– Мои секретари в соседнем отсеке имеют доступ ко всем архивам Конфедерации, – ответил Ромоло несколько нетерпеливо. У большого человека никогда нет времени на такие мелочи, как братья. – Вы можете расспросить любого из них перед возвращением на свой корабль.
Гарвин едва не отдал честь, сделав бравое лицо и прищелкнув каблуками.
– Еще раз, как называлась планета? – спросила секретарша.
– Камбра, D-Камбра. Брат говорил, что все планеты в системе Камбры имели имена-буквы. – Ньянгу тщательно произнес «Камбра» по буквам.
Женщина пробежала пальцами по клавишам и покачала головой.
– Ни в главном архиве Конфедерации, ни в звездных каталогах вообще ничего. А как насчет названия части, хотя вряд ли и в этой категории что-нибудь есть.
– Э, в последнем письме, которое я от него получил, говорилось – ударный корпус «Быстрое Копье». Командир Уильямс.
Снова защелкали клавиши.
– Мне очень жаль. Может, вы не так запомнили название части. В этом случае вам следует проверить по военным архивам Конфедерации, когда окажетесь на Центруме.
– Сукин сын, – произнес Гарвин, когда шлюз «Большой Берты» закрылся за ними и они смогли снять шлемы.
– Действительно, сукин сын, – согласился Ньянгу.
– Думаю, нам надо выпить.
– И не по одной. И Фрауде с Ристори позвать – в качестве собутыльников и консультантов.
– У меня вырисовываются несколько интересных, но очень предварительных теорий, – сказал Фрауде. – А у тебя, Джабиш?
– Я бы, скорее, сказал, поразительных, нелепых и абсурдных, – откликнулся Ристори. – Пожалуй, мне придется вылить обратно в бокал этот дивный нектар из машинного отделения.
– Ну-ну, – возразил Ньянгу. – Я хочу, чтобы вы оставались с нами. А сделанный вами вывод не может быть страннее того, о чем, вероятно, думаем мы с Гарвином.
– Так скажите нам, бригадир Янсма, – предложил Фрауде. – Вы командир, так что мы предоставляем вам право первому озвучить вашу версию.
– Ладно, – согласился Гарвин. – Стресс, упомянутый Ромоло, полагаю, это, должно быть, те беспорядки, о которых мы слышали, когда новобранцами проходили через Центрум.
– Возможно, – подхватил Ньянгу. – А может, стресс зашел еще дальше. Например, произошло восстание. Или просто беспорядки так и не прекратились.
Фрауде с Ристори переглянулись, и оба кивнули в знак нерешительного согласия.
– Так что, когда все развалилось, оно действительно развалилось. Я понятия не имею, что это за Народная Конфедерация или Народный Парламент, – продолжал Ньянгу. – Но эта фишка с потерянными архивами заставляет меня очень и очень задуматься над тем, что же все-таки произошло. Может быть, в тот период кто-то взял да и разнес Отдел Военных Архивов.
– Впечатляет, – пробормотал Ристори.
– Однако, – возразил Гарвин, – всегда есть копии.
– Есть, – согласился Ньянгу. – Но позвольте мне немного развить мою мысль. Дело не только в том, что центральные архивы взорвали на фиг. Это вполне могла, по моим представлениям, сделать толпа, по которой несколько раз стрельнули люди в форме. Копии, воз можно, находятся на других планетах либо входят в часть архивов, никем пока не обнаруженную. Похоже, необнаруженную. Дерьмоеды, уж если они ухитрились потерять всякое упоминание о Камбре…
– А данные о Гримальди у них просрочены на несколько сотен лет, – вставил Гарвин.
– …то почему бы им, черт подери, не забыть о жалких нескольких тысячах пехотинцев под названием ударный корпус «Быстрое Копье»? – закончил Ньянгу.
– Недостаточно, – возразил Фрауде, хотя Ристори, поглаживая подбородок, кивал, соглашаясь с Иоситаро. – Почему они никого не выслали прощупать почву?
– Я дам вам простой ответ, – сказал Ньянгу, – и сложную гипотезу. Простой вариант заключается в том, что, когда Центрум прочно увяз в дерьме, любой урод, обладающий хоть какой-то властью, старался держать свою задницу позади баррикад, а не перед ними. Подумайте над этим, Данфин. Все люди, встреченные нами на планетах Конфедерации и имевшие малейшее отношение к политике, сообщали нам, что их словно игнорировали задолго до всеобщего обвала. Для одних миров это началось пять лет назад, для других двадцать, для третьих еще раньше.
– Верно, – согласился Фрауде. – Я припоминаю по пытки связаться с коллегами из других систем, но установить контакт так и не удалось.
– Аналогично, – заметил Ристори. – Во время конференций, пока я их еще посещал, постоянно звучали жало бы на то, что целые сегменты Конфедерации потеряны и ценные, долговременные социологические исследования сделались неосуществимы.
