https://wodolei.ru/catalog/rakoviny/podvesnye/
Картофель убирать пора.
– Да пошли вы все нахрен! - фальцетом завопил Горох, скрываясь под импортным механизмом.
Еще пару человек последовали за ним. В следующие полчаса из-под «немца» слышны были ахи и вздохи - механизаторы делились впечатлениями.
– Нет, мужики, вы что не думайте, а немцы технику делать умеют!
– Ага! - донесся рассудительный голос, - даже прошприцевали. И гайки подкручивать не нужно - вишь, барашки с фиксацией.
– Бляха муха! - заорал восторженный голос, - гляньте, мужики, какие шланги! Вовка, можно я один скручу - дома на колено поставлю?
– Я тебя сейчас на два колена поставлю! - добродушно проворчал Горох, - и покажу, как гоблины друг друга любят.
Видно было, что механизм пришелся ему по нраву, потому что после ознакомления он сказал Наждачному:
– «Обрезанца» своего можете Саньке Крылову отдать. Пусть подцепит к «Кировцу» и носится, как кот с консервной банкой.
– Уже и «Обрезанец» вам не по нутру! - проворчал Никола, - а ведь он нас весь прошлый год выручал. Погодите, не приведи Господь, сломается эта немецкая «фича», что будем делать? То-то!
Артем посмеялся, а затем спросил завмастерскими:
– А что за кликуха такая, «Обрезанец»?
Кликуха, как оказалось, была совершенно в тему. Долгие годы колхозу служил верой и правдой приобретенный еще в перестроечные годы комбайн «Рязанец». Но несколько лет тому назад у него накрылась кормовая часть (от морского слова - корма) вместе с наклонным выгрузным транспортером. Комбайн обрезали и превратили в картофелекопалку. Как комбайн, «Рязанец» был подспорьем неплохим, но в качестве копалки оказался не очень. Заваливал землей картофель, вместо того, чтобы выбрасывать его на поверхность. Вот и прозвали его трактористы обидным прозвищем «Обрезанец». Дескать, обрезаный и никуда не годный, но за неимением лучшего - единственный вариант. Альтернатива.
Уже механизаторы подняли по второй, а Горох все никак не мог оторваться от обновки. Пришлось специально посылать за ним механика Кармена, а за механиком главного инженера. В конечном итоге, победил директор, вернувший застолью полноправных его членов. Прибывший из рейса Бегунок долго мыл руки бензином, а затем робко взял протянутый и наполненный до краев штрафной стакан.
– Артем! - сказал он, - хочу я выпить этот стакан за то, чтобы в твоей жизни было все так же гладко, как у меня на голове!
Собравшиеся еще раз окинули взором лысину Виктора и дружно крякнули, выпивая одновременно ящик водки. Повариха приготовила на торжественный обед жареные колбаски, поэтому всем внезапно стало очень вкусно. Сорок рыл одновременно «хекнуло» и зарычало, впиваясь челюстями в брызжущие соком и жиром куски, сорок пар челюстей одновременно стали перемалывать хрустящие колбаски, сорок пар рук замелькали над тарелками и мисками.
Внезапно скрипнула входная дверь, и усталый женский голос произнес:
– Здравствуйте! Приятного всем аппетита!
На пороге стояла почтальон.
– Ребята, - спросила она, - Артема Орлова никто не видел?
Сорок указательных пальцев уперлись в нашего героя. Он встал из-за стола и спросил:
– В чем дело?
– Телеграмма вам с уведомлением. Распишитесь!
Парень недоуменно пожал плечами и расписался в ведомости. Развернул телеграмму и просмотрел текст.
«Уважаемый Артем Федорович! В связи с вашим продолжительным молчанием, наша компания «Лекта» решила, что у вас сломался компьютер. Поэтому мы воспользовались услугами телеграфа, чтобы сообщить вам следующее: по результатам нашего конкурса вы признаны самым лучшим бета-тестировщиком нашего последнего продукта. Таким образом вы становитесь обладателем нашей «золотой карты», позволяющей пользоваться всеми продуктами компании и первого приза. Поздравляем!»
