– Давайте ее обсудим.
Дунбарт просиял. Тералинд сильно побледнела, и Ульвиссен подскочил к ее креслу, умоляя сохранять спокойствие.
В этот момент Кит-Канана озарило. Он вспомнил, где видел Ульвиссена. Это случилось в тот день, когда он спас Макели от Вольторно. Когда после их поединка полуэльф упал, на холм взобралась толпа людей с его корабля. Самый высокий из них, как и Ульвиссен, носил густую рыжевато-коричневую бороду. И к тому же этот человек сказал, что провел большую часть жизни на кораблях… Принц вздрогнул – мысли его прервал голос брата.
Ситас спрашивал у Пророка, что хорошего тот нашел в проекте гномов.
Прежде чем ответить, Ситэл сделал паузу, тщательно обдумывая свои слова.
– Мне понравилось не предложение короля Вольдрина управлять спорными территориями, – ответил он. – Мне понравилась мысль о создании буферной зоны, не зависимой ни от нас, ни от императора, ни от Торбардина.
– Ты предлагаешь нам создать новое государство? – с любопытством спросила Тералинд.
– Не самостоятельное государство, а буферное, – ответил Пророк.
Ульвиссен требовательно потянул свою госпожу за рукав. Тералинд в раздражении на мгновение отвернулась от Ситэла, чтобы переговорить с сенешалем, затем попросила собравшихся сделать небольшой перерыв. Дунбарт сел, запихав измятый пергамент с письмом своего короля за пазуху парчового камзола. Несмотря на сомнения, которые он испытывал относительно предложения своего короля, он остался полностью доволен собой.
Кит-Канан едва сдерживался, наблюдая за происходящим. Он не мог разоблачить Ульвиссена во время дипломатических переговоров – особенно сегодня, в первый день своего пребывания в Сильваносте. Такое обвинение будет нарушением правил хорошего тона и поведения в Звездной Башне! Более того, мог ли Кит-Канан быть абсолютно уверен, что видел в банде Вольторно именно Ульвиссена? Бородатые люди действительно очень похожи друг на друга. Но, как бы то ни было, заученные манеры сенешаля и вся эта бессмысленная трата времени раздражали его своей глупостью.
– Мой король предлагает разделить права между тремя народами, – заключил Дунбарт, когда Тералинд знаком сообщила, что готова. – Эрготу отводится право пасти скот, Сильванести – обрабатывать землю, а Торбардину – добывать руду.
– Любое предложение, отдающее контроль за территорией в руки какого-либо одного государства, неприемлемо, – пронзительным голосом возразила Тералинд. Прядь темно-каштановых волос выбилась из-под гребня, она рассеянно заправила ее за ухо и уже более вежливо добавила: – Конечно, если при этом не будут гарантированы права Эргота.
Члены делегаций, сбившись в кучу за креслами своих руководителей, начали спорить между собой о преимуществах совместного управления спорной территорией. Голоса их становились все громче и громче. Наконец Кит-Канан, потеряв терпение, вскочил на ноги.
Ситэл поднял руку, призывая к тишине.
– Мой сын Кит-Канан будет говорить, – объявил он, и по губам его пробежала легкая усмешка.
– Как вы знаете, я только что возвратился в Сильваност, – быстро, взволнованным голосом начал принц. – Некоторое время я провел в диком лесу, далеко на юге, где мне пришлось познакомиться с разными эльфами и людьми. Одни, как мой друг Макели, называли лес домом. Другие видели в нем лишь предмет для грабежа. К нашим берегам причаливали корабли из Эргота, а их моряки пробирались вглубь страны, чтобы рубить деревья.
– Да это же возмутительно! – взорвалась Тералинд. – Какое отношение все эти вещи имеют к обсуждаемому вопросу? И что хуже всего, твои обвинения бездоказательны!
Ситэл в первый раз сбросил свою личину безразличия.
– Мой сын говорит правду, – ледяным голосом осадил он женщину. – Ему можно доверять.
Властность, звучавшая в его словах, заставила Тералинд смолкнуть, а Пророк велел сыну продолжать.
– Проблема состоит в следующем. Пока короли и императоры бьются за национальную гордость и престиж, простой народ – невинные эльфы и люди – расстается с жизнью. Только богам известно, кто же на самом деле виноват, однако сейчас у нас есть возможность положить конец этим страданиям.
– Расскажи нам, как это сделать! – саркастически произнесла Тералинд.
– Во-первых, мы должны принять, что наша единственная цель – мир. Мне нет нужды быть прорицателем, чтобы понять: многие в Далтиготе и Сильваносте считают войну неизбежной. Итак, я спрашиваю вас: является ли война решением проблемы? – Он обернулся к лорду Дунбарту. – Ты, мой господин, как считаешь: решит ли этот вопрос война?
– Твой вопрос некорректен, – обеспокоенно возразил гном.
Но от Кит-Канана не так-то легко было отделаться.
– Да или нет? – настойчиво повторил он.
Все собравшиеся воззрились на Дунбарта, ерзавшего в своем кресле.
– Война никогда ничего не решит, если люди доброй воли…
– Просто ответь на вопрос! – рявкнула Тералинд.
