А когда зверь раскрыл пасть, всем стали видны клыки – такие же кривые и длинные, как ятаган Чингисхана. Еще мгновение – и в мертвенном безмолвии император и саблезубый тигр замерли, глядя друг на друга.
А потом раздался единственный выстрел – будто неожиданный гром грянул с ясных небес. Выстрел прозвучал так близко от Коли, что у того зазвенело в ушах, а еще он услышал свист летящей пули. Вокруг закричали, забегали, запричитали приближенные хана. А гигантская кошка вдруг рухнула на землю, ее задние лапы задергались, а голова превратилась в кровавое месиво. Конь Чингисхана пятился, а сам он даже не побледнел.
Это, конечно сделала Сейбл. Но свой пистолет она уже успела спрятать.
Она развела руками.
– Tengri! Я – посланница небес, присланная, чтобы спасти тебя, великий владыка, ибо ты должен жить вечно и править миром! – Она резко обернулась к дрожащему с головы до ног Базилю. – Переведи все точно, пес, а не то ты будешь следующим, кому я разнесу башку.
Чингисхан пристально смотрел на нее.

Убийство животных внутри кордона продолжалось несколько дней. По традиции некоторых животных отпускали на волю, но на этот раз, из-за того что жизни правителя грозила опасность, никого не пощадили.
Николай с любопытством осматривал останки. В дар Чингисхану принесли головы и бивни нескольких мамонтов, а также целую стаю убитых львов – таких громадных, каких прежде никто из охотников не видел, и еще лисиц с чудесным снежно-белым мехом.
Угодили в монгольские сети и очень странные люди. Обнаженные, умеющие быстро бегать, но не сумевшие спастись. Небольшая семья – мужчина, женщина и мальчик. Мужчину прикончили на месте, а женщину с ребенком в цепях привели в ханские покои. Они были нагие и грязные и, судя по всему, не умели членораздельно разговаривать. Женщину отдали на поругание воинам, а ребенка несколько дней держали в клетке. Без родителей малыш отказывался есть и слабел на глазах.
Только однажды Николай рассмотрел его вблизи. Мальчик, сидевший на корточках в своей клетке, был высокого роста – выше монголов, даже выше Коли, но при этом лицо его сохраняло детскую неоформленность. Кожа на лице у него была обветренная, ступни омозолевшие. Ни капли жира нигде на теле, а мышцы жесткие, крепкие. Казалось, он способен пробежать весь день без отдыха. Он повернул голову и посмотрел на Колю поразительно синими и ясными, как небо, глазами. В этом взгляде был ум, но то не был ум человека, а некое вселенское понимание всего мира, не сосредоточенного внутри самого себя. Так смотрят львы.
Николай хотел поговорить об этом с Сейбл. Возможно, это было какое-то доисторическое существо – Homo erectus, к примеру, нечаянно захваченный во время Разрыва. Но он нигде не мог разыскать Сейбл.
Когда Николай вернулся, клетка исчезла. Ему сказали, что мальчик умер, что его тело забрали и сожгли вместе с останками зверей.

Сейбл появилась около полудня на следующий день. Йе-Лю и Николай в это время в очередной раз обсуждали стратегию дальнейших действий.
Сейбл была одета в монгольское платье из дорогой, украшенной вышивкой ткани, какие носили только женщины из Золотого рода. Однако то, что она к этому роду не принадлежала, подчеркивалось вплетенной в ее волосы и обернутой вокруг шеи лентой из оранжевого парашютного шелка. Вид у нее был какой-то диковатый, взбудораженный.
Йе-Лю откинулся на подушки и устремил на нее пристальный, встревоженный и расчетливый взгляд.
– Что с тобой случилось? – спросил Коля по-английски. – Я тебя не видел с того момента, как ты выпалила из пистолета.
– А скажи, эффектно получилось? – выдохнула Сейбл. – И, что самое главное, сработало.
– Что значит «сработало»? Чингис мог тебя убить за то, что ты помешала ему реализовать право первенства на охоте.
– Но он этого не сделал. Он позвал меня к себе в юрту. Он прогнал всех – даже толмачей, и мы остались наедине. Думаю, теперь он и вправду верит, что я спустилась с этого самого tengri. Знаешь, когда я к нему пришла, он уже пил несколько часов подряд, так я его вылечила от похмелья. Поцеловала его кубок с вином, представляешь? У меня за щекой было припрятано несколько таблеток аспирина, и я их в кубок выплюнула. Все так просто вышло… Говорю тебе, Ник…
– Что ты ему предложила, Сейбл?
– То, чего он хочет. Давным-давно шаман сказал ему, что боги избрали его своим орудием. Чингис – наместник tengri на земле, посланный, чтобы править всеми нами. Он знает, что его миссия еще не окончена, что Разрыв на самом деле отбросил его назад. И еще он знает, что стареет. Этот ваш коммунистический памятник с датой его смерти жутко его огорчил. Он хочет, чтобы ему было дано время завершить миссию – он жаждет бессмертия. Именно это я ему и предложила. Я ему сказала, что в Вавилоне он найдет философский камень.
Николай ахнул.
– Ты чокнулась.
– Как знать, Ник. Мы же понятия не имеем о том, что ждет нас в Вавилоне. Что там может быть? И кто нас остановит? – процедила она сквозь зубы. – Кейси? Или эти тупоголовые британцы, застрявшие в Индии?
Коля растерялся.
– Чингис переспал с тобой? – Она улыбнулась.
– Я знала, что моя чисто вымытая кожа ему будет отвратительна. Поэтому я взяла немного навоза от его любимого коня и втерла себе в волосы. И еще немного покаталась по грязи. И знаешь, как ему понравилась моя кожа? Она гладкая, на ней нет оспин, нет рубцов от прыщей. Пусть ему не по нраву гигиена, зато он по достоинству оценил ее результаты. – Она помрачнела. – Он пристроился ко мне со спины. Любовью монголы занимаются примерно так же тонко, как ведут войны. Но в один прекрасный день этот краснорожий ублюдок заплатит за все.
– Сейбл…
– Но не сегодня. Он получил, что хотел, и я тоже. – Она пальцем поманила к себе Базиля. – Эй, французишка. Скажи Ие-Лю, что Чингисхан принял решение. Монголы, так или иначе, доберутся до Ирака – лет через сто примерно, так что ничего сверхъестественного в этом походе для них не будет. Курултай – военный совет – уже созван.
Она выхватила из-за края ботинка кинжал и вонзила его в карту – в то самое место, куда уже втыкала. В Вавилон. И на этот раз никто не осмелился выдернуть кинжал.