Артем склонил голову, чтобы никто не увидел выражения на его лице. Первая премия - это пять тысяч долларов США. В эквиваленте.
– Мужики! - сказал он, - ни у кого нет лимона? Мне поперло! Витек, дай поцелую в чумазую лысину!
Артем сидел в кресле и потягивал пивко. По телевизору начался чемпионат мира по хоккею, куда он так и не съездил, хотя очень собирался. Дядя Вася Чебуреков не отпустил. Подарил, гад, широкоформатный «Томсон» и велел смотреть действо в прямом эфире. Как же против слова мэра попрешь? Вот и приходится пялиться в голубой экран, который, строго говоря, вовсе не голубой и никогда собственно им не был.
На люду сборная Финляндии терзала оборону сборной России, но россияне успели забросить три халявные шайбы и теперь рыли окопы полного профиля в своей зоне. Повторялась ситуация советско-финской зимней войны 1939-40 годов, только с точностью до наоборот. Земляки Маннергейма атаковали, но каждый раз откатывались от обороны россиян и несли незначительные потери. Артем допил пиво и теперь сидел в кресле, кляня себя за непредусмотрительность. Нужно было больше пива брать - кто же знал, что будет такой нервный матч.
В дверь позвонили.
– Искренне надеюсь, что это не сектанты! - прорычал Артем.
Нужно было все-таки агиитировать народ на закупку и установку в подъезде кодового замка. Не против бандитов с мешками гексогена, а в первую очередь против пьяных свинорылов и таких вот просителей, собирающих по рублю на модернизацию своего молельного дома в храм. Парень сунул ноги в тапки и чертыхаясь побрел открывать. На пороге, вот сюрприз-то, стоял Олег Николаевич Авраменко - новый начальник Петровского РОВД. Погоны его украшали майорские звезды, а руку - авоська с пивом.
– Какой счет? - спросил он, сбрасывая сапожки.
– Три - ноль. Наши халявно ведут. Маннергейм атакует, но забивают почему-то ему.
– Дело Маннергейма обороняться, а не атаковать, - сказал Олег Николаевич, пододвигая кресло. Тут я принес немного. Артем, давай кружки!
Хозяин принес из кухни два бокала: один свой, а другой - гостевой. Достал из холодильника кусок вяленой горбуши, порезал на кусочки. Зарплата на новом месте ему очень нравилась - можно было баловать свой организм прежде недоступными и редкодоступными продуктами. Тем временем Авраменко успел снять китель, а финны - отквитать одну шайбу. На большее их не хватило, потому что проревела сирена, оповестив всему миру, что против русского «авось» логика бессильна. Артем переключил телевизор на нейтральное MTV - там транслировали «горячую двадцаточку», а может быть иную чепуху, не мешающую процессу.
– Ну, как в роли начальника? - поинтересовался Орлов, отпивая половину бокала «Днепровского темного».
Майор пожал плечами и вгрызся в рыбий хребет.
– Куй [32] его знает! Пока спокойно, так я хороший. Но, не приведи Господь, что-то случится - сразу шерсть драть начнут и хвост на руку накручивать. А хозяйка твоя где?
– В Березовку укатила. Папа Пешеходов отмяк и подарил ей подержанный «Форд-Мандела»…
– «Мондео» - поправил Олег Николаевич, - а то в твоей интерпретации матерщина какая-то получается.
– И ничего не матерщина - это фамилия первого чернокожего президента ЮАР.
– Да? А где это? - полюбопытствовал Авраменко, осушая бокал.
– На юге Африки. Ты придуриваешься, или в самом деле не знаешь?
– В самом деле придуриваюсь. А ты что же с ней не поехал?
Артем вновь наполнил бокалы и принялся чистить воблу.
– Черт его знает! - сказал он наконец, - надоела мне деревня за полгода. Город, он как-то благородней. Пусть даже такой небольшой, как Петровск.
