Надежде даже пришлось воспользоваться директорским «Уазиком» для доставки из дому кофе и бутербродов. Вопреки ожиданиям и дурным предчувствиям Артема, собранная «на коленках» персоналка работала вполне исправно. То есть, при работе в офисных приложениях не глючила. Больше от нее и не требовалось. Дотошный парень обнаружил, что на большее рассчитывать и не приходится. Интегрированное в «мамку» видео простора для маневра не оставляло вовсе: офис, «косынка», фильм посмотреть. Венчальной свечой над всем этим сияло аж сто двадцать восемь мегабайт памяти. Восемь из них откусывало интегрированное видео, значит, на собственно систему оставалось сто двадцать.
– Бля! Нашли на чем экономить! - в сердцах обозвал нехорошими словами Артем петровских дилеров, - ну-ка, вы мне скажите, профессиональной ХРюше работать на сотне метрах! Экономии - пятнадцать баксов, а вреда… вреда это вам еще принесет!
– В папочкин огород камни бросаешь? - спросила Надя, - работает ведь компьютер, зачем сквернословить!
– Если мне утром не дать пожрать, то я тоже работать буду, - с философским спокойствием обреченного произнес Артем, - только, заметь, хреново. Это, если параллели проводить. Если выразиться точнее, это все равно, что человеку уменьшить объем легких в два раза и заставить его нырять.
– Не поняла, зачем нырять?
– А-а! - махнул рукой парень, - пойми, та память, что сюда вперли - только-только, для того чтобы жить самой системе. А чтобы работу выполнять, уже накладки получаются. Хотя с вашим потребностями хватило бы и триста восемьдесят шестой машины с «третьим Виндовозом». Только софт под него нынче не затачивают…
– Прекрати говорить абракадабру и объясни толком: что, совсем дерьмо?
– Извини, - опомнился Артем, - это я от бессилия. Отвечаю честно и беспристрастно. За такие деньги можно было собрать конфетку, а твой отец приволок откуда-то «шило». Работать то оно будет, но точь в точь как Санек Крылов с похмелья: глупо и непродуктивно.
Они прошли мимо местного кафе, где веселился местный электорат. Из распахнутых дверей «салуна» на них пахнуло смесью мужских и женских гормон, обдало традиционным в таких случаях котлетно-салатным запахом и ароматом свежего перегара. Голос Шифутинского из колонок воспевал осень у черта на куличках.
– Гуляет народ, - сухо прокомментировала Надя, - не хочешь зайти?
– Если только в качестве твоего сопровождающего, - дернул уголком рта парень, - в трезвом состоянии злачные места я стараюсь обходить. Все эти дискотеки, танцплощадки, вечера для тех, кому за тридцать, и тому подобное. Особой моей нелюбовью пользуются рестораны.
Надежда ослепительно улыбнулась:
– Как же, помню! Света рассказывала, о том, что ты представляешь из себя в ресторане.
– Я тебя умоляю! - вздохнул Артем, - ну что за удовольствие, дергать человека за нервы?
– Еще какое удовольствие, - загадочно ответила Надя.
Скрипнув тормозами, подле них остановилась белая «Тойота». Из открытого окошка на них смотрела спокойная до отвращения рожа Мустафы.
– Садись, Надя, - предложил он, - подвезу домой. Скоро стемнеет.
В душе Артема все окаменело. Стараясь не сорваться в фальцет, он ответил:
– Я ее провожу, спасибо.
Мустафа поднял брови и посмотрел на девушку.
– Пожалуй, Артем, уже поздно, - ответила она, - я поеду домой. До завтра.
Самообладания у Орлова хватило на то чтобы кивнуть. Пройдя полсотни шагов и свернув на свою улицу, он разразился отборной бранью, от которой в округе умолкли все собаки. Где-то в одной из хат испуганно хлопнула дверь.
– Нет, ну как здесь не нажраться! - в сердцах сплюнул Артем.
Придя домой, он распечатал упаковку «Реладорма» и проглотил две таблетки. «Реладорм» ему прописал от бессонницы знакомый психиатр, сказав, что даже самый кошмарный сон лучше здоровой пьянки. Это лекарство он применял в лечебнице к испытывающим ломку наркоманам и поймавшим горячку алкашам. Он уверял, что от половины таблетки спят даже самые глюкавые пациенты. Артему, для того чтобы забыться, понадобилось две таблетки. Но в шесть утра он уже был за столом и, нервно глотая кофе, размышлял о причинах такого поведения Нади. То, что между нею и этим горцем что-то было, это однозначно. И старик-Пешеходов каким-то боком здесь припечатан - глазки у него бегают, будь здоров.