Ньянгу загадочно улыбнулся.
– Позвольте рассказать вам небольшую историю. Я только допью то, что осталось у меня в стакане, отниму у Гарвина графин и добуду еще этого холодного чая на запивку. – Проделав вышеозначенные манипуляции, он жадно выпил, вернулся на свой стул, откинулся на спинку и начал: – Когда я был очень-очень маленьким, на одной из соседних улиц водилась банда отморозков. Мне надо было еще изрядно подрасти, чтобы присоединиться к ним, что оказалось даже к лучшему, поскольку в итоге копы прижали их к ногтю, промыли мозги да тем все и кончилось. В любом случае, ребята были настоящими кретинами, потому что воровали у своих же соседей, что, разумеется, гарантировало, что рано или поздно кто-нибудь их сдаст, что и случилось. А жил я в такой дерьмовейшей части мира, где никто не мог позволить себе нормальных охранных устройств. Но люди, естественно, не хотели, придя вечером с работы или нелегкого воровского промысла, увидеть свои квартиры обобранными до нитки. Поэтому они принялись ставить железные решетки. На двери, на окна. Естественно, с железом справиться легко, но это требует времени и усилий, а воры ни того, ни другого тратить не любят. Суть в чем. Через два дома от нас жил один мужик, которого жена бросила с двумя детьми. Однажды ночью в его квартире приключился пожар, а все железяки оказались им же самим тщательно заперты и закручены. Думаю, он не смог вовремя найти ключи от замков.
– Человек сгорел?
– Дотла. И дети тоже.
Гарвин понял первым.
– Все эти чертовы охранные устройства, через которые нам пришлось ломиться, они как железные решетки?
– Именно, – поднял палец Ньянгу. – Эта чертова Конфедерация взяла и построила себе крепость, а потом забыла, как из нее выбираться. Вот потому-то Ромоло… и таможенница с того истребителя… проявляли такое любопытство относительно наших трудностей при входе в систему Капеллы. И по той же причине данту так хотелось взглянуть на наши бортжурналы. Я их подделаю, как только пройдет завтрашнее похмелье.
– Это… хм, возможно, – высказался Фрауде. – Я допускаю, что коды уничтожены. Но почему бы им – очень осторожно – не пробить дорогу наружу?
– Почему? У них хватает бед и здесь, дома. Ну, а касательно людей снаружи… Как вы думаете, сколько кораблей должно исчезнуть, взорванными к чертям этими долбаными роботами, прежде чем они прекратят попытки?
Гарвин последовал примеру Ньянгу и налил себе еще.
– Я подозреваю, – медленно произнес он, – если это – объяснение или хотя бы часть его, то Центрум должен оказаться чертовски интересным местом.
– И, естественно, крайне опасным, – добавил Иоситаро.

Глава 28

Лоцманом оказалась сухонькая женщина по имени Чокио с очень мудрыми глазами. Лискеард нагло соврал ей, что «Большая Берта» не самый сильный корабль по части гравитационного стресса, и он был бы очень признателен, если она утвердит режим плавного, тихого снижения, позволяющего достичь земли постепенно.
– Канешно, кэп, – ответила лоцман. – Кроме того, у вас появится прекрасная возможность окинуть взглядом Центрум. Вы здесь бывали?
– Нет, – честно ответил Лискеард. Гарвин, поднявшийся на мостик, также замотал головой. Мимолетный визит в далеком прошлом в качестве голозадого новобранца не считался.
– Шанс взглянуть на славу того, что было Римом. И увидеть, как можно все изга… – Она опомнилась. – Извините, имела в виду – изменить за короткое время.
Когда они приблизились к планете, Чокио усмехнулась и, велев Лискеарду открыть экран, показала, куда смотреть. Стали видны длинные ряды звездолетов, свободно соединенных друг с другом километровыми кабелями, бесцельно дрейфующих на орбите.
– Это флот Конфедерации. Все, что не оказалось приковано к земле и разрушено, когда все… изменилось. Или не осталось снаружи, так никогда и не объявившись. Или не улетело после, чтобы никогда не вернуться.
– А как это было, когда… ну, как вы говорите, все изменилось? – спросил Гарвин.
– Ситуация сложилась дерьмовая для любого, носившего форму, будь ты солдат или почтальон, – ответила Чокио. – Мне чертовски повезло оказаться в тот момент на луне в качестве оператора погрузочной платформы. Мои друзья, остававшиеся на земле, описывают события весьма мрачно. Не то чтобы это не было оправдано, – поспешно добавила она. – Чинуши Конфедерации с их громилами слишком долго отравляли всем существование. Людей взорвало, вот они и пошли разносить все вокруг. Порой они выбирали верное направление, а порой… – женщина поежилась и сделала вид, что сверяется с экраном по мере вхождения «Большой Берты» в атмосферу. – Мне почти жаль, что ваш корабль не такой, какие бывали в старину, – поделилась Чокио. – С достаточно тонким корпусом, позволяющим слышать свист рассекаемого воз духа, и достаточно грязными теплообменниками, чтобы раскалиться докрасна. Во времена таких кораблей в космических путешествиях еще присутствовала романтика. Недавно привела один такой на Центрум, – пояснила она. – Какое-то разведывательное судно старого типа, и, полагаю, они думали, что на нем есть архивы Конфедерации или что-нибудь в этом роде. Больше я про него ни чего не слышала.