– Это потому что страна до сих пор стоит задницей к деревне, - пояснил майор, - вот сам посмотри: город берет (можно сказать, отбирает) у деревни мясо, молоко и хлеб по смешным ценам. В городе все свежее и по нескольку сортов, а вот в деревне…
– Да уж! - вздохнул Артем, - хлеб такой завозят, что рыба клевать не хочет. Да и мясные продукты редко бывают приемлемого качества. О культуре обслуживания я вообще молчу.
– Как и культуре приобретения, - подтвердил ехидно гость, - а я вот очень долго не могу понять одну вещь: пьянство - оно выгодно государству, али нет.
– Кто его знает! - задумался Артем, - слишком уж глобальная проблему ты зацепил. С одной стороны, пьянство невыгодно: криминогенная обстановка, низкое качество производимой продукции, больное потомство, малая продолжительность жизни.
– Вот-вот! - подхватил майор, - теперь смотрим плюсы: низкий уровень общественного самосознания - значит, политическая аморфность; стабильные поступления в бюджет от торговли низкокачественным спиртным; малая продолжительность жизни - не нужно выплачивать пенсии; пьянство на рабочих местах - не нужно выплачивать премии… и так далее! А в сельской местности данные факторы возводятся в ранг неписанных законов. Когда коллектив состоит на три четверти из бухариков, с ним можно делать все, что угодно. Не считаясь, с общественным мнением, ибо залетчики молчат, а «голос единицы тоньше писка». И живут у нас сатрапы-директора и председатели, и молча глотают под вино обиду работники.
– Радостная картина! - скривился Артем, - но в Березовке еще терпимо. Пьянствуют не три четверти…
– А всего лишь половина! Согласен! Ты не был по другую сторону железной дороги - на северной стороне района. Там колхозы-совхозы дохленькие, главные инженеры и агрономы сами на тракторах сеют и пашут, а простой народ бухает. Те кто остался, естественно. Умные все посмывались вместе с целеустремленными, и вот как прикажете подымать такой колхоз! Никто туда и ехать не хочет! Помнишь, как в «Золотом теленке» говорил инженер Талмудовский? «Квартира-свинюшник, театра нет, оклад… Извозчик! Пошел на вокзал!»
– Ага! Свинюшник ему точно дадут, театр - на работе бесплатный, оклад - в счет будущих побед. Плюс отсутствие выходных и ненормированный рабочий день. Это - тюрьма. Мне так по-секрету сказал главный инженер в одном колхозе.
– Нет. Это не тюрьма, - авторитетно заявил Авраменко, - это - каторга! В тюрьме условия гораздо лучше. Причем, для некоторых - это добровольная каторга, что хуже всего. Понимает человек, что больше он нигде не нужен. Да и в деревне домишко имеется, участок, живность кое-какая. Это все, брат, привязывает.
– Да! - протянул задумчиво Орлов, - окончил парень школу, пошел работать в колхоз. Учиться в школе за одиннадцать лет надоело, охота самостоятельной жизни отведать. Затем армия, а после опять колхоз… день за днем, без выходных, да самой пенсии… отпуска исключительно зимой. Бр-р! Я правильно сделал, что дал тягу!
– Правильно! - подтвердил Олег Николаевич, - но у тебя и склад ума иной, и характер. Чтобы быть крестьянином и получать от этого наслаждение… это… это не знаю, кем это нужно быть!
Внезапно собеседники осознали, насколько странно и смешно выглядят беседы о счастье деревни на городской кухне, и сконфузились.
– Да уж! - допил свой бокал Артем, - вот всегда так у нас. Интеллигенция бунтует, но на кухне и чтобы никто не слышал.
– Какая из нас интеллигенция! - хмыкнул Авраменко, - оба на государевой службе.
– И оба в народ сходили. Каково там, в народе, господин майор?
– Хреново в народе, - ответил начальник милиции, - а ему трудно. Пора бы, наконец, государству повернуться лицом к селу и его обитателям.
– Иначе народ озвереет и может вздрючить государство, - сделал вывод Артем.
– Это они всегда запросто! - подтвердил майор, - все на свете сломать мы сумеем. Со стройкой вот тяжелее - плохо еще получается строить. Ладно, хозяин, пора и честь знать. Не грусти тут, и я не буду.
