https://wodolei.ru/catalog/dushevie_kabini/sayni/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

А в гости звал редко. Он не любил застолий, но в праздники ему было приятно, когда вся семья собиралась вместе на торжественный обед.
На Пасху старательно красил яйца. Никогда не важничал, не «надувался». Получив Золотую Звезду Героя Социалистического Труда за первый спутник, две Государственные и Ленинскую премии, все эти регалии никогда не надевал, без очереди, как Герой, никуда не лез...
В юности Костик был довольно симпатичным пареньком. Он нравился девушкам, и девушки ему нравились. После школы он учился в техникуме на литейщика в райцентре Песочное, где и познакомился с Зоей Алексеевой и собрался жениться в 17 лет, но Зоя его окоротила. Костика распределили на московский завод имени Войкова – были такие времена, когда не из Москвы посылали в Песочное, а из Песочного – в Москву. Он поселился в одной квартире на 12-метровой кухне и вызвал к себе мать, сестер и Зою, как жену, но Зоя опять под венец с ним не пошла. Потом в заводском доме Костик получил комнату, метров шестнадцать квадратных, – после кухни это были настоящие хоромы, самое время жениться, но Зоя продолжала упираться. Костика как передовика (вариант Янгеля) командировали на учебу в МАИ. В 1939 году он все-таки Зою уговорил. Они вырастили двух дочек и прожили вместе 39 лет до того дня, пока однажды осенью 1978 года Константин Давыдович не поехал в поликлинику полечить зуб и в коридоре мгновенно умер.
Я часто встречался и беседовал с Бушуевым уже после смерти Сергея Павловича, когда он был назначен руководителем международного проекта «Аполлон – Союз» с советской стороны.
Честно сказать, я никогда не мог понять, почему именно Бушуева сделал Королев своим заместителем по всем космическим разработкам, иными словами – по самым важным для него делам. Известно, что именно к Бушуеву Королев был особенно строг, а подчас и несправедлив, именно Бушуев получал от Главного особо жестокие разносы, наконец, именно Бушуев по всему своему характеру, рисунку поведения, манере общения с людьми был полным антиподом Королева.
– Ухожу, ухожу, больше не могу... – не раз говорил Константин Давыдович Зое Федоровне, приехав с работы в «раздрызганных» чувствах. Но наступало утро, Королев вызывал его к себе, спокойно, даже ласково, а главное – предельно доверительно, как очень близкому человеку, начинал что-то говорить, советоваться, делиться сомнениями, и вот, уже вернувшись в свой кабинет, Бушуев комкал и бросал в корзину заготовленное заявление об уходе.
У них были очень непростые отношения. Королев сам сделал его замом по космосу, сам назначил его руководителем ''космического филиала», который размещался обособленно, на так называемой территории № 2, где когда-то было артиллерийское КБ Грабина, сам дал Бушуеву некую самостоятельность. Но уже года через три он вновь «приближает» Константина Давыдовича к себе, точнее, к своему кабинету, отправив командовать филиалом Чертока. Почему? Что за каприз? Одни участники этих событий утверждают, что Королев «заревновал», что самостоятельность Бушуева – скорее территориальная, чем деловая, начала его раздражать, и он даже заподозрил Константина Давыдовича в стремлении к полной независимости и автономии. Другие говорят, что Бушуев попал на космическую тематику случайно: занимался головными частями ракеты, ну и спутником стал заниматься – он же в «голове». А там уж пошло по инерции. Но когда космические разработки начали разрастаться, он уже не в состоянии был за всем углядеть.
Вторая причина представляется более правдоподобной. Вряд ли кто-либо внутри ОКБ мог конкурировать в те годы с Сергеем Павловичем Королевым как с руководителем. Скорее всего, Константин Давыдович, как и до этого случалось, «впал в немилость» Главного.
Бушуев любил Королева и всегда признавал в нем лидера. В то же время он боялся его, почти никогда с ним не спорил. И Королев, и Бушуев – оба были инженерами-механиками. Эта специализация как бы уравнивала их, и Сергей Павлович сумел внушить Константину Давыдовичу, что во всех его делах он сам понимает не меньше, чем Бушуев.
Поэтому Королев «давил» на Бушуева так, как не мог давить, к примеру, на Чертока, потому что Черток был приборист, управленец, и в его делах Королев не мог чувствовать себя с ним равным. Но давление Главного на Константина Давыдовича на самом деле было ничем не оправданно: Бушуев просто по положению своему обязан был знать, и действительно знал, частные детали лучше Королева. Несправедливость своих притязаний, может быть, бессознательно ощущалась Королевым, что и было причиной придирок Главного к Бушуеву. Ведь давно известно, что мы часто хуже относимся не к тем, кто нас обижает, а кого мы сами обижаем.
