Разве это не достаточное наказание за минутную неосторожность?
Ситэл закашлялся, долгий, сотрясший тело пароксизм заставил его скрючиться на постели.
– Это застарелая лихорадка, – ловя ртом воздух, выговорил он. – Я знаю, иногда она возвращается.
– Лихорадка? – переспросил Ситас.
– Наследство бурно проведенной молодости, – слабым голосом ответил Пророк. Он приподнялся в кровати, и Ниракина поднесла к его губам чашу с прохладной водой. – Когда я был молодым, то часто охотился на болотах в устье Тон-Таласа. Тогда я и подхватил лихорадку.
Ниракина подняла взгляд на Ситаса.
– Это случилось более чем за двести лет до твоего рождения, – успокоила она сына. – Раньше у него бывали приступы, но не такие сильные.
– Отец, надо послать за жрицей, – угрюмо посоветовал Ситас. Пророк вопросительно поднял брови. – Необходимо продолжать переговоры с гномами и людьми, и только сильный, здоровый правитель может установить справедливость.
– Ситас прав, – поддержала его Ниракина. Она приложила маленькую руку к горячей щеке мужа. – Прикажи выпустить Мирителисину.
Пророк вздохнул – из горла его вырвался сухой, дребезжащий звук.
– Ну, хорошо, – смирившись, проговорил он. – Пусть будет по-вашему.
Тем же утром, позже, раздался стук в дверь. Ниракина крикнула посетителю, чтобы он входил. Появился Таманьер, опустив взгляд в пол.
– Великий Пророк, я говорил с Мирителисиной, – подобострастно произнес он.
– И где же она? – резко спросил Ситас.
– Она… она отказывается прийти, мой принц.
– Что?! – воскликнул Ситас.
– Что? – эхом отозвалась Ниракина.
– Она не придет к тебе, Высочайший, и не соглашается покинуть тюрьму, – объяснил Таманьер, покачав головой.
– Она что, ума лишилась? – фыркнул Ситас.
– Нет, господин. Мирителисина считает, что ее страдания в тюрьме привлекут всеобщее внимание к тяжелому положению бездомных.
Несмотря на свою слабость, Пророк начал тихо смеяться.
– Ну и характер! – сказал он. Смех грозил перейти в кашель, и Ситэл умолк.
– Да это же вымогательство! – злобно воскликнул Ситас. – Она уже диктует нам условия!
– Не обращай внимания, сын. Таманьер, прикажи, чтобы открыли дверь ее камеры. Скажи охранникам, пусть не дают ей ни еды, ни питья. Когда она достаточно проголодается, то выйдет.
– А что ты сделаешь, если она не придет? – в смятении спросила Ниракина.
– Буду жить дальше, – был ответ. – А теперь оставьте меня, вы все. Я хочу отдохнуть.
Таманьер отправился исполнять поручение. Ситас и Ниракина выскользнули из спальни, поминутно оглядываясь на Пророка. Ситас был поражен тем, насколько маленьким и слабым выглядел его отец, лежавший на огромной кровати.
Оставшись в одиночестве, Ситэл медленно поднялся. В висках у него стучало, но через некоторое время сознание прояснилось. Он поставил ноги на пол, и прохладный мрамор успокоил его. Поднявшись с кровати, Пророк осторожно двинулся к окну. Перед ним раскинулся Сильваност. Как он любил его! Не сам город, который был лишь скопищем зданий, но народ, каждодневное биение тысяч сердец, которое делало его живым.
Буря утихла еще вчера, и воздух стал кристально чистым, хоть и слегка прохладным. Высоко в небе, от горизонта к зениту, протянулись похожие на кружево облака, словно пальцы, стремящиеся достичь жилища богов.
