– Но зачем вы удерживаете их?
– Приказ лорда Кенкатедруса, господин. Он не желает, чтобы эти инородцы наполнили город.
Когда принц спросил, не видел ли капитан его мать, воин покачал головой в шлеме. Затем Ситас осведомился, нет ли обходного пути к реке.
– Не пускайте их! – прогремел капитан изнемогающим солдатам. – Толкайте! Копьями! – Он отступил ближе к Ситасу и ответил: – Да, господин, ты можешь проехать по этой улице к аллее Белых Роз, а она ведет прямо к воде.
Ситас подбодрил капитана и повернул лошадь. На них обрушился град камней и осколков. Капитану и его воинам не грозила опасность: они были в доспехах. А беззащитному Ситасу и его лошади пришлось в спешке спасаться бегством.
Аллея Белых Роз оказалась узкой улицей, огороженной с обеих сторон высокими каменными стенами. Она пролегала в беднейшем квартале Сильваноста, и башни здесь были самыми низкими. Одноэтажные и двухэтажные постройки напоминали приземистые каменные барабаны – карикатура на стройные, мерцающие шпили в центре города.
Когда Ситас въехал на улицу, вокруг никого не было. Проезжая, он почти касался коленями стен по обе стороны от проезжей части. Посредине в сточной канаве пенилась тонкая струйка воды. В противоположном конце аллеи мелькали кучки мятежников из трех-четырех человек, преследуемые по пятам королевской гвардией. Ситас наткнулся на четверых воинственно выглядевших эльфов. Те, застыв, уставились на него. Каждый был вооружен палкой или камнем. Ситас указал на них острием меча.
– Бросьте все это, – жестко приказал он. – Возвращайтесь в свои дома!
– Мы свободные эльфы! Не позволим никому приказывать нам! Нас уже один раз выгнали из наших домов, но мы больше этого не допустим! – закричал один из повстанцев.
– Вы ошибаетесь, – возразил Ситас, придержав лошадь, чтобы его не смогли обойти. – Никто вас отсюда не гонит. Звездный Пророк хочет построить для вас настоящий город на западном берегу Тон-Таласа.
– А святая госпожа говорила не так! – выкрикнул другой эльф.
– Какая еще святая госпожа?
– Жрица Квенести Па! Она сказала нам всю правду!
Итак, восстание было на совести Мирителисины. Ситаса охватила ярость. Взмахнув над головой кнутом, он приказал:
– Убирайтесь по домам! По домам, иначе воины изобьют вас!
Кто-то швырнул в Ситаса камень. Принц отбил его, булыжник со звоном ударился о стальной клинок. Один из эльфов, весь в копоти, попытался схватить поводья лошади, но принц плашмя ударил его мечом по голове. Эльф упал, а другие торопливо отступили в поисках более беспомощной жертвы.
Ситас продолжал путь, едва успевая уклоняться от летевших в него палок и обломков. Бородатый мятежник, которого Ситас принял за человека, метнул в него топор, и Ситас, ударив его мечом, рассек тело нападавшего почти на две части. Лишь когда враг упал мертвым, принц заметил его заостренные уши и светлые волосы – признаки того, что в его жилах течет кровь Сильванести. Полуэльф – Ситасу не приходилось видеть их раньше. Его захлестнула волна жалости, смешанной с отвращением.
Словно окаменев от всего увиденного, принц выехал на берег реки. Ее обычно мирные воды теперь несли мертвые тела, и это зрелище окончательно лишило Ситаса сил. Однако, увидев в воде труп женщины в золотом платье, он очнулся от оцепенения. У его матери было точно такое же.
Ситас спрыгнул с коня, почти упал на мелководье и, с трудом передвигаясь, по-прежнему держа в руке меч, подбежал к телу. Это была Ниракина. Его мать мертва! Слезы заструились по щекам принца. Подтащив тело к берегу, Ситас перевернул его и с огромным облегчением увидел, что это не Ниракина – на него глядело лицо незнакомки.
Ситас отпустил тело, и Тон-Талас мягко увлек его за собой. Принц стоял неподвижно, закашлявшись в дыму, глядя на кошмарную картину. Неужели сегодня боги оставили Сильванести?
– Ситас… Ситас…
Услышав свое имя, принц резко обернулся, бросился к берегу, откуда доносился голос, и оказался среди низких домов, выходивших к воде. Справа от него находилась массивная башня с конусообразной крышей и высокими окнами. Из верхнего окна кто-то махал куском белой ткани.
– Ситас! – С радостью принц узнал голос матери.
Он вскочил на лошадь и галопом помчался на помощь. От подножия башни доносились вопли и глухие удары. Во дворе, за низкой каменной оградой, принц увидел группу мятежников, ломившихся в дверь. Ситас направил лошадь прямо на стену, и животное легко преодолело препятствие. Оказавшись во дворе, он угрожающе закричал и, вытащив меч, врезался в толпу. Люди уронили скамью, которую использовали вместо тарана, и бросились врассыпную.