Авраменко попрощался и убыл в направлении Останкино, а Артем вышел на застекленную лоджию и глянул вниз - где шумел вечерний город. За светящимися окнами его граждане совершали ежедневный обряд: мыли руки, приходя с работы; садились за стол и ужинали; а после укладывались на диваны и мягкие уголки, усаживались кресла и шезлонги, подвергая себя добровольному «зомбированию» путем просмотра телевизионной жвачки. И он вновь стал кусочком города, его неотъемлемой частью. Жизнь в Березовке промелькнула и закончилась, словно ночной кошмар, а все приключения утвердили его лишь в одной мысли: каждому человеку соответствует свое время и свое место. Иначе никак.
Артем вернулся в комнату и снял с книжной полки толстенный фолиант. Раскрыл на первой попавшейся странице и прочел строки откровения из Агни-Йоги:
«Птичий свист прервал минуту отдыха. Почему напряглись
птицы в ранний час? Они дерзнули, услышав хвалу дерзновению.
Никто не сказал им, что их обыденный, свист не увеличит их
дерзновение. Оглушая обыденностью, тьма кричит. Тьма не
выносит дерзновения Света.
Когда напряжены весы Владыки, рано проснемся, чтоб
взвесить, как проводили день прошлый. Отберем самое
дерзновенное, чтоб эти зерна отягчили чашу. Огорчение старого
мира прибавим, ибо его тяжесть нам полезна. Приложим насмешки
невежества, каждая из них отяжелит чашу правды. Если найдем
угрозы и покушения, не забудем приложить их к наполненной
чаше. Что же заставляет колебаться весы? Чем же наполнена
чаша обвинения? Какие жалкие серые лохмотья наполнили чашу
суда? Как засохшие, сорные листья прошлой зимы, громоздятся
проклятия обыденности - сор прошлого дня.
Торжествуйте, дерзания, ибо самое крылатое осилило
осуждение».
– Нихрена не понятно! - признался он своему откровению в зеркале, - видать, Свет также не выносит дерзновения Тьмы.
Липень
июль - декабрь 7513 г. от сотворения мира
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
– Да пошли вы все нахрен! - фальцетом завопил Горох, скрываясь под импортным механизмом.
Еще пару человек последовали за ним. В следующие полчаса из-под «немца» слышны были ахи и вздохи - механизаторы делились впечатлениями.
– Нет, мужики, вы что не думайте, а немцы технику делать умеют!
– Ага! - донесся рассудительный голос, - даже прошприцевали. И гайки подкручивать не нужно - вишь, барашки с фиксацией.
– Бляха муха! - заорал восторженный голос, - гляньте, мужики, какие шланги! Вовка, можно я один скручу - дома на колено поставлю?
– Я тебя сейчас на два колена поставлю! - добродушно проворчал Горох, - и покажу, как гоблины друг друга любят.
Видно было, что механизм пришелся ему по нраву, потому что после ознакомления он сказал Наждачному:
– «Обрезанца» своего можете Саньке Крылову отдать. Пусть подцепит к «Кировцу» и носится, как кот с консервной банкой.
– Уже и «Обрезанец» вам не по нутру! - проворчал Никола, - а ведь он нас весь прошлый год выручал. Погодите, не приведи Господь, сломается эта немецкая «фича», что будем делать? То-то!
Артем посмеялся, а затем спросил завмастерскими:
– А что за кликуха такая, «Обрезанец»?
Кликуха, как оказалось, была совершенно в тему. Долгие годы колхозу служил верой и правдой приобретенный еще в перестроечные годы комбайн «Рязанец». Но несколько лет тому назад у него накрылась кормовая часть (от морского слова - корма) вместе с наклонным выгрузным транспортером. Комбайн обрезали и превратили в картофелекопалку. Как комбайн, «Рязанец» был подспорьем неплохим, но в качестве копалки оказался не очень. Заваливал землей картофель, вместо того, чтобы выбрасывать его на поверхность. Вот и прозвали его трактористы обидным прозвищем «Обрезанец». Дескать, обрезаный и никуда не годный, но за неимением лучшего - единственный вариант. Альтернатива.
