лучше неуда-
ча, чем ради успеха предаться гордыне. Как можно
было порицать человека за такую внутреннюю борьбу?
Разве не слишком многого требовали в этом случае от
него?
Лишь много лет спустя (но все же четверть века то-
му назад), когда я сам пересказывал эту историю, за-
имствованную из традиции, я понял, что в ней вообще
нет речи о предъявлении каких-либо требований Ведь
Люблинский цаддик не слыл поборником аскезы, и то,
что предпринял хасид, он делал бесспорно не в угоду
цаддику, но потому, что надеялся таким путем поднять

свою душу на более высокую ступень, а что пост на
начальной стадии развития личности и позже, в кри-
тические моменты, может способствовать достижению
этой цели, он слышал из уст Ясновидца. Цаддик, оче-
видно, с полным пониманием следивший за ходом ри-
скованного предприятия, говорит ученику: <Таким пу-
тем не достигают более высокой ступени>. Он предо-
стерегает ученика от чего-то, что обязательно должно
помешать ему выполнить свой замысел. Но что это -
нам вполне ясно. Порицается это движение вперед и
назад, это снование, вызывает сомнение зигзагообраз-
ный характер поведения. <Лоскутности> противопо-
ставляется действие, осуществляемое в едином порыве.
Но как можно совершить такое действие? Только при
цельности души.
Однако нас снова мучит вопрос: не слишком ли су-
рово при этом обошлись с человеком? Наш мир так
устроен, что обладатель цельной души независимо от
того, наделен ли он этой цельностью <от природы>
или <по Божей милости>,- такие определения не ме-
няют сути дела " обладатель души высеченной из
Цельной Глыбы, соответственно, совершает цельные
поступки, ибо его душа такого свойства, что толкает
его на такие поступки и придает ему силы для их осу-
ществления. Другой же человек имеет многогранную,
сложную, противоречивую душу, и этим, естественно,
определяется его поведение: затруднения и помехи в
его поведении проистекают из затруднений и помех
души, ее неуспокоенность выражается в беспокойном
поведении. Что еще остается человеку с такой душев-
ной конституцией, если не преодолевать ценой напря-
жения своих сил искушения, которые встречаются в
любой момент на пути, ведущем к его цели? Что оста-
ется ему делать, как не <держать себя в руках>, поль-
зуясь распространенным выражением, в любой момент
действия, то есть преодолевать раздвоенность своей
души и, не оставляя борьбы с самим собой, направить


ее к цели и вдобавок, подобно хасиду из нашей ис-
тории, быть готовым пожертвовать целью, лишь бы
спасти душу и не дать гордыне овладеть ею.
Только после того, как мы, исходя из этих вопро-
сов, еще раз подвергнем анализу нашу историю, мы
увидим, какая мысль содержится в критике Ясновид-
ца. Он учит, что человек может достичь духовной
цельности. Человек с многогранной, сложной, проти-
воречивой душой не беспомощен: сокровеннейшая
сущность этой души, божественная сила, таящаяся в ее
глубинах, может воздействовать на душу, изменить ее,
связать воедино взаимоборствующие силы, слить цент-
робежные элементы, сделать душу цельной. Такое
сплочение может произойти прежде чем человек при-
ступит к необычному делу. Лишь обладая цельной ду-
шой, он может поступать так, чтобы его труд не стал
лоскутным одеялом, а творением из Цельной Глыбы.
Именно в том и укоряет Ясновидец хасида, что тот
предпринял рискованное дело не добившись душевной
цельности: посреди действия это невозможно. Но из
этого вовсе не следует, что аскеза способствует уста-
новлению единства. Она может повести к очищению,
может побудить сосредоточиться на чем-либо, но она
не может привести к тому, чтобы результат оставался
неизменным вплоть до достижения цели - она не мо-
жет оградить душу от присущего ей противоречия.
Не следует, однако, упускать из виду: цельность
души никогда не устанавливается навеки. Как даже
самая цельная от рождения душа испытывает иногда
внутренние сомнения, так и душа, упорно стремящаяся
к цельности, никогда не может достигнуть абсолютной
цельности. Но любое дело, которое я выполняю, до-
стигнув внутренней гармонии, свою очередь влияет на
мою душу, приводит к новому и более высокому
единству: любое дело ведет меня, хотя и различными
путями, к единству более устойчивому, чем ранее до-
стигнутое. Так, наконец, человек добивается такого со-
стояния, при котором он может положиться на свою
душу, поскольку она достигла того уровня цельности,
когда все противоречия преодолеваются без труда. Ра-
зумеется, и в этом случае надо оставаться бдительным,
но это уже не требует напряжения.
В один из дней праздника Ханукки рабби Нахум,
сын рабби из Ружина, пришел неожиданно в иешиву и
застал учеников за шашками - весьма распространен-
ной в ту пору игрой. Когда ученики увидели цаддика,
они смутились и прекратили игру. Но цаддик привет-
ливо кивнул им и спросил: <Знаете ли вы правила
игры в шашки?> И так как они оробели и не смели от-
ветить, он сам сказал; <Я объясню вам правила игры в
шашки. Первое правило: нельзя делать сразу два хода.
Второе: можно ходить только вперед. И третье: если
ты пробрался в дамки, можешь ходить, как тебе угод-
но>.
Но то, что подразумевается под единством души,
будет истолковано неверно, если словом <душа> обо-
значить нечто иное, чем человека в целом - тело и дух
в совокупности. Душа не может быть едина, если в это
понятие не включаются телесные силы. Библейский
стих <Все, что может рука твоя делать, по силам де-
лай> Баал-Шем толковал так: человек должен целиком
отдаваться тому делу, которое творит, то есть - вся те-
лесная и духовная сущность человека должна прини-
мать участие в этой работе, ни одна клеточка его тела
не должна оставаться бездеятельной. Человек, ставший
таким единством плоти и духа, совершает дело, высе-
ченное из Цельной Глыбы.
Начинать с себя
Однажды несколько прославленных мужей гостило
у рабби Ицхака из Ворки. Зашел разговор о слугах.
Если слуга честен, утверждали гости, дому сопутствует
287