Но при этом Королев любил Бушуева, как любил он Люшина, Цандера, Воскресенского и других людей, совершенно на него не похожих. Они даже отдыхали однажды вместе в Кудепсте.
Для Королева в его отношениях с коллегами «любил» и «ценил» – почти синонимы. Королев любил и ценил Константина Давыдовича потому, что Бушуеву можно безоговорочно доверить Дело. Уже не от страха перед Главным, а по убеждениям своим, Константин Давыдович вникал во все детали и любой вопрос доводил до полной, кристальной ясности. Бушуев был глубоко убежден, что в ракетной технике мелочей нет. Он мог потратить целый рабочий день на разбор какой-нибудь ерундовины, от которой другой бы просто отмахнулся, потому что он знал, что из маленьких семян различных недоделок и недодумок и проклевываются крупные отказы и аварии. Столь же щепетильной, дотошной отработки каждого объекта Константин Давыдович требовал и от своих подчиненных. Мягкость и деликатность Бушуева вовсе не означали отсутствие характера. В принципе, он был не менее требовательным человеком, чем Королев. Просто формы выражения требовательности у него были другие. «Взрывов» Бушуева никто не помнит – он заставлял людей работать, проявляя тихое и постоянное упорство. Поэтому Королев всегда был спокоен, поручив Бушуеву Дело – здесь халтуры быть не могло.
Вот и сейчас Королев задумал взвалить на «куст» Бушуева новую тематику – межпланетные автоматические станции.
«Одной из самых увлекательных проблем, волнующих на протяжении веков умы человечества, – писал Королев, – является проблема полета к другим планетам и далеким мирам Вселенной». Он очень увлечен идеей межпланетного полета. Константин Петрович Феоктистов вспоминает:
– Сергею Павловичу демонстрировали график, на котором были изображены ближайшие оптимальные даты старта к Луне, Марсу, Венере, другим планетам. Через определенное время эти оптимальные даты повторялись: через 19 месяцев – для Венеры, через 25 месяцев – для Марса и т.п. На графике это выглядело неким фронтом, распределенным во времени. Я хорошо помню, как Сергей Павлович повел таким мягким движением руки и сказал, что хорошо бы нам пройтись по этому переднему фронту и везде оказаться первыми. Вроде бы и немножко смешно, и немножко наивно – желание везде оказаться первым, снять успех первооткрывателей, но ведь это и есть великое честолюбие. Оно было важным и нужным элементом в характере Королева. Именно такое честолюбие и обеспечивает движение вперед...
Для того чтобы перейти к штурму планет с помощью автоматов, которые могли бы нести исследовательскую аппаратуру, т.е. вес которых измерялся бы сотнями килограммов, добавочного блока «Е» оказалось мало. И вообще, мало трех ступеней. Теоретики Келдыша и баллистики Королева своими расчетами доказали, что полеты на Луну и к планетам намного упростятся, если не стрелять, как раньше, с Земли на Луну, а сначала вывести космический автомат на орбиту спутника, а уж оттуда стартовать к цели. Попасть с Земли прямо на Луну было трудно, но на Марс или Венеру – уж никак нельзя: это лежит за границами всякой сверхточной наводки. Поэтому наилучший вариант – сделать ракету четырехступенчатой: три ступени поднимают ее на орбиту спутника, четвертая, разгоняя дальше, направляет к планете. Так появился блок «И» – более мощный вариант блока «Е», он стал новой третьей ступенью, и блок «Л» – четвертая ступень. Их надо было тоже придумать, сконструировать, построить, испытать. И не просто испытать на «горячем» стенде, а испытать в реальном полете вместе с другими ступенями, посмотреть, как это все вместе будет работать, включаться-выключаться. И потом, ракета «выросла» на несколько метров – вдруг опять какие-нибудь автоколебания?.. Ведь все межпланетные проекты, как и прежде – с чистого листа: ни литературу почитать, ни в журнальчик иностранный заглянуть, и спросить не у кого, все по первому разу...
Межпланетные перелеты Королев решает начать с Марса. В октябре 1960 года как раз открывается подходящее астрономическое окно для таких запусков. Королев очень торопит Бушуева, и две станции «Марс» успевают отгрузить на космодром к назначенному сроку. Хрущев помнил свой американский триумф с лунником и не скрывал, что ему очень хотелось бы получить «марсианский козырь» во время нового пребывания в Америке. 19 сентября океанский лайнер «Балтика» пришвартовался в нью-йоркском порту. Среди американских журналистов распространился слух, что Советы планируют преподнести «космический сюрприз» 27 сентября. Говорили, что в сейфах «Балтики» лежат модели неких аппаратов, которые Хрущев готовится подарить Эйзенхауэру, как подарил он ему год назад лунный вымпел. Но настал этот день, а ни о каком запуске не было слышно.