Внезапно Ситэла пронизала дрожь. Белоснежные облака и сияющие башни завертелись перед глазами. Он ухватился за занавесь, чтобы не упасть, но руки не слушались его, и ткань выскользнула из пальцев. Колени Ситэла подогнулись, и он рухнул на пол. Никто не видел, как упал Пророк. Он неподвижно лежал на мраморе, и луч солнца путешествовал по его телу.
Ситас спешил по залам дворца, разыскивая Герматию. Он заметил, что жена не осталась с Пророком, она боялась, что болезнь свекра заразна. Какое-то предчувствие привело Ситаса на верхний этаж, где находилась его старая холостяцкая спальня. К своему удивлению, принц обнаружил, что священная свеча горит, а на столе у кровати лежит свежая алая роза, цветок, посвященный Матери. Ситас представить себе не мог, чьих это рук дело. У Герматии не было причин приходить сюда.
Вид розы и свечи несколько успокоил озабоченного принца. Он опустился на колени перед столиком и погрузился в медитацию. Наконец он вознес молитву Матери, прося послать отцу выздоровление и надоумить его самого, как найти примирение с женой.
Шло время. Ситас не знал, как долго пробыл здесь, когда комнату заполнил какой-то стук. Вначале Ситас не обратил на него внимания. Стук стал громче. Подняв голову, принц поискал источник странного звука и увидел на крючке, вбитом в стену, свой меч, который он носил так редко, точную копию оружия Кит-Канана. Меч дрожал в бронзовых ножнах, издавая бряцание.
Ситас встал и подошел к оружию, в изумлении глядя, как железо сотрясается, точно живое. Он вытянул руку и схватил меч за рукоять, чтобы заставить его утихнуть. Руку пронизала дрожь, проникла во все тело. Ситас схватил эфес обеими руками.
В одно мгновение он словно оказался на месте своего брата и испытал его чувства. Великий гнев, великую скорбь, душевную боль и смертельный удар.
Громкий треск раздался в его ушах, и меч перестал дрожать. Онемевшей рукой Ситас извлек его из ножен. Клинок был сломан в пяти дюймах от эфеса.
Принца охватил страх. Страх за Кит-Канана. Он не знал, каким образом он понял это, но, держа в руке обломок меча, Ситас уверился, что Кит находится в страшной опасности, возможно на краю смерти. Нужно сообщить кому-то – отцу, матери. Ситас поспешил к двери из темного дуба, распахнул ее и, содрогнувшись от ужаса, увидел снаружи очертания какой-то фигуры. Кто-то скрывался в тени массивного каменного выступа, венчавшего дверной проем.
– Кто ты? – потребовал ответа Ситас, выставив перед собой обломок меча. В фигуре было что-то зловещее.
– Твой меч сломан, – осадил его незнакомец. – Успокойся, благородный принц. Я не желаю тебе зла.
Он выступил вперед, в круг света, отбрасываемый свечой Ситаса, по-прежнему горевшей на столе. На нем была серая одежда неопределенного вида, голову покрывал капюшон. Атмосфера вокруг него была насыщена силой, которую Ситас ощущал кожей, подобно жару от огня.
– Кто ты? – с опаской повторил принц.
Незнакомец, от которого исходила смутная угроза, подняв тонкие розовые пальцы, отбросил с лица капюшон. Под серой тканью скрывалось круглое добродушное лицо. Он был почти лыс; над висками торчали остатки серо-коричневых волос. Маленькие уши были заострены.
– Я тебя знаю? – спросил Ситас. Он немного успокоился, так как незнакомец, по-видимому, был просто нищим жрецом.
– Давным-давно на обеде у правителя ты видел эльфа с длинными светлыми волосами, который представился как Камин Олуваи, второй жрец Голубого Феникса. Это был я. – Казалось, странный эльф наслаждается явным удивлением принца.
– Ты Камин Олуваи? Но ты совсем на него не похож, – недоумевающе сказал Ситас.
– Простая маскировка, – пожал тот плечами. – На самом деле Камин Олуваи – одна из моих личин. Мое настоящее имя – Ведведсика, и я к услугам твоей светлости. – Он низко поклонился.
