Возможно, он даже лично знал Шекспира. А может быть — Сарьон шутил по этому поводу, — сам Симкин и был Шекспиром! Так, может быть, это «Тедди» приносил Элизе книжки?Элиза ответила на невысказанный вопрос, прочитав его в моих глазах.— После того как Тимхаллан был разрушен, сюда прилетали корабли, чтобы эвакуировать людей на Землю. Мой отец сразу решил, что останется здесь, и попросил привезти ему припасы, инструменты и еду на то время, пока он не сможет добыть все это сам. И ещё попросил привезти книги.Ну конечно же! Я должен был догадаться. Прежде чем вернуться в Тимхаллан, Джорам десять лет прожил на Земле. И он прекрасно знал, что ему понадобится, чтобы выжить в изгнании вместе с семьёй.К этому времени мы уже дошли до той части Купели, где Джорам устроил себе жилище. Мы не входили внутрь, только прошли мимо построек в готическом стиле, напомнивших мне Оксфорд. Потом мы шагали по запутанным извилистым тропинкам, окружавшим гигантское здание, и вскоре я совершенно потерял ориентировку. Когда постройки остались позади, мы снова пошли вниз по склону горы, но спускались недолго. Впереди раскинулись холмы, заросшие буйной травой. Вдалеке, на фоне зеленой травы, я заметил белое пятно — отару овец, а рядом тёмную точку — пастуха, который за ними присматривал.Увидев Джорама, я остановился. Теперь мне уже не казалось хорошей идеей пойти к нему вместе. Я показал на Элизу, потом вдаль, на её отца. Приложив руку к груди, я похлопал ладонью по каменной ограде, которая, судя по запаху и внешнему виду, была овечьим загоном. Так я хотел объяснить Элизе, что останусь здесь и подожду их возвращения.Элиза посмотрела на меня и нахмурила брови. Она прекрасно поняла, что я хотел сказать. Признаться, нам удивительно хорошо удавалось общаться друг с другом. Но тогда я был слишком смущён и взволнован, чтобы осознать это.— Но я хочу, чтобы ты пошёл со мной, — капризно сказала Элиза, как будто это все меняло.Я покачал головой, показывая, что устал, — и это отчасти было правдой. Я не очень привык к физическим нагрузкам, а мы уже прошли не меньше двух километров. Вынув электронный блокнот, я написал:— Твоя мать права. Тебе лучше пойти к нему одной.Она посмотрела на экран и прочла мои слова.— У отца тоже есть что-то вроде этого, — сказала она, осторожно тронув экран пальцем. — Только гораздо больше твоего. Он хранит там свои записи.Элиза умолкла. Нахмурившись, она смотрела то на меня, то на овец и далёкую фигуру пастуха, который за ними присматривал. Потом на её лице отразилась решимость. Она повернулась ко мне.— Мама соврала отцу Сарьону, Ройвин, — спокойно сказала Элиза. — Она и себя тоже обманывает, так что, наверное, это не считается ложью. Папа не счастлив. Он был всем доволен, до того как пришёл этот человек, Кевон Смайс. Но с тех пор папа ходит мрачный и молчаливый, если не считать того, что разговаривает сам с собой. Он не говорит нам, что случилось, не хочет нас расстраивать. Я думаю, это хорошо, что пришёл отец Сарьон. Папа сможет поговорить с ним. Но о чём пойдёт речь? — Она попыталась выведать это у меня. — Ты знаешь?Я покачал головой. Не я должен был ей об этом рассказывать. Я снова показал знаками, что останусь здесь и подожду их, а ей посоветовал идти к отцу. Она немного надулась, но не всерьёз, а потом, как рассудительная девушка, согласилась, хотя и неохотно, что так будет лучше всего.Элиза побежала вниз по склону холма. Её юбки развевались, шляпка снова сдвинулась назад, и по плечам рассыпались великолепные кудрявые волосы.Я думал об Элизе, даже когда она исчезла из виду. Я помнил каждое её слово, каждое выражение её лица, каждую ноту её голоса. Но я ещё не влюбился. Пока. Ну, может быть, влюбился совсем чуть-чуть. До нынешнего времени я встречался с несколькими женщинами — с некоторыми серьёзно, по крайней мере, мне так казалось, — но никогда ещё не чувствовал себя с женщиной так свободно и раскованно. Я попытался понять, в чём тут дело. Необычные обстоятельства нашего знакомства, удивительная открытость этой девушки и очаровательная манера открыто высказывать свои мысли. Может быть, довольно было того, что мы оба родились в одном и том же мире. А потом мне в голову пришла крайне странная мысль.Мы встретились не как чужие, незнакомые люди. Где-то, когда-то наши души уже знали друг друга.Я улыбнулся этой невероятной романтической мысли, но моя улыбка получилась несколько натянутой — я вспомнил видение, в котором Элиза была королевой, а я — всего лишь одним из заурядных усердных каталистов.Отмахнувшись от таких глупых мыслей, я принялся наслаждаться прекрасными видами. Я видел, что раны, нанесённые земле Тимхаллана войной, пожарами и землетрясениями, начинали заживать. На пепле сожжённых деревьев вырастали молодые побеги. Трава скрыла рваные шрамы, изрезавшие землю. Неутомимый ветер сглаживал острые изломы скал.