https://wodolei.ru/catalog/smesiteli/sensornie/
— Боже великий! Пролетарка!— Мещанка, сэр.— Ну, с натяжкой можно и так её назвать. Тем не менее ты понимаешь, что я имею в виду.— Да, сэр.— Чудно, Дживз, — задумчиво произнёс я. — По правде говоря, я никак не могу понять, почему сейчас так модно жениться на официантках. Если помнишь, Бинго всё время пытался это сделать, пока не остепенился.— Да, сэр.— Странно.— Да, сэр.— Ну, с модой не поспоришь. Нам следует рассмотреть другой вопрос: как отнесётся к женитьбе дяди Джорджа тётя Агата? Ты ведь, знаешь её, Дживз. Она совсем на меня не похожа. Я человек широких взглядов. Если дядя Джордж хочет жениться на официантках, пускай себе женится. Я считаю, что чин — не более, чем марка за два пенса…— Марка за гинею, сэр.— Пусть будет за гинею. Хоть я и не верю, что марка может стоить так дорого. Лично я не видел ни одной дороже пяти шиллингов. Итак, возвращаясь к сказанному, я считаю, что чин — не более, чем марка за гинею, а девушка — небесное создание.— «Созданье», сэр. Поэт Бернс писал на северо-британском диалекте.— Ну, созданье, если тебе так больше нравится.— Я не оказываю предпочтение тому или иному варианту, сэр. Но поэт Бернс…— Поэт Бернс здесь ни при чём.— Нет, сэр.— Забудь о поэте Бернсе.— Слушаюсь, сэр.— Выкинь поэта Бернса из своей головы.— Уже выкинул, сэр.— Нам следует обсуждать не поэта Бернса, а мою тётю Агату. Она взбрыкнёт, Дживз.— Вероятнее всего, сэр.— И, что ещё хуже, она обязательно впутает меня в эту историю. У нас остается единственный выход, Дживз. Упакуй мою зубную щётку, и давай умотаем отсюда, пока не поздно.— Слушаюсь, сэр.В этот момент раздался звонок в дверь.— Ха! — сказал я. — Кто-то пришёл.— Да, сэр.— Наверное, дядя Джордж решил вернуться. Я открою, Дживз, а ты иди укладывать чемоданы.— Слушаюсь, сэр.Я прошёл по коридору, беззаботно насвистывая, и, открыв дверь, увидел перед собой тётю Агату собственной персоной.— Ох! — невольно вырвалось у меня. — Здравствуй.Если б я сказал ей, что уехал из Лондона и вернусь через несколько недель, она всё равно мне не поверила бы, поэтому я не стал врать.— Мне необходимо поговорить с тобой, Берти, — заявило Проклятье нашей семьи. — Я крайне обеспокоена.Она проплыла в гостиную и спланировала в кресло. Я шёл за ней следом, с тоской думая о чемоданах, которые Дживз укладывал в спальне. Само собой, ни о каком отъезде теперь не приходилось и мечтать. Я знал, с чем ко мне пожаловала тётя Агата.— Только что от меня ушёл дядя Джордж, — сообщил я, чтобы помочь ей начать разговор.— Я его видела рано утром. — Тётя Агата передернула плечами, выражая своё возмущение. — Он поднял меня с постели, чтобы сообщить о своем намерении жениться на какой-то непристойной девице из Южного Норвуда.— Я имею информацию от cognoscenti, что она из Восточного Дульвича.— Пусть из Восточного Дульвича. Какая разница? А кто тебе сказал?— Дживз.— Откуда, скажи на милость, об этом знает Дживз?— В нашем мире мало такого, чего не знает Дживз, — проникновенно произнёс я. — Он знаком с невестой.— Кто она?— Официантка в ресторане «Старые ребята».Я не сомневался, что моё сообщение произведёт эффект, и, как выяснилось, оказался прав. Моя родственница взревела, как корнуэльский экспресс, входящий в тоннель.— Как я понял, тётя Агата, — сказал я, когда в ушах у меня перестало звенеть, — ты не хочешь, чтобы этот брак состоялся.— Естественно, он не должен состояться.— Тогда я знаю, что делать. Необходимо позвать Дживза и спросить его совета.