Это было северное имя, такие были в ходу у Сильванести в областях неподалеку от Истара. Говорили, что северные эльфы очень сведущи в ворожбе. Ситас осторожно оглядел Камина Олуваи – или Ведведсику.
– Я очень занят, – резко ответил принц. – Что тебе нужно?
– Я явился на Зов, великий принц. В течение нескольких лет я приносил некоторую пользу твоему отцу, помогал ему кое в каких щекотливых вопросах. Пророк болен, верно?
– Это иногда случается с ним при перемене погоды, – жестко ответил Ситас. – Говори прямо, чего ты хочешь, или убирайся с дороги.
– Пророку требуется лекарь, чтобы избавить его от лихорадки.
Ситас не мог скрыть изумления, когда Ведведсика так точно сообщил причину недомогания Пророка.
– Я лечил твоего отца и раньше, изгонял хворь; могу сделать это и сейчас.
– Ты не жрец Квенести Па. Кому ты служишь?
Ведведсика с улыбкой продвинулся еще дальше в маленькую комнату. Ситас автоматически отступил, сохраняя дистанцию между ними.
– Ты, Высочайший, – эльф большого ума и учености. Тебе известно, как несправедливы законы Сильванести, дозволяющие поклоняться лишь…
– Кому ты служишь? – режущим голосом повторил свой вопрос Ситас.
Эльф в серой мантии раскрыл свое инкогнито:
– Мой господин – Гилеан, Серый Странник.
Ситас с облегчением швырнул обломок меча на стол. Гилеан принадлежал к богам Равновесия, но не Зла, и хотя служение ему не было официально принято в Сильваносте, но в то же время и не преследовалось.
– Мой отец советовался с тобой? – недоверчиво переспросил принц.
– Очень часто. – На лице Ведведсики появилось лукавое выражение, словно он был посвящен в тайны, неизвестные наследнику.
– Если ты можешь излечить моего отца, зачем же ты явился ко мне? – удивился Ситас.
– Пророк стар, благородный принц. Сегодня он нездоров. Однажды, когда его не станет, ты займешь его трон. Я хотел бы продолжить отношения с Королевским Домом, – ответил он, тщательно подбирая слова.
Ситас покраснел от гнева. Схватив сломанный меч, он приставил клинок к горлу колдуна. Ничего себе, его отношения с Королевским Домом! Ведведсика отклонил голову от лезвия, но удержался на ногах.
– Ты ведешь изменнические речи, – холодно произнес Ситас. – Ты оскорбляешь меня и мою семью. Я велю заковать тебя в цепи и засадить в самые глубокие подземелья дворца, серый колдун!
Взгляд бледно-серых глаз Ведведсики впился в разъяренное лицо Ситаса.
– Ты хочешь, чтобы твой брат вернулся домой, ведь так? – вкрадчиво начал жрец.
Ситас не отводил клинка от горла Ведведсики, но любопытство его было затронуто. Он нахмурился. Волшебник почувствовал его сомнения.
– Я могу найти его, великий принц, – твердо заявил Ведведсика. – Я могу помочь тебе.
Ситас вспомнил ужасные чувства, охватившие его, когда он дотронулся до сотрясающегося меча. Эту боль, этот гнев. Где бы ни находился Кит, ему наверняка грозила беда.
– Как ты сможешь это сделать? – едва слышным голосом спросил принц.
– Ну, это несложно, – заметил жрец, не отрывая взгляда от клинка.
– Я не желаю нарушать закон. Никаких обращений к Гилеану, – сурово сказал Ситас.
– Разумеется нет, Высочайший. Ты сам сделаешь все необходимое.
Ситас велел объяснить, но взгляд Ведведсики снова скользнул по мечу у его горла.
