Некоторые предпосылки и установки
Человек входит в группу не как tabuia rasa. Поэтому
мне хочется сказать о некоторых установках к убежде-
ниях, которые я приношу с собой.
Я полагаю, что при разумной фасилитации группа
обретает собственный потенциал и создает новые воз-
можности для своих участников. Эта способность
группы поражает и восхищает меня. Возможно
вследствие этого во мне постепенно развилось глубокое
доверие к групповому процессу, во многом подобное
тому доверию, которое я постепенно приобрел при те-
рапии индивидуальных клиентов, когда я скорее спо-
собствую терапевтическому процессу, нежели управ-
ляю им.
Группа для меня подобна организму, обладающему
чувством собственного направления, даже если его
трудно определить интеллектуально. Это напоминает
мне медицинский учебный фильм, в котором засняты
белые кровяные тельца, беспорядочно движущиеся в
потоке крови, пока не появляется болезнетворная бак-
терия. При ее появлении они начинают двигаться к
ней, - и движение это трудно не счесть целенаправ-
ленным. Белые кровяные тельца окружают бактерию,
постепенно разрушают и поглощают ее, а затем снова
начинают свое беспорядочное движение. Группа, как
мне кажется, подобным же образом обнаруживает не-

здоровые элементы, фокусируется на них, проясняет
их или элиминирует, и таким образом движется к то-
му, чтобы стать более здоровой. Так я описываю для
себя <мудрость организма>, проявляющуюся на всех
уровнях, от клетки до группы.
Я не хочу этим сказать, что каждая группа <удач-
на> , или что процессы всегда одинаковы. Одна груп-
па может начать на уровне невыразительной торопли-
вости и сделать несколько робких шагов к большей
свободе. Другая может начать на уровне достаточной
спонтанности и полноты чувств и проделать большой
путь к более полному развертыванию своего потенциа-
ла. И то и другое представляется мне возможностями
группового процесса, и я в равной мере доверяю каж-
дой из этих групп, хотя мое личное удовлетворение от
них может быть весьма различным.
Следующая установка связана с целями. Обычно у
меня нет специальных целей для группы; мне действи-
тельно хочется, чтобы группа развивалась в своем соб-
ственном направлении. Бывали случаи, когда в силу
определенной направленности или волнения у меня
возникала специальная цель для определенной группы.
Когда это случалось, группа либо старательно разру-
шала эту цель, либо достаточно долго занималась
мною таким образом, что я переставал настаивать на
этой цели. Я подчеркиваю негативную роль специально
Что значит <удачная> группа? Я могу
предложить сейчас простое определение. Если через месяц
после окончания группы многие из ее участников считают,
что это было лишенное смысла и вызывающее неудовлетво-
ренность переживание, или если они до сих пор восстанав-
ливаются от нанесенного им вреда, - для них это, разуме-
ется, не была <удачная> группа. Если же, напротив, многие
или все участники полагают, что это было значительное
переживание, которое каким-то образом продвинуло их в их
собственном росте, тогда для меня такую группу можно
назвать <успешной>.

поставленной цели, поскольку избегание такого ро-
да предвзятости связано с надеждой, что в группе бу-
дет происходить определенного рода движение; я даже
полагаю, что могу предсказать некоторые общие на-
правления этого процесса, - но не конкретное специ-
фическое движение. Для меня в этом состоит суще-
ственное различие. Я уверен в том, что группа будет
двигаться, - но было бы самонадеянным полагать, что
я могу или должен направлять это движение к специ-
фической цели.
Насколько я могу видеть, в отношении концепту-
альных предпосылок в этом нет ничего существенно
отличного от того подхода, которому я следовал в те-
чение многих лет в области индивидуальной терапии.
Однако веду я себя в группе совершенно иначе, чем
привык вести себя в отношениях один на один. Я свя-
зываю это с опытом личностного роста в группах.
Обычно для меня не важно, как выглядит мой стиль
фасилитации в чужих глазах. В этом отношении я как
правило чувствую себя достаточно компетентным, и
мне спокойно. С другой стороны я знаю из опыта, что
у меня может, по крайней мере временно, возникать
ревность по отношению к ко-теравпевту, если мне ка-
жется, что он работает с группой лучше меня.
Я надеюсь, что постепенно становлюсь участником
группы в такой же мере, как фасилитатором. Это
трудно описать, не вызывая представления, будто я
сознательно играю две различные роли. Если вы сле-
дите за участником группы, который честно остает со-
бой, вы увидите, что временами он выражает чувства,
отношения и мысли, направленные прежде всего на
способствование росту другого участника группы. В
другие моменты, с такой же подлинностью, он может
выражать чувства или заинтересованность, имеющие
очевидную цель открыть себя риску дальнейшего ро-
ста. Это описание относится и ко мне, с той разницей,
что как правило я чаще открываюсь подобному риску

