушка быстро пробежала его данные.
– Итак, мистер О'Брайен, вы проснулись? – спросила она.
– Пить, – прошептал Джокер.
Она подошла к маленькой раковине в углу комнаты и наполнила стакан. Джокер попытался сесть, но был для этого еще слишком слаб. Пока он пил, сестра поддерживала его затылок.
– О'кей? – спросила она, когда он кончил.
– Спасибо, – ответил Джокер.
– Как вы себя чувствуете? – поинтересовалась она.
– Все болит. И слабость.
– Вы потеряли много крови, но переливание мы вам не делали, – сообщила она. – И вы очень пострадали от дыма. Несколько дней покоя – и с вами все будет в порядке. – Она улыбнулась. – Раны выглядят страшнее, чем они есть на самом деле. Честно.
Джокер слабо улыбнулся.
– Это хорошие новости, – произнес он.
– За исключением той старой раны через весь живот. Врачам интересно, как вы ее получили.
Джокер не стал посвящать ее в подробности, и она опять повесила табличку в ногах кровати.
Полицейский поднял на нее глаза.
– А нельзя притащить сюда телек? Не хотелось бы пропустить игру птичек.
– Конечно можно, – ответила сестра.
– Игру птичек? – переспросил Джокер.
Сестра кивнула.
– "Иволги" – наша бейсбольная команда. Они выиграли последние восемь матчей. Завтра ваш премьер-министр подаст первый мяч.
– А может, и я сыграю, – сказал Джокер.
– Даже не думайте, мистер О'Брайен, – ответила она, – вам на ближайшее время разрешен только постельный режим. Не дальше телевизора – вот и вся ваша игра.
– Да, – подтвердил полицейский. – Не беспокойся, никуда он отсюда не денется.
Медсестра ушла. Джокер осмотрел себя, чтобы понять, в каком он действительно состоянии. Единственной серьезной проблемой оставалось плечо, но болело оно только, когда он им двигал. Руки и ноги саднило, а в запястьях по-прежнему было ощущение, что они прорезаны до кости. Раны на груди потребуют некоторого времени, чтобы затянуться, да еще небольшая слабость, и все-таки он мог сказать, что хоть сейчас готов выйти из больницы. Единственное, что его удерживало, это цепь вокруг талии и шесть футов крепкого негритянского тела, одетого в полицейскую форму.
* * *
Мэри Хеннесси заметила, что с тех пор, как она легла спиной к Мэтью Бейли, минутная стрелка успела сделать полный круг. Он шумно храпел и лежал, согнувшись буквой V, отклячив зад так, что ей оставалась лишь малая часть кровати. Любовь его была поспешной и нервной, к тому же, думала Мэри, потирая свои икры рукой, просунутой между ног, – причиняющей боль. Она ничем не дала понять Бейли, какие страдания он ей доставлял. Мэри издавала все соответствующие случаю звуки, распаляя и подстегивая Бейли, одновременно нашептывая его имя. Это совокупление было представлением типа тех, которые она разыгрывала перед мужем в последние годы их супружеской жизни, поэтому ничуть не меньший стыд она испытывала и перед Бейли. С тех пор как Мэри Хеннесси в последний раз была с мужчиной, прошло пять лет, и она пыталась немного охладить пыл Бейли, прежде чем тот войдет в нее, но он слишком горел желанием и ошибочно принимал ее крики боли за стоны экстаза. Стоило ей вспомнить его кислый запах изо рта и гнилые зубы, да еще язык, который он постоянно засовывал ей в рот, как ее передернуло. Мэри дождалась, пока Бейли заснет, и пошла в ванную под душ. В коробочке с туалетными принадлежностями у нее был флакон зубного эликсира, и она больше минуты полоскала им рот, пытаясь избавиться от привкуса Бейли. Позже она собиралась лечь на другую кровать, но Бейли проснулся и спросил, почему она не спит с ним. С отвращением Мэри залезла обратно к нему в постель, надеясь, что больше он трогать ее не будет, и возблагодарила свою счастливую звезду, когда Бейли почти моментально уснул.
Мэри то впадала в дрему, то вновь просыпалась, так за всю ночь и не расслабившись по-настоящему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67