подняв с земли сухую ветку, поднесла ее к остаткам костра. Мгновение ветка сильно дымилась, затем разгорелась. Анайя осветила факелом деревья, окружавшие поляну, и Кит-Канан потерял все свое с трудом приобретенное спокойствие, когда увидел, что ожидало их в темноте.
Все стволы деревьев, каждая ветка, каждый квадратный дюйм почвы был покрыт слоем живых, копошащихся созданий. Сверчки, многоножки, кузнечики, пауки всевозможных видов и размеров, уховертки, тараканы, гусеницы, мотыльки, огромные мухи, цикады с мягкими, сочными телами и прозрачными крыльями… они шевелились везде, куда ни падал взгляд, покрывали все поверхности. Полчище застыло в безмолвном ожидании.
Анайя вернулась к костру. Кит-Канан побледнел от отвращения.
– Что же ты за ведьма? – выдохнул он. – Ты приказываешь всем этим паразитам?
– Я не ведьма. Этот лес – мой дом, и я его тщательно охраняю. Черные Твари – мои соседи. Я предупредила их, когда оставила тебя одного, и они собрались, чтобы следить за тобой.
– Ну, уж теперь, когда ты знаешь, кто я, ты можешь отослать их прочь, – заметил он.
– Они уже почти ушли. Разве ты не слышишь, как они расходятся? – насмешливо спросила она.
– Нет, не слышу. – Кит-Канан оглядел окружавший их лес, вытирая рукавом пот со лба.
А затем он сосредоточился на загадочной эльфийской девушке и вычеркнул из памяти Черных Тварей. Из-за нарисованных узоров, грима и раскрашенной кожи Кит-Канан не мог точно определить ее возраст и понять, как именно она выглядит. Она сидела на корточках, балансируя на кончиках пальцев. Кит-Канан подбросил в костер немного хвороста, и постепенно все вокруг осветилось.
– Хозяин Леса говорит, ты пришел сюда, чтобы изгнать захватчиков, – сказала Анайя. – Я слышала их, слышала их запах, видела разрушения, которые они причинили. Но хотя я никогда не сомневалась в словах великого единорога, я не могу понять, как ты сможешь кого-либо изгнать. Ты не лесной бродяга – от тебя пахнет местами, где много народу и мало деревьев.
Кит-Канан устал от грубости Каганести. Он мог извинить Макели, который был еще мальчишкой, но эта дикарка позволяла себе слишком много.
– Я принц из Королевского Дома, – гордо ответил он. – Я обучался воинскому искусству. Я не знаю, кто эти разбойники и сколько их, но изо всех сил постараюсь найти способ от них избавиться. Я не претендую на твою симпатию, Анайя, но лучше бы ты меня так часто не оскорбляла. – Он откинулся назад и оперся на локти. – В конце концов, кто тебя одолел и повалил на землю?
Женщина поворошила веткой в костре.
– Я сама позволила тебе отнять нож, – словно защищаясь, произнесла она.
– Ты – что? – Кит-Канан сел.
– Ты показался мне таким неуклюжим чужеземцем, я не думала, что ты опасен. Я позволила тебе взять верх, чтобы посмотреть, что ты станешь делать. Ты не смог бы перерезать мне горло этим ножом. Он тупой, как зубы у коровы.
Несмотря на свое раздражение, Кит-Канан вдруг обнаружил, что улыбается.
– Так ты хотела проверить, милосерден ли я?
– Вот именно, – был ответ.
– Значит, я действительно медлительный, тупой чужеземец, верно? – спросил он.
– Ты силен, – признала она, – но борешься, как падающий камень.
– Да еще и дышу неправильно. – Кит-Канан уже удивлялся, как это он смог достичь девяностолетнего возраста, будучи настолько неприспособленным к жизни.
Упоминание о дыхании вызвало в его памяти Макели, и Кит-Канан сообщил Анайе, что мальчик до сих пор не вернулся.