на более поздних фазах группы. Каждая из этих гра-
ней - реальная часть меня, а не роль.
Может быть, здесь поможет такая аналогия. Если я
стараюсь объяснить некий научный феномен пятилет-
нему ребенку, моя терминология и даже установка бу-
дет иной, чем если я объясняю ту же вещь шестнадца-
тилетнему. Значит ли это, что я играю две роли? Ко-
нечно, нет; это просто значит, что в этом участвуют
две грани моего реального выражения. Таким же обра-
зом в один момент я реально хочу быть фасилитирую-
щим по отношению к кому-то, а в другой - рискнуть
открыть некий новый аспект себя.
Я полагаю, что хотя фасилитация имеет значение
для жизни группы, но групповой процесс гораздо
важнее моих слов или моего поведения, и он будет
происходить, если только я не буду этому мешать. Я
конечно чувствую себя ответственным перед участни-
ками группы, но не за них.
В той или иной степени во всех группах, но особен-
но в так называемом академическом курсе, который я
провожу в духе групп встреч, я очень хочу присут-
ствия всего человека целиком, как аффективного, так
и когнитивного. Мне кажется, что этого нелегко до-
стичь, поскольку большинство из нас в каждый дан-
ный момент по-видимому выбирает одну из этих мо-
дальностей. Тем не менее это способ бытия, который
имеет для меня большую ценность. Я стараюсь - и в
отношении себя, и в группах, с которыми я работаю, -
добиваться все большей полноты вовлечения всего че-
ловека, с его мыслями и чувствами - чувствами, про-
никнутыми мыслями, и мыслями, проникнутыми
чувствами.
Функция создания атмосферы
Я стараюсь начинать группу совершенно свободно,
возможно просто замечанием: <Я полагаю, что к концу

занятий мы узнаем друг друга гораздо лучше, чем сей-
час> - или: <Вот мы здесь. Мы можем сделать из
этой группы все, чего захотим,> - или: <Мне немного
неловко, но я чувствую себя спокойнее, оглядывая вас
и понимая, что все мы в одной лодке. С чего же мы
начнем?>
В одной дискуссии я описывал это следующим об-
разом: <Отчасти потому, что я действительно доверяю
группе, я обычно могу с самого начала чувствовать се-
бя свободно и ненапряженно. Впрочем, вместе с тем
обычно я и несколько волнуюсь. В общем это можно
было бы передать примерно так: Я не имею ни малей-
шего представления о том, что будет происходить, но
полагаю, что все это будет окей>. - Я полагаю, что
невербально передаю ощущение вроде того, что хотя
никто из нас не знает, что тут произойдет, вряд ли
стоит беспокоиться об этом. - Я надеюсь, что моя не-
напряженность и отсутствие какого бы то ни было же-
лания руководить может иметь освобождающее влия-
ние на других>.
Я внимательно, тщательно и отзывчиво, как только
могу, слушаю каждого, кто выражает себя. Будь вы-
ражение значимым или поверхностным, - я слушаю.
Говорящий для меня достоин уважения и понимания
того, что он захотел выразить. Коллеги говорят, что
таким образом я <признаю ценность> человека.
Без сомнения я избирателен в своем слушании, и
таким образом <директивен>, если кто-то захочет меня
в этом обвинить. Когда я сосредотачиваюсь на говоря-
щем, меня интересуют не столько детали его ссоры с
женой, трудности на работе или несогласие с тем, что
только что говорилось, сколько тот смысл, который
эти переживания имеют для него сейчас, и чувства, ко-
торые они в нем вызывают. Я стараюсь реагировать на
этот смысл и эти чувства.
Мне очень хочется создать атмосферу психологи-
ческой безопасности для каждого человека. Я хочу,