Часть четвертая
Слияние эпох

25
Флот

На взгляд Бисезы, флотилия Александра Македонского, стоявшая у берега, выглядела потрясающе, невзирая на дождь. Триремы ощетинились рядами весел, на плоскодонных баржах нервно ржали лошади, но забавнее всех выглядели зоруки, корабли индийской конструкции с невысокими бортами для перевозки зерна. В том же виде им было суждено просуществовать до двадцать первого века. Дождь лил как из ведра, его занавес заслонял все, смывал краски, сглаживал углы и перспективу, но при этом стояла жара, и гребцы были по пояс раздеты, их загорелые до черноты худые тела блестели, намокшие волосы липли к щекам и шее.
Бисеза не удержалась и сделала несколько снимков. Но телефон стал жаловаться.
– Это что тебе, парк развлечений? Да ты мне память забьешь задолго до того, как мы доберемся до Вавилона, а что ты тогда будешь делать? А еще – я, между прочим, намокаю…
Тем временем Александр просил у богов благословения для предстоящего похода. Стоя на носу своего корабля, он излил вино из золотой чаши в воду и обратился к Посейдону, морским нимфам и духам Мирового океана, прося сохранить и защитить его флот. Затем он совершил жертвоприношения Гераклу, который считался его предком, и Амону, египетскому богу, которого он отождествлял с Зевсом и всерьез считал своим отцом, покоящимся в гробнице посреди пустыни Историографы Александра Македонского уделяют большое внимание мистическому аспекту посещения им Сиутского оазиса в Египте, где он посетил храм Амона и где тамошний оракул провозгласил его сыном бога и предсказал непобедимость и успех во всех его предприятиях. Этот оракул пользовался в Греции широкой известностью и почитанием, а Амона греки отождествляли с Зевсом.