Здесь царили тишина и спокойствие. Не ревели в небе реактивные самолёты, не грохотала музыка из телевизоров, не завывали сирены. Кристально чистый, прозрачный воздух пах травами, цветами и далёкой грозой, а не бензином и соседским обедом. Сидя здесь, на невысокой каменной ограде овечьего загона, я почувствовал себя невероятно умиротворённым и счастливым. Я представлял, как Джорам, Гвендолин и Элиза живут здесь, читают книги, работают в саду, ухаживают за овцами, прядут и ткут шерсть. Я представил здесь себя самого, и моё сердце внезапно заныло от щемящей тоски по такой простой и безмятежной жизни.Конечно же, я воспринимал все слишком романтично. Я намеренно упускал из виду тяжёлый каждодневный труд и изолированность от мира. Земля была вовсе не таким ужасным местом, какое я вообразил для контраста. И там тоже была своя красота, как и здесь.Но какая красота останется у всех нас, если хч'нив сомнут нашу оборону, доберутся до нашей планеты и опустошат её, как опустошили другие миры? Если могущество Тёмного Меча действительно поможет победить враждебных чужаков, то почему бы Джораму его не использовать? Может быть, именно к такому решению и пришёл Сарьон?Я раздумывал и мечтал, сидя на ограде овечьего загона, и смотрел на Элизу, которая шла по холму — яркое светлое пятнышко на фоне зеленой травы. Я видел, как она встретилась со своим отцом. С такого расстояния было не разглядеть, но я хорошо представлял, как он всматривается в то место, где я сидел. Несколько долгих мгновений они стояли на месте и разговаривали. Потом оба принялись собирать овец и погнали отару вниз по склону холма, к загону.Внезапно каменная стена, на которой я устроился, показалась мне очень холодной и слишком жёсткой. ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ Меч был массивным — рукоять была отлита вместе с клинком — и не отличался изяществом. Клинок был прямым, почти одной ширины с рукоятью. Их разделяло короткое, грубо выполненное перекрестье. Рукоять была слегка скруглена, чтоб удобнее было держать… Было в мече нечто устрашающее, нечто дьявольское. «Рождение Тёмного Меча» Элиза и её отец пошли к дому, гоня перед собой овец. Я следил за ними, пока они приближались. Отара ползла по зеленому холму, словно гигантская шерстяная гусеница. Джорам шагал позади. Он то и дело взмахивал пастушьим посохом, направляя отбившихся овец обратно в стадо. Элиза помогала ему, бегая вокруг отары и размахивая шляпой. Я ничего не понимал в овцах и не знал, правильно делает Элиза или нет. Но в тёмных глазах отца, когда он смотрел на дочь, искрились радость и нежность — это было заметно даже на расстоянии.Однако радость в глазах Джорама заметно померкла, а потом и вовсе угасла, когда он посмотрел на меня. Под его пристальным взглядом мне стало неуютно.Овцы с громким блеянием прошли мимо меня, обдав запахом мокрой шерсти. Я отошёл в сторонку, стараясь не мешать Джораму работать. Мне было очень неловко, и я не раз пожалел, что пришёл сюда.Поднимаясь по склону холма, Джорам внимательно оглядел меня с головы до ног. Но когда он поравнялся со мной и я начал кланяться, приветствуя его, Джорам вдруг отвёл взгляд в сторону и больше на меня не смотрел. Его лицо стало застывшим и неподвижным, как каменная маска.Пока он работал в овечьем загоне, не обращая на меня ни малейшего внимания, я с интересом рассматривал его — человека, чью историю жизни описал в своих книгах.Джораму было далеко за сорок, а из-за серьёзного, хмурого выражения лица он казался ещё старше. Постоянно работая на открытом воздухе в резком и переменчивом климате Тимхаллана, он загорел и стал очень смуглым, его лицо обветрилось и покрылось глубокими морщинами. Его чёрные волосы были такими же густыми и роскошными, как у дочери, но в них виднелись седые пряди.Он по-прежнему был сильным и мускулистым, это крепкое, прекрасно сложенное тело могло бы принадлежать олимпийскому атлету. Но на лице время безжалостно оставило свои следы — отметины горя и печали, которые не смогли изгладить даже последующие, более счастливые годы.Не удивительно, что Джорам старался меня не замечать и, наверное, желал всем сердцем, чтобы я куда-нибудь испарился. А ведь он даже не знал, какое зловещее известие мы принесли. Хотя, наверное, догадывался. Моё появление было для Джорама приговором.Овец благополучно загнали за ограду и напоили. Элиза взяла отца за сильную, мозолистую руку и попыталась подвести ко мне. Джорам отнял руку — не грубо, он никогда не повёл бы себя грубо или резко со своим дражайшим сокровищем. Но он ясно дал понять, что не желает нашего с ним общения. Особенно он не хотел, чтобы нас к нему толкала Элиза.