Тётя Агата вздрогнула, поджала губы и приняла позу grande dame старого regime.— Ты собираешься обсуждать интимные семейные дела с твоим слугой? Надеюсь, ты шутишь.— Ничуть. Дживз найдёт выход из положения.— Я всегда знала, что ты идиот, Берти, — сообщила мне моя плоть и кровь, и температура в комнате сразу упала до трёх градусов по Фаренгейту, — но я предполагала, что у тебя сохранилась капля гордости, капля собственного достоинства, капля чести. Я думала, ты осознаёшь своё положение в обществе.— Ну, ты ведь помнишь, что сказал по этому поводу поэт Бернс.Она бросила на меня свой знаменитый взгляд, и я прикусил язык.— Совершенно очевидно, — заявила тётя Агата, — нам следует предложить этой девице деньги.— Деньги?— Безусловно. За твоего дядю не в первый раз приходится давать откупного.Некоторое время мы сидели молча, предаваясь грустным размышлениям. В нашей семье всегда предаются грустным размышлениям, когда речь заходит о первой любви дяди Джорджа. Я тогда был слишком молод, чтобы принимать участие в семейном совете, но с тех пор я слышал эту романтическую историю много раз, в частности, от самого дяди Джорджа. Он очень любит рассказывать её в мельчайших подробностях, иногда дважды за вечер, когда выпьет лишнюю рюмку. Девушка была буфетчицей в «Крэйтерионе», а он тогда ещё не имел титула. Её звали Мод, и он был от неё без памяти, но семья и слышать не хотела о браке. Родитель запустил руку в чулок, и всё было кончено. Короче, душещипательная история, если вы понимаете, что я имею в виду.План тёти Агаты мне не понравился.— Делай, конечно, как знаешь, — сказал я, — но ты сильно рискуешь. Во всех романах и пьесах люди, которые предлагают в подобных ситуациях деньги, остаются в дураках. Она выпрямляется во весь рост и смотрит на них чистым, ясным взором. Симпатии зрителей всегда на стороне девушки. Был бы я на твоём месте, я бы не торопился. Природа возьмёт своё.— Я тебя не понимаю.— Сама подумай, как выглядит дядя Джордж? Он не Грета Гарбо, смею тебя уверить. Ну и пусть девушка смотрит на него, сколько ей вздумается. Я изучал человеческую натуру, тётя Агата, и, можешь не сомневаться, знаю, о чём говорю. Нет такой женщины в мире, которая, глядя каждый день на дядю Джорджа в облегающем фраке, не дала бы ему от ворот поворот. Кроме того, невеста каждый день видит его во время еды, а когда дядя Джордж с головой зарывается в тарелку…— Если тебя не затруднит, Берти, будь так любезен, сделай милость, прекрати пороть чушь.— Как скажешь, тётя Агата. Но всё равно я считаю, ты попадешь в ужасно неловкое положение, когда начнёшь предлагать девушке деньги.— Я не попаду в неловкое положение. Деньги предлагать будешь ты.— Я?!— Естественно. Мне кажется, сто фунтов — достаточная сумма. Тем не менее я выдам тебе незаполненный чек, и, если потребуется, ты заплатишь ей больше. Сколько бы это ни стоило, твоего дядю необходимо спасти.— Значит, ты решила впутать меня в эту историю?— Тебе давно пора сделать хоть что-нибудь для нашей семьи.— А когда девушка выпрямится во весь рост и посмотрит на меня чистым, ясным взором, что прикажешь мне делать?— Я больше не желаю обсуждать этот вопрос. Ты сможешь доехать до Восточного Дульвича за полчаса. Поезда идут каждые пять минут. Я подожду тебя здесь. Когда вернёшься, доложишь мне о результате переговоров.— Но, послушай!— Берти, ты немедленно отправишься к этой девице.— Да, но, прах побери!— Берти!Я выбросил полотенце.— Ох, ну хорошо, будь по-твоему.— Иначе и быть не может.— Хорошо, хорошо, уже иду.