Над головой принца открылось окно, и Ниракина позвала:
– Ситас! Благодарение богам, ты все-таки пришел!
Полуразвалившаяся дверь дома отворилась, и на пороге осторожно показался смутно знакомый принцу эльф с зажатой в руке ножкой стола.
– Я тебя знаю, – сказал Ситас, торопливо спрыгивая с лошади.
– Таманьер Амбродель к твоим услугам, Высочайший, – спокойно промолвил эльф, опуская оружие. – С госпожой Ниракиной все в порядке.
Ситас кинулся к матери, спустившейся по лестнице, и заключил ее в объятия.
– Мы оказались в осаде, – объяснила Ниракина. Ее медово-золотистые волосы были в полном беспорядке, а нежное лицо перепачкано сажей. – Таманьер спас мне жизнь. Он отогнал их и охранял дверь.
– Я думал, тебя убили. – Ситас взял лицо матери в исцарапанные, грязные ладони. – Я увидел в реке мертвую женщину. На ней было такое же платье, как у тебя.
Ниракина рассказала, что, когда начались беспорядки, она как раз раздавала беженцам старую одежду. Внезапно она и Таманьер оказались в центре мятежа. Ее спасло лишь то, что многие из беженцев знали жену Пророка и не позволили обижать ее.
– С чего все началось? – требовательно спросил Ситас. – Я что-то слышал о Мирителисине.
– Боюсь, что виновата именно она, – ответил Таманьер. – Я видел, как она, разъезжая на повозке, провозглашала, что Пророк и главные жрецы хотят выгнать всех поселенцев обратно за реку. Народ испугался, что их собственные правители лишат их последнего укрытия, отправят их умирать на равнинах. И они восстали, чтобы не допустить очередного изгнания.
– Это же предательство! – вскричал Ситас, сжав кулаки. – Мирителисину нужно судить!
– Она не подстрекала их к мятежу, – мягко возразила мать. – Она болеет душой за бедняков, ведь они больше всего пострадали от этого.
Но у Ситаса не было настроения спорить. Вместо этого он обернулся к Таманьеру и протянул ему руку. Эльф, распахнув от удивления глаза, сжал ладонь принца.
– Тебя наградят, – с благодарностью произнес Ситас.
– Спасибо тебе, Высочайший. – Таманьер оглядел улицу. – Наверное, сейчас следует доставить госпожу Ниракину домой.
В городе стало намного спокойнее. Воины Кенкатедруса все теснее зажимали восставших в кольцо. Когда беспорядки, наконец, были подавлены, отряд пожарных смог войти на Рынок. Но было уже слишком поздно – почти половина зданий на Рыночной площади превратилась в развалины.
Приговор, вынесенный Ситэлом его мятежным подданным, был скор и жесток. Все восставшие, как один, были осуждены.
Эльфов Каганести и Сильванести обратили в рабство и заставили восстанавливать разрушенные здания. Повстанцы из людей и других чужих народов были изгнаны из города вооруженными воинами, им запретили возвращаться под страхом смерти. Имущество торговцев, участвовавших в беспорядках, конфисковали, владельцев навсегда изгнали из Сильваноста.
Мирителисина предстала перед судом Пророка в присутствии Ситаса, Ниракины, Таманьера Амброделя и всех высших жрецов Сильваноста. Она не произнесла ни слова, не пыталась защищаться. Несмотря на все уважение к ней, Пророк признал ее виновной в невольной измене. Он мог бы обвинить жрицу в намеренном предательстве, наказанием за которое служила смерть, но Пророк не в силах был проявить подобную жесткость.
Главную жрицу Квенести Па заключили в темницу, находившуюся в подвалах дворца Квинари, в просторную и чистую, однако совершенно темную камеру. С помощью заклинаний темницу запечатали, чтобы Мирителисина не смогла использовать свое магическое искусство для общения с внешним миром. Несмотря на то, что многие считали приговор справедливым, все же мало кто одобрял его; лицо такого ранга не заключали в тюрьму с темных, смутных времен Сильваноса и Балифа.
– Неужели вы считаете, что справедливо держать ее там? – спросила Ниракина, оставшись наедине с сыном и мужем.
– Ты меня удивляешь, – устало сказал Ситэл. – Из всех нас тебе, чья жизнь висела на волоске, менее всего пристало сомневаться в справедливости приговора.
– Я уверена, что она не хотела ничего плохого. – Лицо Ниракины омрачилось. – Она думала только о благе несчастных.
– Может, она и не хотела поднимать мятеж, – сочувственно заметил Ситас, – но я не уверен, что она не хотела ничего плохого. Мирителисина попыталась подорвать престиж Пророка, взывая к простому народу. Это само по себе уже предательство.
– Несчастные, – прошептала Ниракина.
Супруга Пророка удалилась на покой, и в комнате остались только Ситэл с сыном.
– У твоей матери доброе сердце, Сит. Эти страдания обессилили ее. Ей нужен отдых.