чтобы каждый с самого начала чувствовал, что если он
рискнет сказать что-либо глубоко личное, или абсурд-
ное, или циничное, - в круге найдется по крайней мере
один человек, который относится к нему с достаточным
уважением, чтобы услышать его и прислушаться к его
утверждению как подлинному самовыражению.
Есть несколько иной аспект безопасности атмосфе-
ры, который я также хочу обеспечить. Я хорошо
сознаю, что невозможно избежать боли, вызываемой
новыми прозрениями, ростом или обратной связью от
других участников. Однако мне хочется, чтобы каж-
дый участник группы чувствовал, что я буду психоло-
гически рядом с ним, что бы с ним или в нем ни про-
исходило - в моменты боли, радости или их сочетания,
так часто сопутствующего росту. Я полагаю, что обыч-
но я могу почувствовать, когда человек испуган или
когда ему плохо, и в эти моменты я даю ему какой-
нибудь знак, вербальный или невербальный, что я
чувствую это и что я рядом с ним, когда он проживает
этот страх или эту боль.
Принятие группы
Я отношусь к группе и к ее участникам с большой до-
лей терпения. Снова и снова я учился в последние го-
ды тому, что в конце концов полезнее всего принимать
группу точно такой, какова она есть. Если группа хо-
чет интеллектуализировать, или обсуждать поверх-
ностные вопросы, или очень закрыта эмоционально,
или боится лично-заинтересованного общения, это ред-
ко раздражает меня до такой степени, как некоторых
других ведущих.
Я хорошо знаю, что определенные упражнения или
задания, предложенные фасилитатором, могут практи-
чески привести группу к общению с большим присут-
ствием <здесь и теперь> и на более эмоциональном
уровне. Есть ведущие, которые делают это очень ис-

нo, с хорошим эффектом на данный момент. Одна-
ко я в достаточной мере проникнут научно-
клининицистким духом, чтобы исследовать то, что
происходит потом, и я знаю, что часто последующий
результат таких процедур далеко не столь удовлетво-
ряющ, как непосредственный эффект. В лучшем слу-
чае это ведет к <ученичеству> (чего я не люблю): <Ка-
кой это великолепный лидер, он заставил меня рас-
крыться, когда я не собирался этого делать!> - Это
может также вести к отвержению всего переживания:
<Зачем я делал эти глупости, которые он предла-
гал?> - В худшем случае это может вызвать у челове-
ка чувство, что его границы каким-то образом нару-
шаются, и он постарается впредь избегать групп. Из
своего опыта я знаю, что если я попытаюсь подтолк-
нуть группу к переходу на более глубокий уровень, в
конечном итоге это не оправдает себя.
Так что я нахожу, что лучше всего принимать груп-
пу именно на том уровне, на котором она находится.
Так я работал с группой очень <зажатых> научных
светил - преимущественно физиков, - среди которых
чувства редко выражались открыто и глубокое личное
общение просто отсутствовало. И все же эта группа
стала гораздо более свободной, выразительной и нова-
торской, и выявила много позитивных результатов от
наших встреч. Я работал с высшим административным
персоналом в области образования - может быть, наи-
более ригидными и защищающимися людьми в нашей
культуре - с подобными же результатами.
Я не могу сказать, чтобы мне это было всегда легко.
В одной такой группе специалистов в области образо-
вания было много поверхностных и интеллектуальных
разговоров, но постепенно они сдвигались на более
глубокий уровень. Затем на вечерней встрече разговор
начал становиться все более тривиальным. Кто-то
спросил: <Делаем ли мы то, что хотели бы делать?> -
Ответ был почти единодушным: <Нет>. - Но через


несколько минут разговор снова превратился в по-
верхностную болтовню о вещах, которые меня не инте-
ресовали. Я был в затруднительном положении. На
первой встрече, чтобы ослабить значительную тревож-
ность, которая возникла в этой группе, я подчеркнул,
что они могут сделать из группы то, что захотят, и
операционально они как бы говорили, и очень громко:
<Мы хотим провести этот дорогой, трудно доставший-
ся нам уикенд, разговаривая о пустяках>. - Если бы я
выразил свои чувства скуки и раздражения, это проти-
воречило бы свободе, которую я им предоставил.
После некоторой внутренней борьбы я решил, что
они имеют полное право говорить о пустяках, а я имею
полное право не участвовать в этом. Так что я тихо
вышел из комнаты и пошел спать. После моего ухода и
на следующее утро реакции были столь же различны,
как и участники группы. Одни почувствовали себя по-
лучившими нагоняй и наказанными, другие полагали,
что я посмеялся над ними, третьи чувствовали стыд за
потерянное время, иным, как и мне, не нравились их
тривиальные разговоры. Я сказал им, что насколько я
только мог сознавать себя, я просто старался вести се-
бя в соответствии с моими противоречивыми чувства-
ми, но что каждый из них имеет право на собственное
восприятие. Так или иначе, после этого взаимодей-
ствие стало гораздо более осмысленным.
Если бы я сказал на первой встрече: <Мы можем сделать из
этого все, что захотим>, - что было бы предпочтительнее, а
также наверное и честнее, - я бы чувствовал себя вправе
сказать:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35