Дунбарт изогнул одну кустистую бровь и твердо ответил:
– Нет. Война ничего не решит.
Кит-Канан обернулся к безмолвному калеке-претору и его супруге:
– Думают ли в Эрготе, что война поможет решить вопрос?
Претор слегка качнул головой. Как обычно, за него ответила жена.
– Нет, – произнесла Тералинд. – Нет, если мир обойдется дешевле.
Кит-Канан обернулся к отцу:
– Что скажешь ты, Великий Пророк?
– Ты ведешь себя вызывающе, – предупредил Ситас.
– Оставь его, – просто сказал отец. – Это вполне законно – спросить нас всех. Я никогда не хотел войны и сейчас не хочу.
Кит-Канан кивнул и оглядел собравшихся:
– Ну а теперь, эльфы, гномы и люди, неужели нельзя найти какой-то путь управления этой страной сообща?
– Не пойму, какое отношение к нашему спору имеют гномы, – угрюмо сказала Тералинд. – Вряд ли на оспариваемой земле живет хоть один из их народа.
– Нет, не живет, но ведь этот вопрос касается и границ наших владений, – напомнил ей Дунбарт. – Естественно, нам небезразлично, с кем соседствовать.
Сквозь сотни узких окон в стенах башни в зал просачивался солнечный свет; в открытую дверь врывался мягкий ветерок. День манил всех бросить нудные разговоры. Ситэл потер руки и объявил:
– Сейчас самое время прерваться, не только для того, чтобы обдумать вопросы мира, но и для того, чтобы отведать хлеба и мяса, прогуляться на солнце.
– Как всегда, ты, Высочайший, говоришь мудрые вещи, – с усталой улыбкой ответил Дунбарт.
Тералинд вскинулась, готовая возразить, но Пророк объявил перерыв на обед. Зал быстро опустел, и Тералинд осталась в компании претора Ульвена и Ульвиссена. Последний, не говоря ни слова, поднял хрупкого претора на руки и вынес из зала. Тералинд, стараясь подавить гнев, разорвала свой кружевной платочек на мелкие кусочки.
Стоял прекрасный день, и члены посольств высыпали из огромных парадных дверей в сад, окружавший могучую башню. Подоспели дворцовые слуги, неся на плечах столы, и в считанные минуты расставили их на церемониальной дороге, начинавшейся у главного входа в башню. Столы для гостей Пророка накрыли белоснежными скатертями и уставили блюдами с фруктами и мясом. Выкатили бочку розового нектара, и ее клепки грохотали подобно летней грозе.
Послы и их сопровождающие сгрудились вокруг столов. Дунбарт взял до краев наполненную чашу нектара. Он попробовал напиток и, найдя его превосходным, побрел дальше, разглядывая угощение. Через стол он заметил Кит-Канана, одиноко стоявшего на краю сада. Держа в руке еду, гном быстрыми шагами направился к нему.
– Могу ли я присоединиться к тебе, благородный принц? – спросил он.
– Ты гость и волен находиться, где тебе угодно, – вежливо ответил Кит-Канан.
– А сегодня утром было интересное заседание, ты не находишь? – Дунбарт разорвал каплуна и начал обгрызать ножку. – С тех пор как мы собрались впервые, мы только сейчас начали продвигаться вперед.
Кит-Канан откусил большой кусок яблока и уставился на гнома с некоторым удивлением:
– Вперед? Я слышал лишь бесконечные пустые разговоры.
Гном откинул наверх поля шляпы, чтобы повыше поднять свой золотой бокал. Осушив его, он вытер липкие усы.
– Да благословит меня Реоркс, Высочайший! Дипломатия – это не охота. Мы нашу дичь не выслеживаем, не стреляем и не волочем ее домой, чтобы съесть. Нет, благородный принц, дипломат подобен старому гному, причесывающему волосы: каждый волос, оставшийся на гребне, – это поражение, и каждый сохранившийся на голове – победа!
Кит-Канан, усмехнувшись, оглядел сад. Ему не хватало тяжести меча у пояса. И более того, ему не хватало леса, его пейзажей, его запахов. Город казался слишком ярким, в воздухе слишком горчило от дыма. Странно, прежде принц никогда не замечал этого.
– О чем ты задумался, Высочайший? – поинтересовался Дунбарт.
О чем он задумался? Кит-Канан снова взглянул на гнома.
– Супруга претора довольно своенравна, а сам претор все время молчит. Император мог бы подыскать более подходящих послов, – заметил Кит-Канан. – Не думаю, что госпожа Тералинд очень успешно защищает свое дело.
Дунбарт поискал, куда бы выбросить куриную кость, обгрызенную дочиста. Словно по волшебству, возник слуга и забрал мусор.
– Ну да, она вовсе не мягкая и не тихая, но с помощью такого непримиримого упрямства тоже многого можно достичь. Принц Ситас… – Дунбарт мгновенно сообразил, с кем он разговаривает, и прикусил язык.
– Ну? – подбодрил его Кит-Канан.
– Да нет, ничего, Высочайший.
– Говори, господин. Истины нечего бояться.
