> - <Ах, сват, - отве-
чал ему рабби Элиэзер, - у вас на уме только вы сами.
Забудьте о себе и думайте о мире!>
То, о чем говорится здесь, на первый взгляд проти-
воречит всему, что я излагал ранее об учении хасидиз-
ма. Мы слышали, что каждый должен думать о себе
самом, должен избрать свой особый путь, должен при-
вести свою сущность к единству, должен начать с са-
мого себя. И вдруг нам говорят: забудте самого себя.
Но достаточно лишь тщательнее вникнуть в суть дела,
как станет ясно, что одно не только не противоречит
другому, но и служит неотъемлемой частью целого,
обязательным звеном, обязательным этапом развития.
Надо только задать вопрос: <Для чего?> Для чего
должен я думать о самом себе, должен избрать свой
особый путь, для чего должен я восстанавливать един-
ство своей сущности? Ответ гласит: не ради себя. По-
этому предыдущий раздел был озаглавлен: начать с
самого себя. Начать с себя, но не ограничиваться со-
бой, отталкиваться от себя, но не замыкаться в себе,
познавать себя, но не копаться в собственных пережи-
ваниях.
Мы видим, что цаддик, мудрый, благочестивый и
бескорыстный человек, достигнув старости, укоряет
себя в том, что он еще не произвел переворота в своей
жизни. Ответ подразумевает, что он слишком погло-
щен своими грехами и не верит в силу раскаяния. Но
сказанное выходит за рамки этой мысли. Цаддик уста-
навливает банальную истину: <Ты не должен терзаться
из-за того, что поступил неверно, ты должен обратить

свою душевную силу, растрачиваемую на бесплодное
самобичевание, на тот род деятельности в этом мире, к
которому ты предназначен. Не собой ты должен зани-
маться, а окружающим тебя миром>.
Прежде всего следует уяснить, что мы имеем в ви-
ду, говоря о повороте к лучшему. Этот поворот, как
известно, является основным принципом еврейской
концепции пути человека. В результате этого поворота
человек может не только внутренне обновиться, но и
изменить то место, которое он занимает в Божьем ми-
ре, так что обратившийся к Богу возвысится над непо-
рочным праведником, которому неведома бездна греха.
Но обращение здесь - нечто гораздо более значитель-
ное, чем раскаяние и грехоискупительные поступки.
Оно означает, что человек, сошедший с пути и заблу-
дившийся в хаосе эгоизма, преследующий всегда свои
личные цели, находит путь к Богу вследствие измене-
ния всей своей жизни, то есть - вследствие нахожде-
ния пути для выполнения того особого призвания, к
которому его, именно этого особенного человека, пред-
назначил Бог. Раскаяние может лишь послужить толч-
ком для этого действенного обращения. Тот же, кто не
перестает терзать себя из-за того, что его искупитель-
ные деяния недостаточны, тот лишает раскаяние его
силы. В своей смелой и убедительной проповеди, по-
священной Судному дню, рабби из Гура предостерег
против самоистязания. <Тот, кто постоянно занят раз-
говорами и размышлениями по поводу совершенного
им зла, - сказал он, - тот не перестает думать о нем, а
о чем думают, тем и живут; душа человека безысходно
пребывает там, где обитает его мысль, следовательно,
она пребывает в атмосфере подлости, - конечно, такой
человек не сможет раскаяться, ибо дух его грубеет и
сердце черствеет, и в довершение всего им овладевает
тоска. Чего ждешь ты? Копайся в грязи так, копайся в
грязи эдак, грязь всегда останется грязью. Согрешил -
не согрешил, какую пользу могут извлечь из этих сом-


нений небеса? Вместо того, чтобы заниматься подоб-
ными размышлениями, я могу нанизывать жемчужины
добрых дел на радость небесам. Потом я говорю:
<Беги зла и твори добро>, отвратись окончательно от
зла, не раздумывай о нем и твори добро. Ты поступил
дурно? Уравновесь злой поступок добрым деянием>.
Но мораль, которая вытекает из нашего рассказа,
не ограничивается этим. Тот, кто непрестанно терзает
себя по поводу недостаточно полного искупления соб-
ственного греха, заботится в сущности о спасении
своей души, следовательно, - о своей личной доле в
грядущем мире. Для хасидизма, следующего общему
духу иудаизма, подобная установка неприемлема.
Это - один из главных пунктов, по которому христи-
анство разошлось с иудаизмом, ибо христианство про-
возглашало личное спасение души высшей целью каж-
дого человека. Напротив, для иудаизма каждая чело-
веческая душа является служебным звеном в Господ-
нем творении, которое трудом человеческим должно
быть обращено в Царство Божье. Поэтому ни перед
одним человеком не поставлена цель спасения его соб-
ственной души. Правда, всякая душа должна познать
себя, очистить, усовершенствовать, но все это не ради
себя самой, не ради своего земного счастья, равно как
не ради своего небесного блаженства, но ради труда,
который она должна совершить в мире Божьем. Надо
забыть о себе и помнить о мире. Такая цель, как спа-
сение собственной души, считается в иудаизме лишь
утонченнейшей формой эгоцентризма. Это как раз и
есть то, что хасидизм отвергает самым решительным
образом, и в особенности в отношении человека, кото-
рый обрел и усовершенствовал свое Я. Рабби Бунем
учил: <В Писании сказано: И взял Корей>. Что же
взял он? Себя самого хотел он взять. Поэтому ни в
одном своем начинании он больше не преуспел. Рабби
Бунем противопоставил бессмертному Корею бессмерт-