Уже механизаторы подняли по второй, а Горох все никак не мог оторваться от обновки. Пришлось специально посылать за ним механика Кармена, а за механиком главного инженера. В конечном итоге, победил директор, вернувший застолью полноправных его членов. Прибывший из рейса Бегунок долго мыл руки бензином, а затем робко взял протянутый и наполненный до краев штрафной стакан.
– Артем! - сказал он, - хочу я выпить этот стакан за то, чтобы в твоей жизни было все так же гладко, как у меня на голове!
Собравшиеся еще раз окинули взором лысину Виктора и дружно крякнули, выпивая одновременно ящик водки. Повариха приготовила на торжественный обед жареные колбаски, поэтому всем внезапно стало очень вкусно. Сорок рыл одновременно «хекнуло» и зарычало, впиваясь челюстями в брызжущие соком и жиром куски, сорок пар челюстей одновременно стали перемалывать хрустящие колбаски, сорок пар рук замелькали над тарелками и мисками.
Внезапно скрипнула входная дверь, и усталый женский голос произнес:
– Здравствуйте! Приятного всем аппетита!
На пороге стояла почтальон.
– Ребята, - спросила она, - Артема Орлова никто не видел?
Сорок указательных пальцев уперлись в нашего героя. Он встал из-за стола и спросил:
– В чем дело?
– Телеграмма вам с уведомлением. Распишитесь!
Парень недоуменно пожал плечами и расписался в ведомости. Развернул телеграмму и просмотрел текст.
«Уважаемый Артем Федорович! В связи с вашим продолжительным молчанием, наша компания «Лекта» решила, что у вас сломался компьютер. Поэтому мы воспользовались услугами телеграфа, чтобы сообщить вам следующее: по результатам нашего конкурса вы признаны самым лучшим бета-тестировщиком нашего последнего продукта. Таким образом вы становитесь обладателем нашей «золотой карты», позволяющей пользоваться всеми продуктами компании и первого приза. Поздравляем!»
Артем склонил голову, чтобы никто не увидел выражения на его лице. Первая премия - это пять тысяч долларов США. В эквиваленте.
– Мужики! - сказал он, - ни у кого нет лимона? Мне поперло! Витек, дай поцелую в чумазую лысину!
Артем сидел в кресле и потягивал пивко. По телевизору начался чемпионат мира по хоккею, куда он так и не съездил, хотя очень собирался. Дядя Вася Чебуреков не отпустил. Подарил, гад, широкоформатный «Томсон» и велел смотреть действо в прямом эфире. Как же против слова мэра попрешь? Вот и приходится пялиться в голубой экран, который, строго говоря, вовсе не голубой и никогда собственно им не был.
На люду сборная Финляндии терзала оборону сборной России, но россияне успели забросить три халявные шайбы и теперь рыли окопы полного профиля в своей зоне. Повторялась ситуация советско-финской зимней войны 1939-40 годов, только с точностью до наоборот. Земляки Маннергейма атаковали, но каждый раз откатывались от обороны россиян и несли незначительные потери. Артем допил пиво и теперь сидел в кресле, кляня себя за непредусмотрительность. Нужно было больше пива брать - кто же знал, что будет такой нервный матч.
В дверь позвонили.
– Искренне надеюсь, что это не сектанты! - прорычал Артем.
Нужно было все-таки агиитировать народ на закупку и установку в подъезде кодового замка. Не против бандитов с мешками гексогена, а в первую очередь против пьяных свинорылов и таких вот просителей, собирающих по рублю на модернизацию своего молельного дома в храм. Парень сунул ноги в тапки и чертыхаясь побрел открывать. На пороге, вот сюрприз-то, стоял Олег Николаевич Авраменко - новый начальник Петровского РОВД. Погоны его украшали майорские звезды, а руку - авоська с пивом.
– Какой счет? - спросил он, сбрасывая сапожки.
– Три - ноль. Наши халявно ведут. Маннергейм атакует, но забивают почему-то ему.
– Дело Маннергейма обороняться, а не атаковать, - сказал Олег Николаевич, пододвигая кресло. Тут я принес немного. Артем, давай кружки!