* * *
Не знаю, ездили ли вы когда-нибудь в Восточный Дульвич, чтобы предложить незнакомой девице сотню монет за то, что она оставит в покое вашего дядю Джорджа. Если не ездили, могу сообщить вам, что на свете существует множество куда более интересных развлечений. Я чувствовал себя не в своей тарелке, когда ехал на вокзал. Я чувствовал себя не в своей тарелке, сидя в пригородном поезде. И я чувствовал себя не в своей тарелке, когда шёл по Кичинер-роуд. Но больше всего я чувствовал себя не своей тарелке после того, как нажал на кнопку звонка и неряшливого вида служанка, открыв дверь, проводила меня по длинному коридору в комнату с розовыми обоями, где в углу стояло пианино, а на каминной полке красовалось множество фотографий.Если не брать в расчёт приёмную зубного врача, нигде не испытываешь столь тягостных ощущений, как в общей комнате одного из пригородных домов. Как правило, в таких комнатах на столиках стоят чучела птиц под стеклянными колпаками, и у человека чувствительного душа уходит в пятки каждый раз, когда он ловит на себе укоризненный взгляд какой-нибудь куропатки, которую лишили внутренних органов для того, чтобы засунуть туда опилки.В общей комнате Вистэрии Лодж было три таких столика, и в какую бы сторону вы не посмотрели, перед вашим взором вставало одно из чучел. Под двумя стеклянными колпаками находилось по одной птице, а под третьим — семейная группа, состоящая из папы-снегиря и мамы-снегиря и ребёнка-снегиря. Этот последний выглядел как самый настоящий бандит и, по правде говоря, испортил мне настроение больше, чем все остальные чучела вместе взятые.Я подошёл к окну и уставился в сад, чтобы избежать кровожадного взгляда, когда дверь открылась, и, обернувшись, я увидел особу, настолько непохожую на девушку, что она могла быть только её тётей.— Э-э-э, здравствуйте, — сказал я. — Доброе утро.Слова дались мне с большим трудом, потому что я внезапно почувствовал себя как рыба, вытащенная из воды. Я имею в виду, комната была такой маленькой, а особа — такой необъятной, что на мгновенье мне стало нечем дышать. Должно быть, на свете есть люди, не предназначенные для нахождения с ними в одном помещении, и эта тётушка явно принадлежала к их числу. Её тело колыхалось, если вы понимаете, что я хочу сказать. Я подумал, что в молодости она была очень хорошенькой, хотя и тогда, по всей видимости, обладала пышными формами. Сейчас же, мягко говоря, она набрала лишний вес и выглядела совсем как одна из оперных певиц восьмидесятых на старых фотографиях. К тому же у неё были жёлтые волосы и ярко-красное платье.И тем не менее она была добрячкой, потому что при виде Бертрама расплылась в улыбке. Бертрам пришёлся ей по душе.— Наконец-то! — воскликнула она.Честно признаться, я ничего не понял.— А?— Вот только к племяннице вам лучше зайти немного попозже. Она только что уснула.— О, в таком случае…— Не стоит её будить, как вы думаете?— Конечно, нет, — с облегчением сказал я. — Из-за инфлюэнцы она промучилась всю ночь, а утром задремала. Пускай немного поспит, вы не возражаете?— У. мисс Платт инфлюэнца?— Это мы с ней так решили. Но, конечно, ваше мнение решающее. Знаете что, не будем терять времени даром. Раз уж вы здесь, взгляните на моё колено.— Колено?Я ничего не имею против коленей, но в определённое время и, если так можно выразиться, в определённом месте, а сейчас, как мне казалось, момент был неподходящий. Однако она привела свой план в исполнение.— Что вы думаете об этом колене? — спросила она, открывая мне тайну за семью печатями.Само собой, вежливость — прежде всего.— Жуть! — восхищённо сказал я.— Вы не поверите, как оно меня мучает.