Ситас угрюмо кивнул, и Пророк продолжал:
– Я намерен отправить на запад отряд из пятидесяти воинов под командой капитана Кориамиса. Их задачей будет захватить кого-нибудь из разбойников, что терроризируют наших поселенцев, и доставить пленников сюда живыми. Может быть, тогда мы сможем узнать, кто же в действительности стоит за всеми этими злодеяниями. – Ситэл зевнул и потянулся. – Кориамис выступает завтра, и уже через месяц что-нибудь прояснится.
Отец и сын расстались. Ситэл наблюдал, как принц спускается по дворцовой лестнице в противоположную сторону от их общих с Герматией покоев.
– Ты куда, Сит? – неловко окликнул его отец.
– В мою старую комнату, отец, – с видимым смущением отвечал принц. – Герматия и я… Мы в последнее время не живем вместе, – жестко закончил он.
Ситэл удивленно поднял седую бровь.
– Ты не завоюешь сердца женщины, оставив ее одну, – посоветовал он.
– Мне нужно время на размышление, – возразил Ситас и, отрывисто пожелав отцу доброй ночи, ушел к себе.
Когда стихли его шаги, эхом отдававшиеся в коридоре, Ситэл вздохнул. То, что Ситас и Герматия по какой-то причине поссорились, беспокоило его больше, чем необходимость посадить Мирителисину за решетку. Он знал своего сына и знал невестку. Оба были слишком гордыми, слишком несгибаемыми. Любая размолвка между ними со временем только усилится. Это нехорошо. Роду Сильваноса требовалось обеспечить продолжение – у них должны быть дети. Ситэл решил, что необходимо что-то предпринять.
Тело Пророка сотряс продолжительный зевок. Во всяком случае, сейчас он думал только о своей собственной кровати, о своей жене и о сне.
Прошло несколько недель после мятежа на Рынке, и как-то поздней ночью патруль из четырех королевских гвардейцев, проходя мимо храма Квенести Па, заметил на ступенях тело. Двое воинов подбежали и, перевернув его лицом вверх, в изумлении узнали в мертвом эльфе Нортифинтаса, одного из своих товарищей. Он отправился в западные земли вместе с другими сорока девятью воинами, от которых не было вестей уже больше двух недель.
Ночной патруль спешно доставил тело погибшего во дворец Квинари. По дороге к ним присоединились другие отряды, и к тому времени, когда группа достигла главных ворот дворца, она насчитывала уже более тридцати человек.
Станкатан, мажордом, поднялся на яростный стук гвардейцев, открыл дверь и появился в проеме, высоко подняв шипящую масляную лампу.
– Кто здесь? – осипшим со сна голосом спросил Станкатан.
Офицер, обнаруживший Нортифинтаса, объяснил, что произошло. Станкатан побледнел, взглянув на тело, которое воины несли на плечах.
– Я позову принца Ситаса, – решил он и поспешил в холостяцкие покои своего молодого господина.
В открытую дверь он увидел принца, уснувшего за столом. Пожилой эльф покачал головой. Все знали, что принц Ситас и его жена живут раздельно, и это печалило старого слугу.
– Высочайший, – позвал он, осторожно дотрагиваясь до плеча принца, – Высочайший, проснись, случилось… несчастье.
Ситас резко поднял голову:
– Что? Что произошло?
– Ночной дозор нашел на улице мертвого воина. Похоже, он из числа тех, кого Пророк послал в поход несколько недель назад.
Ситас поднялся, отшвырнув стул, еще не совсем очнувшись ото сна.
– Как же это могло произойти? – спросил он и несколько раз глубоко вздохнул, пытаясь прийти в себя. Затем, оправив помятую во сне одежду, сказал: – Пойду поговорю с воинами.
Управитель привел Ситаса к главному входу, где командир ночного патруля рассказал о находке.
– Покажите тело, – велел Ситас.
Воины бережно опустили свою ношу на ступени. На теле Нортифинтаса виднелись многочисленные ножевые ранения и следы ударов дубиной, которые, очевидно, и явились причиной смерти.
Ситас обвел взглядом мрачные, озабоченные лица.
– Отнесите тело на чердак и оставьте там. Может быть, завтра ученые жрецы выяснят, что произошло, – понизив голос, приказал он.
Четыре гвардейца взвалили Нортифинтаса на плечи и поднялись по ступеням. Станкатан проводил их на чердак дворца, и когда они вернулись, Ситас отпустил воинов и приказал управителю:
– Когда Пророк проснется, сразу же сообщи ему о случившемся. И пошли кого-нибудь за мной.
– Будет исполнено, Высочайший.
Наступил холодный рассвет, ветер гнал с севера серые тучи. Ситас и его отец сидели у стола, на котором лежало тело Нортифинтаса. Всех посторонних отослали с чердака.
Ситэл, склонившись над умершим, принялся тщательно обследовать его одежду. Он прощупал каждый шов, заглянул во все карманы, даже поискал в волосах мертвеца. В конце концов, Ситас не выдержал:
– Что ты делаешь, отец?
– Я знаю, что капитан Кориамис не отправил бы этого воина домой без послания для меня.
– Почему ты думаешь, что его прислал капитан?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41