График подготовки «Марса» выполнялся с точностью до часов, и Королев решил дать людям небольшой отдых. Послал в Ташкент самолет за фруктами и вином и устроил праздник в честь третьей годовщины запуска первого спутника. Настроение у всех было приподнятое, никаких дурных предчувствий, и поначалу «бобы», которые полезли у радистов, никого особенно не испугали – дело привычное. Но время шло, и не успевали ликвидировать одну неполадку, как возникала другая. В МИКе стало тревожно. Все понимали, что отложить астрономический старт на день-два нельзя: если уж откладывать, то на 25 месяцев. Тюлин, назначенный на первой межпланетный пуск председателем Государственной комиссии, даже помыслить себе не мог, как он доложит Устинову о том, что старт отменяется. Ведь Устинову придется объясняться с Хрущевым – это Тюлин понимал и предпринимал отчаянные усилия, чтобы вновь войти в предстартовый график. А тут еще, как на грех, простудился Королев, его пичкали порошками, грели синей лампой и даже уговорили назначить техническим руководителем пуска Чертока, но все равно удержать его в домике сумели только на полдня. Наутро он был уже в МИКе.
На этот раз никаких замечаний к носителю не было, ракета была в полном порядке. Все дело тормозила сама станция, рекордно набитая различной радиотехнической аппаратурой. Она-то и барахлила самым причудливым образом. Рязанский, с красными от бессонницы глазами, не выходил из МИКа, но замечания возникали не только по уникальным приборам самого Рязанского, сделанным специально для межпланетной станции, но и по многим обычным системам, что можно было объяснить только браком заводов-изготовителей. Выслушав объяснения Михаила Сергеевича, Тюлин решил пригласить на космодром председателя Государственного комитета по радиоэлектронике Валерия Дмитриевича Калмыкова. Калмыков, опытный и умный министерский «боец», сразу понял, что в случае отмены старта Устинов сможет свалить на него причины неудачи, и прилетел на следующий день. Кроме того, что Валерий Дмитриевич был прозорливым аппаратчиком, он еще и инженером был хорошим – это не позволяло «вешать лапшу ему на уши». Прямо с аэродрома он примчался в МИК и включился в работу. Через несколько дней Королев писал Нине Ивановне:
»...Все сроки прошли, истекают самые последние дни, после которых все уже будет окончательно сорвано. Здесь все происходит по линии Валерия Дмитр., Миши и др. А Коля, Вал.Петр., Барм. и ряд других т-й все свое подготовили, и мы их временно отпустили.
Валер.Дмит. здесь, но и он оказался не в силах улучшить сколь-либо заметно наше положение, хотя все силы и средства всей нашей индустрии и науки поставлены на это. Плохо, так плохо, как еще ни разу не было. И безумно грустно, что огромный, умный и творческий труд скован провалом в одной области. Но без нее – нет целого и нет конца, венчающего дело».
А дальше в письме – фраза, которая вновь убеждает, что и в самые сложные моменты Королев словно поднимался над всей этой торопливой суетой, оценивал все происходящее с совершенно иных позиций.
«Видимо природа ревниво хранит свои тайны, – продолжает он, – и даже там, где ум человека начинает их раскрывать, каждый шаг в новое, неизведанное, дается с огромным трудом, ценой больших потерь».
Испытания, по словам Королева, шли «ночью и днем с быстротой курьерского поезда». С огромным напряжением всех сил им удалось уложиться в отведенное астрономами «окно» до того, как оно захлопнулось: 10 октября. Но уже через несколько десятков секунд после старта произошел сбой в системе управления. «Что-то случилось у Николая, а возможно, и у Виктора, – пишет Сергей Павлович Нине Ивановне на следующий день, – и... дальше Сибири мы не угодили. Безумно жаль того совершенно титанического труда, который затрачен был на нашу машину, и бесконечно жаль, что это могучее и, в то же время, легкое и почти наделенное живыми качествами творение гордого человеческого разума сейчас в виде тысяч разлетевшихся обломков усыпало, по счастью пустынные, сибирские земли.
Итог: мы разбираемся во всем происшедшем, думаем и бешеными темпами начинаем повторять все с начала».
Повторение состоялось 14 октября. И снова неудача. Телеметрия носителя показала, что на новом блоке «И» замерз клапан горючего и ракета не вышла на орбиту.
Королев возвращается в Москву. 20 октября семейный праздник – 40-летие Нины, но настроение у него совсем не праздничное, хотя внешне, на людях, он, по обыкновению своему, совершенно спокоен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188


А-П

П-Я