Домину такую отгрохать на голый оклад - нужно быть работником, трудолюбивее бобра. У главного инженера, у единственного в Березовке, был кирпичный забор, перепрыгнуть через который смог бы разве что пьяный Бубка с шестом. Круче него был только директор совхоза Птицын - он проживал в Петровске и оттуда приезжал по утрам на работу в Березовку. На крайний случай у директора была служебная квартира в центральной усадьбе, но он там жил только летом - во время уборочной. Восемьдесят километров для его «Лагуны» - это не расстояние. А бензина на совхозной заправке хватает. Не так, конечно, как в застойные времена, но директорская машина обделенной себя не чувствовала. Главный инженер, кстати, тоже свой «Пассат» не на государственной АЗС заправляет, да и вся «Верхушка Третьего рейха» на полном пансионе в совхозе. Под «Верхушкой Третьего Рейха» Артем подразумевал главных специалистов, у которых были заключены договора с совхозом на эксплуатацию личных автомобилей по нуждам хозяйства.
Промучившись до половины восьмого, он так и не избрал линию поведения с инженерской дочуркой. Собственно, из рамок профорга она пока не выбивалась, поэтому качать права было бы глупо. Захочет, сама объяснится. И давайте, говудари мои, не будем об этом. Как будто мало иных проблем!
Поглощая приготовленный теткой Маней завтрак (разогретый ужин), Артем слушал новости по радио. Ураган «Мария», достигший берегов Флориды, вновь затопил Майами. Что же, как говорила любимая поэтесса Юрки Хохлова, Америка испытывает отдачу от своих «миротворческих» операций. Зато в Березовке погода - класс, на речке народ пропадает целыми днями, купается, загорает. С тех пор, как в этой стране анархия, силам природы на нее плевать. Уборочная на носу - зерновые вызрели, обещая очередной невиданный урожай; в садах яблоки наливаются, вишня уже отходит, смородина величиной с кошачий глаз. Надежда только вот темнит, зараза. Ну, ничего. Созреет, там видно будет: наша Маша, аль не наша.
На работе всю неделю в порядке рабочего аврала ремонтировались пять комбайнов, готовясь выходить на битву за урожай. И Артему пришлось, забыв про персоналку в конторе, лечить четырнадцатитонные махины от застарелых болезней: каждой твари - по фаре, чтобы в темноте домой с поля вернуться; в каждом комбайне обязательно должен работать если не кондиционер, то хотя бы вентилятор (механик обещал подвезти хладагента для дозаправки, но он обещал всякий год); особое внимание уделялось аккумуляторному хозяйству. Парадокс! Каждый год для комбайнов закупались новые аккумуляторы. После уборочной они снимались и раздавались неимущим: сиротам без оных и тем, у кого батарея уже выходила положенный ресурс. По всем законам математики, за три года аккумуляторами должны быть обеспечены все нуждающиеся, однако все время хозяйство испытывало острый аккумуляторный голод. Директор не раз ставил на вид главному инженеру необходимость если не контроля, то хотя бы учета батарей, но Пешеходов за множеством важных дел эти приказы пассивно игнорировал.
Сегодня Артему в разработку достался беспризорный комбайн за номером два. Из пятерки машин две были почти новые и имели постоянных хозяев, остальные же три втюхивались тому, кто подвернется. Такой вот беспризорник достался Артему сегодня. Возле зеленого «Дона» суетился волонтер-механизатор, призванный на борьбу с урожаем аж из райцентра. Мужику на вид было лет сорок, небритый подбородок и мятое лицо выдавали интеллигента в третьем поколении.
– Ну, здорово! - приветствовал его Артем, - за каким… в наши края?
– Директор наш - сука, - шепеляво ответил мужичок, - поймал меня пьяного, сказал: «или на два месяца в колхоз, или за забор навсегда». Пришлось вот переться сюда. Я, вообще, не комбайнер. На лесовозе работаю.
– А я, вообще, не электрик, - чистосердечно признался наш герой, - компьютеры починяю.
– Вот те раз? - удивился мужичок, - кого только в колхоз не занесет.
– У нас - совхоз, - машинально поправил мужика Артем.
– Не один ли хрен! - сплюнул тот, - тебя как звать?
– Артем Орлов, - представился наш герой.
– О-хо-хо! - заржал мужик, - совхоз имени «Гастелло»! Извини, парень, но меня предупреждали, что у вас большая половина с летающими фамилиями. Меня Витьком зовут… хм! Виктор Журавлев!
Артем удивленно посмотрел на него.
– Ну и какого ты смеялся? Чем твоя фамилия отличается от местных?
– Оттого и смеялся, - пробормотал Виктор, - яблочко к яблоньке. Вот что, Артем, не мешало бы принять за знакомство. Ты как?
Орлов отрицательно помотал головой.
– Мне нельзя. Я подшитый.
– Да ну? - удивился Виктор, - с какого такого рожна ты подшился?
– Директор наш сука - объяснил популярно парень, - поймал меня пьяного на работе, сказал: «или кодируйся, или за ворота».
– Вот это и вправду, сука! - выдохнул Виктор, - тогда что получается, работать будем?
Артем пожал плечами.
– Советую быстренько подготовить комбайн, а уж потом тебя никто не упрекнет, даже если ты и за воротник разок-другой зальешь.
– Золотые слова, Орлов! - за их спинами неслышно нарисовались директор с Наждачным, - сперва самолеты, а уж бабы и водка - на потом. Ясно?
– Ясно! - угрюмо буркнул Виктор, - прощенья просим, товарищ директор.