Хозяин принес из кухни два бокала: один свой, а другой - гостевой. Достал из холодильника кусок вяленой горбуши, порезал на кусочки. Зарплата на новом месте ему очень нравилась - можно было баловать свой организм прежде недоступными и редкодоступными продуктами. Тем временем Авраменко успел снять китель, а финны - отквитать одну шайбу. На большее их не хватило, потому что проревела сирена, оповестив всему миру, что против русского «авось» логика бессильна. Артем переключил телевизор на нейтральное MTV - там транслировали «горячую двадцаточку», а может быть иную чепуху, не мешающую процессу.
– Ну, как в роли начальника? - поинтересовался Орлов, отпивая половину бокала «Днепровского темного».
Майор пожал плечами и вгрызся в рыбий хребет.
– Куй [32] его знает! Пока спокойно, так я хороший. Но, не приведи Господь, что-то случится - сразу шерсть драть начнут и хвост на руку накручивать. А хозяйка твоя где?
– В Березовку укатила. Папа Пешеходов отмяк и подарил ей подержанный «Форд-Мандела»…
– «Мондео» - поправил Олег Николаевич, - а то в твоей интерпретации матерщина какая-то получается.
– И ничего не матерщина - это фамилия первого чернокожего президента ЮАР.
– Да? А где это? - полюбопытствовал Авраменко, осушая бокал.
– На юге Африки. Ты придуриваешься, или в самом деле не знаешь?
– В самом деле придуриваюсь. А ты что же с ней не поехал?
Артем вновь наполнил бокалы и принялся чистить воблу.
– Черт его знает! - сказал он наконец, - надоела мне деревня за полгода. Город, он как-то благородней. Пусть даже такой небольшой, как Петровск.
– Это потому что страна до сих пор стоит задницей к деревне, - пояснил майор, - вот сам посмотри: город берет (можно сказать, отбирает) у деревни мясо, молоко и хлеб по смешным ценам. В городе все свежее и по нескольку сортов, а вот в деревне…
– Да уж! - вздохнул Артем, - хлеб такой завозят, что рыба клевать не хочет. Да и мясные продукты редко бывают приемлемого качества. О культуре обслуживания я вообще молчу.
– Как и культуре приобретения, - подтвердил ехидно гость, - а я вот очень долго не могу понять одну вещь: пьянство - оно выгодно государству, али нет.
– Кто его знает! - задумался Артем, - слишком уж глобальная проблему ты зацепил. С одной стороны, пьянство невыгодно: криминогенная обстановка, низкое качество производимой продукции, больное потомство, малая продолжительность жизни.
– Вот-вот! - подхватил майор, - теперь смотрим плюсы: низкий уровень общественного самосознания - значит, политическая аморфность; стабильные поступления в бюджет от торговли низкокачественным спиртным; малая продолжительность жизни - не нужно выплачивать пенсии; пьянство на рабочих местах - не нужно выплачивать премии… и так далее! А в сельской местности данные факторы возводятся в ранг неписанных законов. Когда коллектив состоит на три четверти из бухариков, с ним можно делать все, что угодно. Не считаясь, с общественным мнением, ибо залетчики молчат, а «голос единицы тоньше писка». И живут у нас сатрапы-директора и председатели, и молча глотают под вино обиду работники.
– Радостная картина! - скривился Артем, - но в Березовке еще терпимо. Пьянствуют не три четверти…
– А всего лишь половина! Согласен! Ты не был по другую сторону железной дороги - на северной стороне района. Там колхозы-совхозы дохленькие, главные инженеры и агрономы сами на тракторах сеют и пашут, а простой народ бухает. Те кто остался, естественно. Умные все посмывались вместе с целеустремленными, и вот как прикажете подымать такой колхоз! Никто туда и ехать не хочет! Помнишь, как в «Золотом теленке» говорил инженер Талмудовский? «Квартира-свинюшник, театра нет, оклад… Извозчик! Пошел на вокзал!»