– Кели и раньше уходил надолго, на гораздо большее время, чем сейчас, – беззаботно махнула она рукой.
Хотя беспокойство все еще снедало его, Кит-Канан сознавал, что Анайя лучше знает привычки Макели. Именно в этот момент в желудке у него заурчало, и он потер живот, покраснев от смущения.
– Знаешь, я очень голоден, – сообщил Кит-Канан.
Не говоря ни слова, Анайя направилась в дом и через некоторое время вернулась с несколькими копчеными оленьими ребрами, завернутыми в скрученную кору. Кит-Канан покачал головой: интересно, где все это время было спрятано мясо.
Анайя опустилась на землю у костра в своей любимой позе и вытащила из мешка на поясе узкий кремневый нож. Ловкими, привычными движениями она отделила ребра друг от друга и начала есть.
– Можно мне? – в отчаянии попросил принц. Она тут же бросила ему через костер пару ребер. Кит-Канан уже понял, что хороших манер от Каганести ждать бесполезно, а при виде мяса рот его наполнился слюной. Он схватил ребро, лежавшее на коленях, и начал его обгрызать. Мясо было жестким и имело резкий привкус, но понравилось принцу. Пока он понемногу откусывал от ребра, Анайя уже обглодала кости – быстрее, чем ему когда-либо приходилось видеть.
– Спасибо тебе, – от души поблагодарил ее принц.
– Тебе не за что меня благодарить. Теперь, когда ты съел мое мясо, ты должен делать то, что я скажу, – жестко ответила она.
– О чем это ты? – нахмурился он. – Принц Сильванести не подчиняется никому, кроме Пророка и богов.
– Ты сейчас не в Городе Башен. – Анайя швырнула в огонь обглоданные кости. – Здесь дикий лес, и первый закон здешних мест таков: каждый ест только то, что добыл сам. Это делает тебя свободным. Если ты ешь чужую пищу, ты несвободен, ты беспомощный младенец, которого нужно кормить.
Кит-Канан вскочил на ноги и надменно произнес:
– Я обещал помочь Хозяину Леса, но, клянусь кровью Эли, я не стану ничьим рабом! А особенно у грязной раскрашенной дикарки!
– Какое кому дело до того, что ты принц. Закон обязателен для всех. Или добывай пищу сам, или подчиняйся мне. Выбор за тобой, – просто ответила она и направилась к дереву.
Кит-Канан схватил Анайю за локоть и повернул лицом к себе.
– Что ты сделала с моим мечом и кинжалом? – потребовал он ответа.
– Металл дурно пахнет. – Анайя вырвала руку. – Мне запрещено к нему прикасаться. Я завернула твои вещи в шкуру и убрала из моего дома. Не приноси их обратно.
Кит-Канан уже открыл рот, чтобы накричать на нее, выбранить за такую несправедливость. Но прежде чем он успел произнести хоть слово, Анайя скрылась в доме.
– Ну и где же мне теперь спать? – насмешливо спросил он.
– Там, где тебе удобнее, – услышал он краткий ответ Анайи.
Она уже свернулась в клубок у стены, так что Кит-Канану оставалось только лечь как можно дальше от нее – он не хотел замерзнуть, ночуя снаружи. В мозгу проносились тысячи мыслей. Как найти Аркубаллиса и покинуть этот лес? Как избавиться от Анайи? Где же Макели? Где разбойники?
– Думай потише, – раздраженно попросила Анайя. – Ложись спать.
И Кит-Канан со вздохом закрыл глаза.
Глава 7
Год Ястреба, середина лета
На время Дней Правосудия в Сильваност собрались эльфы со всех концов страны. Каждый год в это время Звездный Пророк занимался разрешением частных споров, выслушивал советы жрецов и аристократов и старался решить общие проблемы, возникавшие перед его подданными.