ПУТЬ ЧЕЛОВЕКА
ного Моисея, <смиренного> человека, который не пре-
следует никаких личных интересов. <Во всяком поко-
лении, - замители он, - повторяется душа Моисея и
душа Корея. И если когда-либо душа Корея пожелает
подчиниться душе Моисея, Корей искупит свою вину>.
Таким образом, рабби Бунем рассматривает историю
рода человеческого на пути к освобождению как про-
цесс, в котором участвую два типа людей: тип надмен-
ного человека, который, пусть даже в возвышенной
форме, преследует свои собственные интересы, и тип
смиренного человека, который при всех обстоя-
тельствах имеет своей целью интересы других. Лишь в
том случае, если Надменность склонится перед Смире-
нием, она будет искуплена, и если она будет искупле-
на, может быть искуплено человечество.
После смерти рабби Бунема один из его учеников,
рабби из Гура, слова из проповеди которого я уже
приводил, сказал: <Рабби Бунем владел ключами ко
всем небосводам. А почему бы и нет? Человеку, не пе-
кущемуся о себе, передаются все ключи>.
И величайший из учеников рабби Бунема, поистине
трагическая фигура среди всех цаддиков, рабби Мен-
дель из Коцка, сказал однажды собравшимся прихо-
жанам: <Чего же я требую от вас? Лишь трех вещей:
не позволять своему любопытному взору выходить за
пределы своей души, не заглядывать тайком в чужую
душу и не ставить превыше всего свои собственные ин-
тересы. Это означает: во-первых, каждый должен хра-
нить и освящать свою собственную душу в ее своеобра-
зии и в назначенном ей месте, а не завидовать своеоб-
разию и месту других; во-вторых, каждый должен
чтить тайну души своего ближнего, не вторгаться в нее
с любопытством и не использовать обретенного знания
в своих целях; и, наконец, в-третьих, каждый должен
в своей внутренней жизни и в своих отношениях с
внешним миром остерегаться преследовать лишь свои
личные цели>.
295
МАРТИН БУБЕР
Рядом с тобой
Молодым людям, которые впервые приходили к
нему, рабби Бунем имел обыкновение рассказывать ис-
торию о рабби Айзике, сыне рабби Иекеля из Кракова.
После многих лет безысходной нищеты, которые не
поколебали его благочестия, рабби Айзику присни-
лось, будто некто приказал ему искать клад в Праге,
под мостом, ведущим к королевскому дворцу. Когда
этот сон приснился ему в третий раз, рабби Айзик со-
брался в путь и направился в Прагу. Но мост денно и
нощно охранялся стражниками, и рабби не рискнул
начать поиски. Тем не менее каждое утро появлялся он
у моста и до вечера блуждал вокруг него. Начальник
караула, который обратил внимание на его странное
поведение, осведомился, не потерял ли он чего-
нибудь - или, может быть, он кого-то ожидает? Рабби
Айзик поведал ему, что сон побудил его прийти из
дальней стороны. Капитан рассмеялся: <И ты, бедня-
га, истоптал свои башмаки только из-за этого сна. Да
кто же верит снам! Значит, и я должен был бы опра-
виться в дальнее странствие, ибо однажды мне
приснилось, что в Кракове, в каморке одного еврея,
которого будто бы зовут Айзиком, сыном Иекеля, я
найду под печью клад. Айзик, сын Иекеля. Представ-
ляю себе, как в городе, где одна половина евреев носит
имя Айзик, а другая половине Иекель, я разворотил
бы все дома!> И он снова расхохотался. Рабби Айзик,
поклонился ему, отправился домой, выкопал клад и
построил синагогу, которая была названа его именем.
<Запомни эту историю, - добавлял обычно рабби
Бунем, - и усвой ее смысл: есть нечто такое, чего не
отыщешь нигде, даже у цаддика, и все же существует
место, где это можно найти>.
Это - весьма старая история, известная нам из раз-
личных народных литератур, но принявшая новую
форму в хасид ских устах. Она не только внешне пере-