— Правда?— Простреливает изо всех сил. Адская боль. И знаете, что самое забавное?— Что? — спросил я, чувствуя, что смех пойдёт мне на пользу.— В последнее время я испытываю точно такую же боль в конце позвоночника. Может, посмотрите?— На ваш позвоночник?— Да.Я покачал головой. Я люблю повеселиться, как никто другой, и ничего не имею против богемного образа жизни, ну, и всего прочего. Но существуют определённые границы, и мы, Вустеры, никогда их не переходим.— Это невозможно, — сурово произнёс я. — Только не позвоночник. Колени — да. Позвоночники — нет.Она удивлённо на меня посмотрела.— Вы какой-то странный. Впервые вижу такого доктора.— Доктора?— Но ведь вы доктор?— Кто сказал, что я доктор?— А разве вы не доктор?— Неужели я похож на доктора?Наконец-то мы выяснили отношения. Наши глаза раскрылись. Мы разобрались, что к чему.Я с самого начала подумал, что у неё добрая душа, и сейчас моё предположение оправдалось. Я никогда не слышал, чтобы женщина так сердечно смеялась.— Ох, давно мне не было так смешно! — всхлипнула она, одалживая у меня платок, чтобы вытереть глаза. — Ну, вы даёте! Но если вы не доктор, кто вы такой?— Меня зовут Вустер. Я пришёл поговорить с мисс Платт.— О чём?Наступил решающий момент. Сейчас я должен был вытащить чек и сделать всё возможное, чтобы тётушка невесты его взяла. Но, хотите верьте, хотите нет, рука отказалась мне повиноваться. Сами знаете, как это бывает. Предлагать деньги за то, чтобы твоего дядюшку оставили в покое — задача не из лёгких, а в определённых ситуациях она просто невыполнима.— О, ни о чём, знаете ли. Просто решил её навестить. — Внезапно мне в голову пришла блестящая мысль. — Мой дядюшка узнал, что она прихворнула, вот в чём дело, и поручил мне проведать её, чтобы узнать, как она себя чувствует.— Ваш дядюшка?— Лорд Яксли.— О! Вы племянник лорда Яксли?— Он самый. Должно быть, дядюшка у вас днюет и ночует, что?— Напротив. Я ни разу его не видела.— Ни разу?— Ни разу. Рози, конечно, мне всё о нём рассказывает, но почему-то никак не хочет пригласить в гости, даже на чашечку чая.Я начал понимать, что Рози — девица не промах. Если б я был девушкой и на мне хотели бы жениться, а я знал бы, что в моей квартире обитает такой экспонат, как эта тётушка, я бы тоже крепко подумал, прежде чем пригласить своего жениха к себе домой до того, как брачная церемония завершится и он поставит свою подпись где полагается. Я имею в виду, у тётушки, несомненно, были добрая душа и золотое сердце, но тем не менее не стоило демонстрировать ей Ромео раньше срока.— Наверное, вы были поражены, когда обо всём узнали? — спросила она.— Это уж точно.— Само собой, окончательно ничего не решено.— Вот как? Я считал…— О нет. Рози пока ещё не дала согласия.— Ясно.— Она, конечно, понимает, что ей оказали большую честь, но иногда её беспокоит мысль, что он слишком стар.— Моя тётя Агата придерживается того же мнения.— И всё-таки титул — это титул.— Вы правы. А сами-то вы что об этом думаете?— Ну, меня никто не спрашивает. Разве современные девушки слушаются старших?— Должно быть, не очень.— Вот и я говорю. Боюсь, ничего хорошего их не ждёт. Но нам с вами от этого не легче.— Вы опять правы.Я подумал, что наша беседа может продолжаться до бесконечности. У неё был такой вид, словно она решила проболтать весь день. Но в эту минуту служанка вошла в комнату и доложила, что прибыл доктор.Я поднялся на ноги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
* * *