– За что? - удивился тот.
– За «суку», - пояснил Журавлев.
Птицын рассмеялся.
– Это не оскорбление. Особенно, в третьем лице. Вот завали мне план подготовки комбайна к уборке, я не только сукой - падлой буду. Пойдем, Николай, - обратился он к Наждачному, - поглядим, что у нас с остальными машинами.
Наждачный подмигнул Артему и поплелся вслед за директором к третьему комбайну, заранее разминая ягодицы. Третья бесхозная машина находилась в самом плачевном состоянии: потрескавшаяся резина, которой уже не помогут никакие «грибки [15]», помятый «грохот», разукомплектованный двигатель. Артем посмотрел на облупленный остов «Дона» и вздохнул.
– Тебе, Витя, как первому прибывшему, самый толковый комбайн всучили. Сейчас поменяем генератор, поставим аккумуляторы - и в путь.
– Как же! - вздохнул Журавлев, - а ножи поменять в жатке, да прошприцевать все точки, да три шланга сменить. И это только то, что знает завгар. А сколько еще скрытых болячек!
– У-у, разнылся! Тебе помощника толкового дали! Три сезона на этом комбайне отработал. Все точки здесь знает: и слабые, и сильные, и эрогенные. Вон, Пашка идет. Паша, покажи дяде свой корабль, тьфу, комбайн!
Семнадцатилетний Паша Самойлов, окончивший в этом году школу, зло пробасил:
– Просил же этих дуболомов дать мне комбайн! «Не положено! Менты лютуют!» А чуть что, только и слышишь: «В войну четырнадцатилетки по двенадцать часов у станка стояли - шпингалеты точили! А такие как ты, Паша, языков на переднем крае добывали!»
Журавлев оценивающе взглянул на своего помощника.
– Так ты можешь сам на этой штуковине работать?
Паша повел не по-детски могучими плечами:
– Конечно, могу! Я в прошлый год с Саньком работал. Почти весь сезон за штурвалом отсидел, пока Санек пьяный на бункере спал!
– Здорово! - обрадовался Виктор, - меня научишь.
– Во, бля! - выругался пацан, - где они этого клоуна откопали? Да ты знаешь, дядя, что по регламенту я получаю половину от твоего заработка? Потому, что не имею прав на трактор! А если бы имел, то получал бы семьдесят, согласно решению правления. И в договоре нихрена не указано, что помощник обязуется учить рулить комбайнера!
– Но-но, Паша! - предостерегающе поднял руку Артем, - нехорошо так со старшими разговаривать. Это во-первых. Во-вторых, человек сюда не рвался. Направили для оказания шефской помощи совхозу.
– И в-третьих, - добавил Журавлев, - давай так сделаем: сложим после уборочной наши деньги, и все это поделим пополам. Годится?
– Годится! - протянул Самойлов, - а ты, дядя, меня потом не кинешь? А то у нас такие тут чуваки… наобещают, а потом в кусты.
Журавлев злобно оскалился:
– Ты на кого, малец, батон крошишь? Я три года на зоне шоферов стеклом брил! Фуфло гнать дитям не приучен, не в бабках дело!
Артем повернулся в сторону Виктора.
– Остынь, Чикатило! Не пужай пацана, не все такие честные.
Мужик сплюнул сквозь сжатые зубы.
– Да нервы ни в… никуда не годятся. Сначала отослали в командировку не по адресу - пионеры надо мной издеваются, и выпить не с кем, подлечиться после вчерашнего. Ладно, проехали.
Орлов глянул на опешившего Павла.
– Паша, сгоняй за пивом. Видишь, человек перенервничал, а вам два месяца жопой к жопе работать. Вот тебе пятачок, купи полтора литра. Я тоже стаканчик выпью.
– У меня есть деньги, - сказал, утирая со лба пот, Виктор.
– У меня тоже, - бросил Паша.
– Так крути! - крикнул Артем, - не мучай меня. А ты, ротвейлер, пошли за аккумуляторами. Пронесешь сто метров семьдесят кило - вся дурь из организма выветрится.
– А чо «ротвейлер»? - не понял Журавлев.
– Слюна с клыков капает, - засмеялся Артем, - и еще: «ест все, особенно любит маленьких детей».
Если бы конструкторов комбайна «Дон 1500» заставили несколько раз совершить процедуру установки-снятия аккумуляторных батарей, то вполне вероятно, что место их расположения было бы все-таки иное. Но конструкторы протирали штаны в ОКБ, а вышеупомянутую процедуру совершают колхозные механизаторы. И костерят при этом конструкторов на все лады. Виктор Журавлев как минимум шесть раз упомянул по-матушке главного конструктора и несколько десятков раз все КБ, когда ему, бедному, с перепою пришлось тащить на высоту второго этажа по неудобной, полностью отвесной лестнице семидесятикилограммовые батареи.
– Нет, я все же хотел бы заглянул им в глаза! - орал он, надрываясь, когда тяжеленная бандура отдавила ему пальцы при неловком маневре, - я хотел бы оторвать им их чугунные причиндалы! Артем, ну куда это годится!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45