На ступенях храма Эли возвели платформу. Здесь, на высоком, обитом мягкой тканью троне, под мерцающим белым пологом, восседал Ситэл. Отсюда ему была видна вся площадь. Рядом с ним стоял Ситас, он наблюдал и слушал. Путь сквозь толпу к Пророку охраняли воины из королевской гвардии. Дни Правосудия бывали забавными, бывали утомительными, но всегда бесконечно длинными.
Ситэл разбирал ссору двоих рыбаков из-за огромного карпа, который одновременно попался в сети обоим. Оба эльфа претендовали на рыбу, пойманную несколько недель назад и успевшую сгнить, пока они спорили из-за нее.
Ситэл вынес решение:
– Назначаю этой рыбе цену в два серебряных. И поскольку это ваше общее имущество, каждый заплатит другому по одному серебряному за то, что вы позволили ей испортиться.
Изумленные рыбаки собрались было протестовать, но Ситэл опередил их:
– Это приказ. Выполняйте!
Судебный писец ударил в колокол, что означало конец разбирательства. Рыбаки поклонились и исчезли.
Ситэл поднялся. Гвардейцы звякнули копьями.
– Я немного отдохну, – объявил он. – В мое отсутствие мой сын, Ситас, будет вершить правосудие.
Принц удивленно взглянул на отца и с низким поклоном спросил:
– Ты уверен, отец?
– А почему бы и нет? Это даст тебе представление о том, каково быть Пророком.
И монарх, отойдя к заднему краю платформы, стал наблюдать за тем, как его сын медленно усаживается в кресло судьи.
– Следующее дело! – звенящим голосом произнес Ситас.
Ситэл скрылся в складках драпировок. За занавесью у небольшого столика, уставленного едой и напитками, его ожидала жена. Белоснежная льняная занавесь отгораживала эту часть возвышения с трех сторон, а четвертая сторона выходила к храму. Перед ними вырисовывался внушительный фасад здания, колонны с вырезанными желобками и стены, украшенные темно-синим, ярко-розовым и травянисто-зеленым камнем. Над городом навис летний зной, но здесь, под балдахином, веяло прохладой.
Ниракина поднялась и отпустила мальчика-слугу, ожидавшего приказаний у стола. Затем она налила мужу нектара в высокий бокал. Ситэл взял несколько виноградин из золотой чаши и принял бокал.
– Ну как у него дела? – спросила Ниракина, указав жестом в сторону трона.
– В общем-то, хорошо. Он должен привыкнуть сам выносить решения. – Ситэл небольшими глотками пил янтарную жидкость. – Вы с Герматией сегодня были на первом представлении эпоса Элидана?
– Герматия сказалась больной, и представление отложили на завтра.
– Что с нею? – Пророк откинулся в кресле.
Ниракина помрачнела:
– Она охотнее пойдет на рынок, чем останется во дворце. Она горда и своевольна, Ситэл.
– Она знает, как привлечь к себе внимание, это уж точно, – усмехнулся муж. – Я слышал, будто народ толпами ходит за ней по улицам.
Ниракина кивнула:
– Она бросает в толпу деньги и драгоценные камни достаточно часто для того, чтобы горожане безумствовали, приветствуя ее. – Наклонившись вперед, она положила ладонь на руку мужа, державшую бокал. – Ситэл, а может быть, мы сделали неправильный выбор? Эта девушка стала причиной стольких несчастий. Как ты думаешь, все будет хорошо?
Ситэл поставил бокал на стол и взял руку жены в свою:
– Не думаю, что от причуд Герматии будет какой-то вред, Кина. Сейчас она опьянена успехом у толпы, но скоро устанет от этого и поймет, как преходяща любовь простого народа. У них с Ситасом появятся дети, это ее утихомирит, у нее будет, чем занять себя.
Ниракина попыталась улыбнуться, хотя не могла не заметить, что Пророк избегает упоминать имя Кит-Канана. У ее мужа была сильная воля, и не так-то легко было смягчить его гнев.