«Большая Берта» совершила первый виток, по пути постепенно снижаясь. Все, кто мог, столпились у обзорных экранов, и по мере того, как они снижались, все легче становилось заметить «изменения».
Центрум был когда-то тщательно спланированным миром с большими жилыми массивами вокруг зданий, которые, судя по их серой уродливости, явно относились к государственным учреждениям. Между массивами простирались озера и зеленые пояса.
В задраенном отсеке Ньянгу и его разведчики сравнивали увиденное с картами, приобретенными у Куприна Фрерона еще на Альфе Дельты Тиборга.
– Парки видите? – спросила Чокио. – Какие убогие, не правда ли? Их разбили, конечно, не только для бега и игр. Должно же что-то перерабатывать углекислый газ, чтобы люди могли продолжать дышать. А когда после всеобщего погрома отказало отопление, нашлись идиоты, решившие податься в парки с пилами и реально вернуться к природе. Гражды… гражде… не слушали никого. Любой заикнувшийся об обмене кислорода назывался умником, частью старого порядка и, следовательно, представлял собой достойную мишень. В конце концов, пришлось отдать приказ народной милиции и признать порубку деревьев уголовным преступлением. Но никому и в голову не пришло сказать какой-нибудь гражде повременить заводить детей, пока нам всем и так приходилось дышать в шахматном порядке. Не-е, все научное – часть старого способа мышления. – Она покачала головой и едва слышно произнесла: – Люди, похоже, всегда с завидным упорством загоняют себя в худшую из всех возможных задниц, верно?
Лискеард не ответил, и «Большая Берта» приблизилась к земле, зависнув над огромными выжженными развалинами.
– Здесь находилась штаб-квартира Войск Подавления. Казармы, камеры, посадочная платформа наверху. Все занялось, как факел, в первый же день мятежа. Слышала, никто из них не прорвался в ту ночь. И это оказалось, по крайней мере, одним из положительных изменений. Но, мне кажется, я слишком много болтаю. У меня приказ посадить ваш корабль в Мейнпорте. Полагаю, власти, которые действуют у нас на этой неделе, могут захотеть лично взглянуть на вас. Черт, мне и самой любопытно. Остается надеяться, что мобили примут цирк и все пройдет гладко.
– Что такое мобили?
– Партия мобилизации. Они являются, вернее, всем так говорят и, похоже, сами в это верят, передним краем перемен. Они – и их вождь – уверяют, что все направляется в нужную сторону.
– А кто их возглавляет? – спросил Гарвин. – Может, имеет смысл держаться его.
– Все, как известно, меняется, – ответила Чокио. – Хотя, когда оно было иначе? Год или около того назад я бы упомянула партию свободы и Абию Корновила, постоянно интересующегося всем новым. Теперь это мобили. В следующем году… – она снова поежилась, – черт знает, кто будет. Как бы то ни было, нынешнего лидера мобилей зовут Фав Гаду. Гаду один из тех, кто всегда лучше вас знает, что для вас лучше, и не побрезгует перерезать несколько глоток или сделать несколько смертельных инъекций несогласным.
Абия Корновил одевался просто, прямые волосы спадали почти до плеч, а от природы мускулистое тело рослого мужчины начинало слегка полнеть. Окажись они не на Центруме, а на другой планете, Ньянгу принял бы его за бывшего фермера. Позже Иоситаро выяснил, что Абия в прошлом статистик. Но лопата и мотыга действительно были в его генеалогии не так далеко, поскольку именно Корновил взял на себя заботу по сохранению парков. Как ни странно, он с детства был некрасив, чего так и не исправил. И это на планете, где наверняка имелись лучшие из лучших хирургов-косметологов.
Голос Абия был таким же грубым, как и внешность, а его рокочущий смех разносился по всему кораблю. Он хотел, непременно хотел все посмотреть и со всеми познакомиться. Каждая деталь приводила его в восторг: и как лошади переносят нуль-пространство, и как сэр Дуглас пускает в переработку вонючие кошачьи фекалии.
Корновил казался простым жизнерадостным крестьянином, и Гарвину с Ньянгу приходилось постоянно напоминать себе, что человек, ухитрявшийся почти десять лет держать в узде бурлящую анархию и хаос, должен представлять собой гораздо больше, чем кажется.
Абия настоял на том, чтобы выпить с Гарвином и его штабом. Янсма не без злорадства поднес ему их собственное машинное пойло тройной очистки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39