.
Несколько сотен британских солдат, построившихся по команде офицеров, вытаращив глаза и порой отпуская шуточки, наблюдали за общением царя с богами. И все же и томми, и сипаи с большим удовольствием воспользовались гостеприимством лагеря македонян; то, чем занимался Александр сегодня, было лишь завершением череды жертвоприношений, совершавшихся несколько дней подряд, музыкальных представлений и атлетических состязаний. Прошедшей ночью царь наделил жертвенными животными – овцами, коровами или козами – каждый отряд.
«Самое обильное барбекю в истории», – подумала Бисеза.
Редди Киплинг, надвинув на лоб пробковый шлем, раздраженно дергал кончики собственных усов.
– И какая же дребедень у людей в голове! Знаешь, когда я был маленький, моя ayah была католичка, она водила нас в церковь – рядом с ботаническим садом в Пареле, знаете, где это? Мне ужасно нравилось, как там все торжественно и высокопарно. А еще у нас был носильщик, его звали Мита, и он учил нас индийским песням и водил по индуистским храмам. И мне страшно нравились их боги – их было плохо видно в полумраке, но они были какие-то симпатичные, дружелюбные.
Абдыкадыр сухо прокомментировал:
– Очень интересное экуменистическое детство.
– Может и так, – отозвался Редди. – Но одно дело – истории, которые рассказывают детишкам. На самом деле, забавный индуистский пантеон несколько более значителен. Есть боги страшные, есть глупые, есть множество непристойных фаллических изображений! И что это, как не далекое эхо голосов этой бессмысленной компании божков, на которых Александр изводит такое хорошее вино – да ведь он считает себя одним из них!
– Редди, будучи в Риме, веди себя как римлянин, – напомнил ему Джош.
Редди хлопнул его по спине.
– Приятель, здесь Рим еще небось не построен. Так как же мне себя вести, а?
Наконец ритуал завершился. Бисеза и ее товарищи пошли к лодкам, которые должны были доставить их на корабли. Они и большинство британцев отправлялись в путь с флотом македонян, а вместе с ними – почти половина войска Александра. По берегу должен был отправиться обоз.
Лагерь свернули, обоз постепенно начал формироваться. Зрелище производило впечатление беспорядочности: тысячи мужчин, женщин, детей, пони, мулов, волов, коз и овец бегали и слонялись туда-сюда. Повозки нагружали вещами и кухонной утварью, инструментами плотников, лудильщиков, оружейников и прочих ремесленников и торговцев, следовавших за войском. Менее узнаваемо выглядели разобранные на части катапульты и осадные башни. Посреди толпы сновали проститутки и водоносы, над морем людей вздымались гордые головы верблюдов. Шум стоял невероятный. Людской гомон, звон колокольчиков, пение труб, жалобное ржание и мычание вьючных животных. Из-за того, что на одну из повозок посадили обезьянолюдей, вся толпа стала еще больше походить на громадную труппу бродячего цирка.
Современники Бисезы не могли не удивляться.
– Ну и толпища, – восхищенно выговорил Кейси. – В жизни ничего подобного не видел.
Между тем мало-помалу начал устанавливаться кое-какой порядок. Послышались крики надсмотрщиков, ударили по воде весла. На суше и на море люди Александра Македонского запели ритмичные песни.
Абдыкадыр сказал:
– Это песни синде. Потрясающий хор – в нем десятки тысяч голосов.
– Давайте поспешим, – предложил Кейси. – Надо взойти на борт, пока эти сипаи не заняли лучшие места на палубе.

По плану флотилия должна была плыть на запад через Аравийское море, а из него – в Персидский залив. Сухопутный обоз должен был следовать в ту же сторону вдоль южного побережья Пакистана и Ирана. Встретиться флот и обоз должны были в том месте, где залив глубже всего вдавался в сушу, после чего предстоял поход на Вавилон. Это параллельное путешествие было необходимо, поскольку провизии на кораблях хватало всего на несколько дней, и приходилось доставлять ее с суши. Однако путь по берегу был труден. Почти не переставая, лил зловредный едкий дождь, небо было затянуто пепельно-серыми тучами. Земля раскисла, колеса повозок, копыта животных и ноги людей увязали в грязи. Стояла немыслимая жара и жуткая влажность. Обоз очень скоро растянулся на несколько километров. Позади этой цепи всеобщих страданий оставались трупы погибших животных и сломанные повозки. Через несколько дней появились и тела не вынесших такой нагрузки людей.
Кейси не мог смотреть на женщин-индианок, которым приходилось идти пешком позади повозок или верблюдов. При этом женщины несли целые груды вещей на голове. Редди отметил:
– Вы обратили внимание, сколько всего полезного не хватает этим ребятам из Железного века? Я уже не говорю о таких крайне необходимых вещах, как газовые лампы, пишущие машинки и брюки – нет, я про такие элементарные штуки, как, к примеру, хомут для запряженных в повозку лошадей! Просто, видимо, до этого еще никто не додумался, а ведь когда это будет изобретено, оно уже останется изобретенным…
Эта мысль потрясла Кейси. Через несколько дней он сделал грубый набросок тачки и отправился с ним к советникам Александра. Гефестион не пожелал даже подумать над этим предложением, и даже Евмен отнесся к нему скептически, но потом Кейси изготовил маленькую, кое-как собранную модель тачки и показал македонянам, в чем смысл этого нехитрого транспортного средства.
После этого, на следующей ночной стоянке, Евмен распорядился изготовить как можно больше тачек. Свежую древесину раздобыть было трудновато, поэтому разобрали по бревнышку одну не слишком хорошую баржу. За эту ночь под руководством Кейси плотники смастерили больше пятидесяти более или менее сносных тачек, а на следующую ночь, научившись на собственных ошибках, изготовили уже почти сотню. Но ведь эти люди построили для себя целый флот на берегах Инда, поэтому сколотить сотню тачек для них не было подвигом.
В первые пару дней после этого обозу пришлось преодолевать жесткую, каменистую почву, и тачки хорошо себя показали. Приятно было видеть, как женщины из обоза македонян радостно толкают перед собой тачки, словно бы взятые из садового питомника где-нибудь в Средней Англии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47