сажена в еврейский быт, но хасидская форма, придан-
ная ей, изнутри преобразовала ее. Но и это не самое
главное. Самое главное, что она так истончилась, что
из нее светится хасидская истина. <Мораль> не при-
ложена к ней механически, скорее мудрец, который
пересказал ее, наконец раскрыл и выявил ее внутрен-
ний смысл.
Лишь в одном-единственном месте на земле можно
найти великий клад, который называется исполнением
бытия. И отыскать этот клад можно лишь на том мес-
те, где ты стоишь.
Большинство из нас лишь в редкие мгновения в
полной мере осознает тот факт, что нам не суждено
изведать исполненного бытия, что наша жизнь не при-
частна истинному исполнению бытия, что она прохо-
дит как бы мимо него. Мы всегда ощущаем этот недо-
статок и так или иначе пытаемся где-то отыскать то,
чего нам недостает. Где-нибудь, в какой-нибудь про-
винции земли или духа, только не там, где мы обита-
ем, куда мы помещены, - но вдействительности там и
только там, - можно найти этот клад. Окружающая
среда, которую я воспринимаю как естественную, си-
туация, которая играет в моей жизни роль Провиде-
ния, то, что встречается мне изо дня в день, то, что изо
дня в день занимает мои мысли, - в этом мое призва-
ние и в этом исполнение бытия, доступное мне.
Известно изречение одного законоучителя: тропы
небесные видятся ему столь же освещенными, как ули-
цы его родного города Нехардеи. Хасидизм меняет ак-
цент этого предложения: гораздо существеннее, чтобы
, улицы родного города были освещены, как тропы не-
бесные. Мы должны позволить засветиться божествен-
ному присутствию на том месте, где мы стоим.
Даже если бы наша власть простиралась на отда-
ленные области мироздания, мы не достигли бы того
преобразованного бытия, которое нам может сообщить
спокойная преданность близлежащей жизни. И даже


если бы мы были знакомы с тайнами верхних миров,
наша действительная доля в истинном бытии не была
бы столь значительной, как в том случае, когда мы в
ходе нашей повседневности совершаем со святым наме-
рением труд, подлежащий исполнению. Под очагом
нашего дома скрыто наше сокровище.
Баал-Шем учит, что ни одна встреча с каким бы то
ни было существом или какой бы то ни было вещью на
протяжении нашей жизни не свободна от тайного
смысла. Люди, с которыми мы живем или время от
времени встречаемся, животные, помогающие нам в
нашем домашнем хозяйстве, земля, которую мы возде-
лываем, материалы, которые мы обрабатываем, ору-
дия, которыми мы пользуемся, - все это заключает в
себе загадочную духовную субстанцию, которая лишь
с нашей помощью может обрести свою чистую форму,
достигнуть своего совершенства. Если мы пренебрегаем
этой, посланной нам на нашем пути духовной субстан-
цией, если мы печемся лишь о временных целях без
того, чтобы развить истинное отношение к существам и
вещам, к существованию которых мы должны быть
причасны, как они должны быть причастны к нашей
жизни, значит, мы сами лишаемся истинного, напол-
ненного бытия. Это учение, по моему убеждению, ис-
тинно в своей основе.- .Высочайшая культура души
остается в основе своей истощенной и неплодоносной,
если день за днем воды жизни не орошают душу по-
средством этих незначительных встреч, коим мы воз-
даем причитающееся им; самая великая сила оборачи-
вается внутренней слабостью, если она не осуществля-
ет тайного союза в форме этих скромных и полезных
контактов с чуждым и все же близким ей бытием.
Некоторые религии отказывают нашему земному
странствию в характере истинной жизни. Они учат ли-
бо, что встречающееся нам на нашем жизненном пу-
ти - лишь завеса, за которую мы должны проникнуть,

либо, что это лишь преддверье истинного мира, кото-
рое нам надо пробежать как можно быстрей, ни на чем
не останавливая своего взора. То, что человек делает в
данное время и в данном месте, движимый святым на-
мерением, не менее существенно, не менее истинно от-
того, что это лишь земной, но вовсе не менее действи-
тельный союз с божественным бытием, чем жизнь в
грядущем мире. Это учение нашло свое наиболее яркое
выражение в хасидизме.
Рабби Энох из Александрова говорил: <Многие на-
роды земли верят, что имеются два мира. Они говорят:
<В том мире>. Отличие вот в чем: они полагают, что
один мир отделен и обособлен от другого, Израиль же
признает, что оба мира составляют и должны состав-
лять одно целое>.
В своей сокровеннейшей сущности оба мира состав-
ляют единый мир. Они только как бы разошлись в
разные стороны. Но они должны вновь стать един-
ством, каким они являются в своей сокровеннейшей
сущности. Чтобы воссоединить оба мира, сотворен че-
ловек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35