– Хотел бы я обладать твоим оптимизмом, Высочайший!
Проходивший слуга наполнил кубок гнома.
– Я хотел сказать, что принц Ситас, твой благородный брат, не уступает в упрямстве госпоже Тералинд.
– Да, такова правда, – кивнул Кит-Канан. – Они во многом похожи. Оба всегда считают, что истина на их стороне.
Они с Дунбартом обменялись еще несколькими любезностями, и внезапно гном начал прощаться, затем бесцельно побрел прочь. По его словам, он хотел пообщаться с остальными. Но Кит-Канан видел его насквозь. Он покачал головой. Гномов считали грубоватыми и добродушными, но Дунбарт оказался хитрее торговца из Балифора.
Принц в одиночестве зашагал дальше, мимо живой изгороди из цветущей лозы, доходившей ему до макушки, мимо самшитовых и кедровых деревьев, подстриженных в форме скульптур. Казалось, неистовая весна последовала за ним из леса в Сильваност. Сад был подобен водопаду цветов.
Кит-Канан вспомнил поляну, где жил со своей маленькой семьей. Интересно, пчелы уже построили свой улей в дереве, бывшем их домом? И роняют ли цветущие деревья свои лепестки в пруд, где находился вход в пещеру Анайи? Среди великолепия и роскоши Сильваноста Кит-Канан тосковал по простой жизни, которую он делил с женой.
Думы его прервались, когда он завернул за угол и оказался лицом к лицу с Герматией, одиноко сидевшей на каменной скамье.
В первое мгновение Кит-Канан хотел развернуться и покинуть свою бывшую возлюбленную, затем подумал, что не может прятаться от нее вечно. Вместо того чтобы уйти, он подошел к Герматии и поздоровался.
Герматия, не поднимая взгляда, продолжала рассеянно рассматривать зелень и цветы.
– Сегодня утром я проснулась и подумала, что твое возвращение мне приснилось. Я спросила у горничной, и та сказала, что ты на самом деле здесь.
Герматия говорила низким, хорошо поставленным голосом, волосы ее сверкали на солнце. Она застегивала их на затылке бриллиантовой пряжкой, как подобало высокородной замужней женщине. На белых руках с безупречно гладкой кожей не было колец. Кит-Канан подумал, что с тех пор, как он покинул Сильваност, Герматия стала еще прекрасней.
Она попросила собеседника сесть, но он отказался.
– Боишься оказаться со мной рядом? – усмехнулась Герматия, в первый раз встретившись с ним взглядом. – Когда-то это было твое любимое место.
– Давай не будем ворошить прошлое, – ответил Кит-Канан, держась на расстоянии. – Все позади, с этим покончено.
– Правда? – Глаза ее, как когда-то, завораживали его.
Принц ощущал ее волнующее присутствие, близко-близко от себя. Кто мог бы, находясь рядом с ней, остаться равнодушным к этой огненной красоте? Однако Кит-Канан больше не любил ее; он был уверен в этом.
– Я был женат, – многозначительно заметил он.
– Да, я слышала об этом вчера вечером. Твоя жена умерла, так ведь?
Нет, лишь стала другой, подумал он, но вслух произнес:
– Да, умерла.
– Я много думала о тебе, Кит, – мягко проговорила Герматия. – Чем больше проходило времени, тем сильнее я тосковала по тебе.
– Ты забываешь, Тиа; я просил тебя бежать со мной – а ты отказалась.
Она сжала его руку, воскликнув:
– Я была глупа! Я не люблю Ситаса. Ты должен это знать.
Рука Герматии была нежной и теплой, но Кит-Канан высвободился.
– Он твой муж и мой брат, – ответил принц.
Не услышав предупреждения в его голосе, она прижалась к его груди.
– Он лишь твоя бледная копия, как принц… и как любовник, – горько призналась Герматия.
Кит-Канан отошел от скамьи.
– Я не собираюсь предавать его, Тиа. Я не люблю тебя, и ты должна с этим смириться.
– Но я тебя люблю! – По щеке женщины скатилась слезинка.
– Если это правда, мне жаль тебя. С тех пор как мы расстались, прошло много времени, я начал новую жизнь. Я больше не тот упрямый молодой дурачок, каким был когда-то.
– И я тебе совершенно безразлична? – спросила Герматия с болью в голосе.
– Да, – правдиво ответил Кит-Канан. – Ты мне совершенно безразлична.
Мимо, среди лабиринта живой изгороди, промелькнул один из гномов – слуг Дунбарта.
– Великий принц! – задыхаясь, позвал он. – Пророк собирает заседание.
Кит-Канан ушел, не оглядываясь на Герматию, хотя и слышал за спиной ее рыдания.
Когда его шаги стихли, Герматия, крепко зажмурившись, смахнула с ресниц слезы.
– Да будет так, – прошипела она, обращаясь сама к себе. – Да будет так.
Подобрав золотой бокал, забытый Кит-Кананом, Герматия изо всех сил ударила его о мраморную скамью. Бокал превратился в перекрученный, бесформенный кусок металла.
Во время бесконечного вечернего заседания три стороны пытались решить, кто же будет управлять предполагаемым буферным государством.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41