– Ага! Свинюшник ему точно дадут, театр - на работе бесплатный, оклад - в счет будущих побед. Плюс отсутствие выходных и ненормированный рабочий день. Это - тюрьма. Мне так по-секрету сказал главный инженер в одном колхозе.
– Нет. Это не тюрьма, - авторитетно заявил Авраменко, - это - каторга! В тюрьме условия гораздо лучше. Причем, для некоторых - это добровольная каторга, что хуже всего. Понимает человек, что больше он нигде не нужен. Да и в деревне домишко имеется, участок, живность кое-какая. Это все, брат, привязывает.
– Да! - протянул задумчиво Орлов, - окончил парень школу, пошел работать в колхоз. Учиться в школе за одиннадцать лет надоело, охота самостоятельной жизни отведать. Затем армия, а после опять колхоз… день за днем, без выходных, да самой пенсии… отпуска исключительно зимой. Бр-р! Я правильно сделал, что дал тягу!
– Правильно! - подтвердил Олег Николаевич, - но у тебя и склад ума иной, и характер. Чтобы быть крестьянином и получать от этого наслаждение… это… это не знаю, кем это нужно быть!
Внезапно собеседники осознали, насколько странно и смешно выглядят беседы о счастье деревни на городской кухне, и сконфузились.
– Да уж! - допил свой бокал Артем, - вот всегда так у нас. Интеллигенция бунтует, но на кухне и чтобы никто не слышал.
– Какая из нас интеллигенция! - хмыкнул Авраменко, - оба на государевой службе.
– И оба в народ сходили. Каково там, в народе, господин майор?
– Хреново в народе, - ответил начальник милиции, - а ему трудно. Пора бы, наконец, государству повернуться лицом к селу и его обитателям.
– Иначе народ озвереет и может вздрючить государство, - сделал вывод Артем.
– Это они всегда запросто! - подтвердил майор, - все на свете сломать мы сумеем. Со стройкой вот тяжелее - плохо еще получается строить. Ладно, хозяин, пора и честь знать. Не грусти тут, и я не буду.
Авраменко попрощался и убыл в направлении Останкино, а Артем вышел на застекленную лоджию и глянул вниз - где шумел вечерний город. За светящимися окнами его граждане совершали ежедневный обряд: мыли руки, приходя с работы; садились за стол и ужинали; а после укладывались на диваны и мягкие уголки, усаживались кресла и шезлонги, подвергая себя добровольному «зомбированию» путем просмотра телевизионной жвачки. И он вновь стал кусочком города, его неотъемлемой частью. Жизнь в Березовке промелькнула и закончилась, словно ночной кошмар, а все приключения утвердили его лишь в одной мысли: каждому человеку соответствует свое время и свое место. Иначе никак.
Артем вернулся в комнату и снял с книжной полки толстенный фолиант. Раскрыл на первой попавшейся странице и прочел строки откровения из Агни-Йоги:
«Птичий свист прервал минуту отдыха. Почему напряглись
птицы в ранний час? Они дерзнули, услышав хвалу дерзновению.
Никто не сказал им, что их обыденный, свист не увеличит их
дерзновение. Оглушая обыденностью, тьма кричит. Тьма не
выносит дерзновения Света.
Когда напряжены весы Владыки, рано проснемся, чтоб
взвесить, как проводили день прошлый. Отберем самое
дерзновенное, чтоб эти зерна отягчили чашу. Огорчение старого
мира прибавим, ибо его тяжесть нам полезна. Приложим насмешки
невежества, каждая из них отяжелит чашу правды. Если найдем
угрозы и покушения, не забудем приложить их к наполненной
чаше. Что же заставляет колебаться весы? Чем же наполнена
чаша обвинения? Какие жалкие серые лохмотья наполнили чашу
суда? Как засохшие, сорные листья прошлой зимы, громоздятся
проклятия обыденности - сор прошлого дня.
Торжествуйте, дерзания, ибо самое крылатое осилило
осуждение».
– Нихрена не понятно! - признался он своему откровению в зеркале, - видать, Свет также не выносит дерзновения Тьмы.
Липень
июль - декабрь 7513 г. от сотворения мира
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45