удача, это можно видеть на примере Иосифа, у кото-
рого спорилось любое дело. Но рабби Ицхак был дру-
гого мнения. <В свое время я думал так же, - промол-
вил он, - но впоследствии мои учитель показал мне,
что все зависит от хозяина дома. В молодые годы я
хлебнул горя с моей женой - я старался не ссориться с
ней, но мне было жаль прислугу, которая много тер-
пела от вздорной женщины. Я поехал к своему учите-
лю, рабби Давиду из Ледова, и спросил его, должен
ли я возражать жене. Он отвечал: <Почему ты обра-
щаешься с этим вопросом ко мне? Спроси себя са-
мого!> Я стал размышлять над его словами, пока не
уразумел их смысла. Понимание пришло ко мне, когда
я вспомнил слова Баал-Шема: <В природе имеется
Мысль, Слово, Действие. Мысль подобна хозяйке до-
ма, Слово - детям, Действие - прислуге. Тому, кто
примирит эти три начала, все пойдет на пользу. Тогда
я понял, что имел в виду мой учитель - все зависит от
меня самого>. В этом рассказе затронута одна из глу-
бочайших и труднейших проблем нашей жизни, про-
блема истинной причины конфликта между людьми-
Люди имеют обыкновение объяснять проявления
этого конфликта мотивами, которые сами враждующие
стороны осознают как повод к спору. Исходя из объ-
ективных ситуаций и процессов, лежащих в основе
этих мотивов, или с помощью аналитического метода
они пытаются исследовать неосознанные комплексы
соотносящиеся с этими мотивами лишь как симптомы
какой-либо болезни соотносятся с органическими из-
менениями. Доктрина хасидизма совпадает с этим по-
ниманием лишь в том, что она переносит проблематику
внешней жизни на проблематику внутренней жизни.
Но она отличается от этого понимания в двух суще-
ственных пунктах: принципиальном и практическом,
который, однако, еще более важен.
Принципиальное различие состоит в том, что учение
хасидизма не подвергает анализу отдельные психоло-
гические осложнения, - оно рассматривает челове-
ческую личность в ее целостности. Это, однако, от-
нюдь не количественное отличие. Скорее речь здесь
идет о том, что выделение каких-то частей или отдель-
ных процессов из целого затрудняет постижение цело-
го и что к истинному преобразованию, истинному ис-
правлению сначала самого человека, а впоследствии -
отношений, сложившихся между ними и его ближни-
ми, может повести лишь постижение целого как тако-
вого. Формулируя парадоксально: поиск центра тя-
жести ведет к смещению его и тем самым срывает вся-
кую попытку понять проблематику, связанную с этим
поиском. Это не означает, что отдельные психологиче-
ские феномены нельзя рассматривать, однако ни один
из них не должен оказаться в центре внимания, как
если бы все остальные факторы были производными от
него; скорее, все они должны служить отправными
точками, и притом не в их обособленности, а в их
жизненной взаимосвязи.
Практическое же различие заключается в том, что
человек вовсе не рассматривается здесь как объект ис-
следования, его лишь призывают <исправиться>. Че-
ловек должен прежде всего понять, что конфликтные
ситуации, возникающие между ним и другими являют-
ся следствием конфликтных ситуаций, сложившихся в
его собственной душе, и он должен попытаться пре-
одолеть внутренний конфликт с тем, чтобы предстать
перед своими ближними как изменившийся, умиротво-
ренный человек и вступить с ними. в новые, изменив-
шиеся отношения.
Разумеется, природа человека побуждает его укло-
ниться от всяких решительных изменений, болезненно
сказывающихся на его обычном отношении к миру.
Поэтому он склонен ответить тому, кто призывает его
измениться - или своей собственной душе, если именно