Площадь огласили крики. Ситэл, прихватив полную горсть винограда, предложил жене:
– Пойдем взглянем, что случилось.
Выйдя из-за занавеси, они приблизились к переднему краю платформы. Толпа на площади была разделена на две части, и в центральном проходе, между двумя рядами солдат, Ситэл и его жена увидели группу пришельцев, числом около тридцати. Все они были ранены – одних несли на носилках, другие были перевязаны запятнанными кровью бинтами. Раненые эльфы, мужчины и женщины, медленно, с трудом приблизились к подножию трона Пророка. Гвардейцы двинулись было, чтобы удержать их, но Ситас остановил солдат и разрешил просителям подойти ближе.
– Кто вы такие? – спросил он.
– Великий Пророк… – начал высокий эльф, стоявший впереди всех. Видимо, от работы на открытом воздухе лицо его было обожжено солнцем, под одеждой выступали могучие мышцы. Взлохмаченные пшеничные волосы покрывал слой копоти, правая рука почти целиком была замотана бинтами. – Великий Пророк, мы единственные оставшиеся в живых из жителей деревни Трокали. Мы прошли пешком почти две сотни миль, чтобы рассказать тебе о своих несчастьях.
– Что произошло?
– Мы вели мирную жизнь в своей деревне, Великий Пророк. Выращивали фруктовые деревья, засеивали поля и вели торговлю со всеми, кто приходил на нашу рыночную площадь. Но недавно ночью, в последнюю четверть Лунитари, в Трокали появилась банда разбойников. Они подожгли дома, вырубили наши сады, похитили наших женщин и детей.
Голос эльфа надломился. На несколько мгновений он умолк, чтобы справиться с чувствами, а затем продолжил:
– Мы не воины, Великий Пророк, но как могли попытались защитить своих детей. Мы сражались дубинами и мотыгами, а против нас шли с мечами и луками. Эти эльфы, – он указал на кучку потрепанных, измученных страдальцев, – все, кто остался в живых из двухсот жителей нашей деревни.
Ситас сошел с платформы и, спустившись по ступеням храма, оказался рядом с высоким эльфом из Трокали.
– Как твое имя? – спросил он.
– Таманьер Амбродель.
– Кто были эти негодяи, Таманьер?
Эльф печально покачал головой:
– Я не знаю этого, господин.
– Это были люди! – выкрикнула одна из женщин, с тяжелыми ожогами на лице, протискиваясь вперед через толпу. – Я их видела! – прошипела она. – Это были люди, я видела волосы на их лицах!
– Не все из них были людьми, – резко оборвал ее Таманьер и поднял изувеченную руку. – Эти раны нанес мне эльф Каганести!
–Каганести и люди в одной банде? – Ситас оцепенел.
Над толпой пронесся вздох изумления. Принц обернулся к отцу.
Ситэл поднял руки. Помощнику пришлось четыре раза ударить в колокол, прежде чем шум утих.
– Я должен уделить этому событию больше внимания, – объявил Пророк. – Мой сын останется здесь разбирать дела, а я с жителями Трокали пойду во дворец Квинари, где каждый из них даст показания.
Ситас низко поклонился отцу. Беженцы в сопровождении двенадцати воинов отправились во дворец. Больные и изувеченные передвигались медленно, с трудом, но Таманьер Амбродель выступал впереди процессии с большим достоинством.
Ситэл спустился по ступеням храма Эли, рядом с ним шла Ниракина. Позади, стараясь не отставать от Пророка, теснились придворные. При виде израненных жителей Трокали шум среди народа усилился.
Ниракина бросила быстрый взгляд на толпу:
– Как ты думаешь, начнутся неприятности?
– Неприятности уже начались, теперь нужно думать, как с ними справиться, – коротко ответил муж.
Они быстро достигли площади перед дворцом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41