– Если ты не возражаешь, Высочайший…
Ситас отвел оружие. Маг, сглотнув, продолжал:
– У всех нас в жилах, течет кровь Астарина, и мы обладаем способностью отыскивать наших близких на больших расстояниях и призывать их к себе.
– Я знаю, о чем ты, – отозвался Ситас. – Но Пророк запретил использовать Зов, чтобы вернуть Кит-Канана. Я не могу нарушить его приказ.
– Ах, вот как, – криво усмехнулся мат. – Но Пророк нуждается в моих услугах, чтобы излечиться от лихорадки. Может, нам удастся заключить сделку!
Ситасу начинала надоедать наглость этого чужеземца. Сделка с Пророком, ни больше, ни меньше! Но пока есть хоть какая-то надежда вернуть Кита – или вылечить отца…
Ведведсика молчал, чувствуя, что надежнее позволить Ситасу самому принять решение.
– Что я должен сделать, чтобы призвать Кит-Канана домой? – наконец выговорил Ситас.
– Если у тебя есть какая-нибудь вещь, которая сильно ассоциируется с братом, это поможет тебе сконцентрироваться, сфокусировать мысли.
После долгого, напряженного молчания Ситас заговорил.
– Я отведу тебя к отцу, – сказал он, снова поднося сломанный меч к горлу жреца. – Но если хоть одно из твоих слов окажется ложью, я отдам тебя Придворному Совету Жрецов и тебя будут судить как предателя и шарлатана. Тебе известно, как они поступают со служителями недозволенных культов?
Ведведсика небрежно махнул рукой.
– Отлично. Идем!
Когда Ситас открыл дверь, Ведведсика схватил его за локоть. Принц в ярости смотрел на руку жреца, пока тот униженно не убрал ее.
– Я не могу расхаживать по дворцу в своем обычном виде, великий принц, – загадочно произнес Ведведсика. – Таким, как я, необходимо скрываться.
Он вытащил из-за пояса маленькую бутылочку и открыл пробку. Комната наполнилась едким запахом.
– С твоего позволения, я воспользуюсь этой мазью. Когда она нагревается теплом тела, то создает вокруг меня облако неопределенности. Ни один встречный не будет уверен, что он видит или слышит нас.
Ситас почувствовал, что у него нет выбора. Ведведсика капнул красноватого масла на пальцы и изобразил на лбу у Ситаса, а затем на своем магический знак. Масло жгло кожу, и Ситасу сильно захотелось стереть с лица ядовито пахнущую дрянь, но одетый в серое волшебник, по-видимому, не испытывал неудобств, и принц подавил свое желание.
– Следуй за мной, – сказал Ведведсика. По крайней мере, эти слова возникли в мозгу принца. Они доносились будто бы издалека, нечетко, словно жрец говорил со дна колодца.
Эльфы поднялись по ступеням, миновав трех горничных. Ситас лишь смутно различал фигуры девушек, хотя фон – лестница и стена – были видны ясно. Взгляды служанок скользнули по принцу и его спутнику, но на лицах не отразилось ничего. Они продолжали спускаться по ступеням. «Облако неопределенности» действовало именно так, как описывал Ведведсика.
Ситас и Ведведсика достигли предпоследнего этажа и остановились перед покоями Пророка. У дверей бездельничали слуги, не обратившие никакого внимания ни на принца, ни на жреца.
– Странно, – пробормотал Ситас, и его слова падали с губ подобно каплям ледяной воды. Голос звучал приглушенно. – Почему они не внутри, не с Пророком?
Открыв дверь, Ситас вбежал в комнату.
– Отец? – позвал он.
Ситас миновал переднюю комнату, Ведведсика следовал за ним, не отходя ни на шаг. Оглядев комнату, принц заметил на каменном полу у окна скрюченную фигуру и закричал, зовя на помощь.
– Они тебя не слышат, – произнес рядом голос Ведведсики.
Принц в отчаянии упал на колени и поднял Ситэла. Каким легким он был, этот великий эльф, правитель огромного народа!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41