она взывает к нему, - что во всяком конфликте имеют-
ся две стороны: если от кого-то требуют, чтобы он пе-
реместил свое внимание с внешнего конфликта на свой
внутренний душевный разлад, то того же следует по-
требовать, и от противной стороны. Но именно в этом
способе теоретизирования, когда отдельный человек
рассматривает себя лишь как индивидуума, противо-
стоящего другим индивидуумам, а не как истинную
личность, чье преобразование способствует преобразо-
ванию мира, - кроется фундаментальное заблуждение,
служащее для хасидизма объектом критики. Все дело в
том, что начинать следует с себя самого, и в данный
момент нельзя думать ни о чем ином, кроме этого на-
чинания. Всякая другая позиция уводит от конечной
цели, связывает инициативу, расстраивает все это
дерзкое и огромное предприятие. Архимедова точка,
опираясь на которую я, не сходя с места, могу привес-
ти в движение мир, это преобразование самого себя.
Если же вместо этого я установлю две архимедовы
точки, одну в своей душе, а другую в душе своего
ближнего, находящегося в конфликте со мной, исчез-
нет та единственная точка опоры, благодаря которой
возможно свершение.
Рабби Бунем учил: <Наши мудрецы говорят: <Ищи
мира в своей душе на том месте, где ты стоишь>. Мира
нигде не обретешь, кроме как в себе самом. В псалме
говорится: <Обветшали кости мои от непрерывного
стенания, ибо день и ночь тяготела надо мною рука
Твоя: свежесть моя исчезла, как в летнюю засуху. Но
я открыл тебе грех мой и не скрыл беззакония моего>.
Но смысл истории, послужившей исходной точкой
для моего суждения, не ограничивается общим указа-
нием на внутренний конфликт, как истинную причину
происхождения внешних конфликтов. Это - конфликт
трех принципов существа и жизни человека: принципа
Мысли, принципа Слова и принципа Действия. При-

чина всякого конфликта между мной и моими ближни-
ми заключается в том, что я не говорю того, что ду-
маю, и не делаю того, что говорю. И вследствие этого
ситуация, складывающаяся между мной и другими,
становится все более запутанной и отравленной, и я в
своей внутренней раздвоенности больше не в силах
овладеть положением, и вопреки всем иллюзиям пре-
вращаюсь в безвольного раба обстоятельств. Своей не-
искренностью вскармливаем мы конфликтные ситуа-
ции, мы отдаемся во власть лицемерию и лжи, пока
они не поработят нас совершенно.
Дальше пути нет, единственная альтернатива - ра-
дикальное решение: все зависит от меня, и я постано-
вил - я исправляюсь.
Но, чтобы человек был способен на такое душевное
величие, он должен прежде всего найти путь от суеты,
своей жизни к своему Я, он должен найти свое Я, не
само собой разумеющееся Я эгоцентрической личности,
но глубокое Я личности, живущей среди людей. А это-
му противится все, к чему мы привыкли.
Я хочу завершить эту главу старинной шуткой, об-
новленной в устах цаддика.
Рабби Энох рассказывал: <Жил некогда человек
столь глупый, что его прозвали Големом. Каждое утро,
вставая, он с таким трудом находил свою одежду, что,
вспоминая об этом по вечерам, боялся идти спать. На-
конец, однажды, он принял решение, достал бумагу и
карандаш и, раздеваясь, записал, куда положил каж-
дую вещь. Проснувшись на другой день в добром рас-
положении духа, он извлек записку и стал читать:
<шапка> - на месте, он надел ее, <штаны> - они ле-
жали рядом, "он натянул их, и так далее, пока не за-
вершил своего утреннего одевания. <Да, но где я
сам? - спросил он затем в великом страхе. - Куда я
запропастился?> Тщетны были все поиски, он никак
не мог найти себя. Так обстоит дело и с нами>, - ска-
зал в заключение рабби.

МАРТИН БУБЕР
Не заниматься собой
На другой день после свадьбы, когда рабби Хаим Цан-
зер женил своего сына на дочери рабби Элиэзера, отец
жениха посетил отца новобрачной и сказал ему: <Сват,
мы породнились, и я должен открыть вам, что терзает
мое сердце. Видите, голова и борода мои поседели, а я
все еще не искупил своего греха!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35