Я не мог винить или осуждать его за это: ведь я и сам чувствовал себя виноватым, как будто это все случилось из-за меня. У меня слезы подступили к глазам, так сочувствовал я человеку, чью идиллическую жизнь нам суждено было разрушить.Я поспешно проглотил слезы, не желая показывать свою слабость.— Папа, — сказала Элиза. — Это Ройвин. Он почти сын для отца Сарьона. Он не может говорить, по крайней мере говорить вслух. Но его глаза рассказывают целые книги.Она улыбнулась, поддразнивая меня. Эта улыбка и её красота — Элиза раскраснелась от бега, кудрявые волосы слегка растрепались на ветру — ничуть не помогали мне сохранять хладнокровие. Очарованный Элизой, восхищённый Джорамом, угнетённый чувством вины, я почтительно поклонился, радуясь возможности спрятать лицо и хоть немного взять себя в руки.Это было совсем не легко. Джорам не приветствовал меня ни единым словом. Когда я выпрямился, то увидел, что он стоит, скрестив руки на груди, и смотрит на меня с глубоким неудовольствием, нахмурив густые чёрные брови.Холодность и мрачная неприязнь Джорама пригасили свет, который излучали глаза его дочери. Элиза растерялась и неуверенно переводила взгляд с отца на меня и обратно.— Папа, — мягко сказала она, — что с тобой? Ройвин наш гость. Он прибыл с самой Земли, чтобы увидеться с нами. Будь с ним поприветливее.Она ничего не поняла, да и не могла понять. Я поднял руку в знак возражения и слегка покачал головой, пристально глядя на Джорама. Если правда то, что сказала Элиза, и мой взгляд так красноречив, можно надеяться, что Джорам распознает в моих глазах понимание. Возможно, так и было, но он всё равно не заговорил со мной, а отвернулся и начал подниматься по лестнице, вверх по склону холма. Но прежде, чем он отвернулся, я успел заметить, что его мрачное настроение слегка развеялось и сменилось глубокой печалью.И мне подумалось, что я предпочёл бы его гнев этой печали.Джорам поднимался по лестнице очень быстро, перешагивая через две-три ступени. Я подивился его выносливости, ведь лестница была весьма крутой, и в ней насчитывалось целых семьдесят пять ступеней. Вскоре я уже задыхался и хватал ртом воздух. Элиза шла рядом со мной, серьёзная и озабоченная. Она молчала и смотрела в спину своему отцу.— Он хочет поскорее увидеться с отцом Сарьоном, — внезапно сказала она слегка виноватым тоном, словно извиняясь за грубость Джорама.Я кивнул в знак того, что все понимаю. Потом достал электронный блокнот, написал несколько слов и показал Элизе. Она прочитала и посмотрела на меня. Я кивнул и улыбнулся, стараясь её ободрить. Она улыбнулась в ответ и вздохнула.— Скоро все изменится, правда, Ройвин? И наша жизнь изменится, и его жизнь… — Она снова посмотрела на отца. — И все это из-за меня. Я так ждала этого дня, я молилась, чтобы он поскорее настал. Я не понимала… О, папа, мне так жаль! Так жаль!Она подобрала юбки и поспешила за Джорамом с такой скоростью, что я не смог бы угнаться за ней, даже если бы захотел. Но я не огорчился, оставшись позади: мне нужно было время, чтобы разобраться в собственных мыслях. Я медленно двинулся следом за Элизой и Джорамом.Элиза догнала отца. Она взяла его за руку и положила голову ему на плечо. Он с любовью обнял её и ласково погладил по кудрявым волосам.Так, рука об руку, Джорам и Элиза поднялись по лестнице и, дойдя до своего жилища, скрылись из виду.Я продолжал трудный подъем. Мои силы таяли с каждым шагом, ноги пронизывала боль, лёгкие горели, сердце бешено колотилось. Я слышал, как внизу блеяли овцы, запертые на ночь в надёжном загоне. Где-то вдалеке гремел гром — над долинами снова бушевала буря.Мне вдруг подумалось — а что же станется с овцами, когда мы увезём отсюда Джорама и его семейство? Овцы погибнут без пастуха. ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ Скруглённая выпуклость на рукояти в сочетании с длинной шеей самой рукояти, короткими, грубыми ручками перекрестья и узким телом клинка превращали оружие в отвратительную пародию на человеческое существо. «Рождение Тёмного Меча» Мне пришло в голову, что я могу пропустить первую встречу моего господина и Джорама, и испуг побудил меня карабкаться вверх по лестнице гораздо проворнее, чем я от себя ожидал. Добравшись до верхней площадки, я немного отдышался. Наступил вечер, стемнело, и в жилище Джорама зажгли свет. Большая часть здания осталась тёмной, а по свету в окнах я определил, какие комнаты занимает семейство.Войдя в ближайшую к освещённым окнам дверь, я прошёл по полутёмному коридору в помещение, которое в прежние времена было, по-видимому, спальней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42