Не знаю, ездили ли вы когда-нибудь в Восточный Дульвич, чтобы предложить незнакомой девице сотню монет за то, что она оставит в покое вашего дядю Джорджа. Если не ездили, могу сообщить вам, что на свете существует множество куда более интересных развлечений. Я чувствовал себя не в своей тарелке, когда ехал на вокзал. Я чувствовал себя не в своей тарелке, сидя в пригородном поезде. И я чувствовал себя не в своей тарелке, когда шёл по Кичинер-роуд. Но больше всего я чувствовал себя не своей тарелке после того, как нажал на кнопку звонка и неряшливого вида служанка, открыв дверь, проводила меня по длинному коридору в комнату с розовыми обоями, где в углу стояло пианино, а на каминной полке красовалось множество фотографий.Если не брать в расчёт приёмную зубного врача, нигде не испытываешь столь тягостных ощущений, как в общей комнате одного из пригородных домов. Как правило, в таких комнатах на столиках стоят чучела птиц под стеклянными колпаками, и у человека чувствительного душа уходит в пятки каждый раз, когда он ловит на себе укоризненный взгляд какой-нибудь куропатки, которую лишили внутренних органов для того, чтобы засунуть туда опилки.В общей комнате Вистэрии Лодж было три таких столика, и в какую бы сторону вы не посмотрели, перед вашим взором вставало одно из чучел. Под двумя стеклянными колпаками находилось по одной птице, а под третьим — семейная группа, состоящая из папы-снегиря и мамы-снегиря и ребёнка-снегиря. Этот последний выглядел как самый настоящий бандит и, по правде говоря, испортил мне настроение больше, чем все остальные чучела вместе взятые.Я подошёл к окну и уставился в сад, чтобы избежать кровожадного взгляда, когда дверь открылась, и, обернувшись, я увидел особу, настолько непохожую на девушку, что она могла быть только её тётей.— Э-э-э, здравствуйте, — сказал я. — Доброе утро.Слова дались мне с большим трудом, потому что я внезапно почувствовал себя как рыба, вытащенная из воды. Я имею в виду, комната была такой маленькой, а особа — такой необъятной, что на мгновенье мне стало нечем дышать. Должно быть, на свете есть люди, не предназначенные для нахождения с ними в одном помещении, и эта тётушка явно принадлежала к их числу. Её тело колыхалось, если вы понимаете, что я хочу сказать. Я подумал, что в молодости она была очень хорошенькой, хотя и тогда, по всей видимости, обладала пышными формами. Сейчас же, мягко говоря, она набрала лишний вес и выглядела совсем как одна из оперных певиц восьмидесятых на старых фотографиях. К тому же у неё были жёлтые волосы и ярко-красное платье.И тем не менее она была добрячкой, потому что при виде Бертрама расплылась в улыбке. Бертрам пришёлся ей по душе.— Наконец-то! — воскликнула она.Честно признаться, я ничего не понял.— А?— Вот только к племяннице вам лучше зайти немного попозже. Она только что уснула.— О, в таком случае…— Не стоит её будить, как вы думаете?— Конечно, нет, — с облегчением сказал я. — Из-за инфлюэнцы она промучилась всю ночь, а утром задремала. Пускай немного поспит, вы не возражаете?— У. мисс Платт инфлюэнца?— Это мы с ней так решили. Но, конечно, ваше мнение решающее. Знаете что, не будем терять времени даром. Раз уж вы здесь, взгляните на моё колено.— Колено?Я ничего не имею против коленей, но в определённое время и, если так можно выразиться, в определённом месте, а сейчас, как мне казалось, момент был неподходящий. Однако она привела свой план в исполнение.— Что вы думаете об этом колене? — спросила она, открывая мне тайну за семью печатями.Само собой, вежливость — прежде всего.— Жуть! — восхищённо сказал я.— Вы не поверите, как оно меня мучает.— Правда?— Простреливает изо всех сил. Адская боль. И знаете, что самое забавное?— Что? — спросил я, чувствуя, что смех пойдёт мне на пользу.— В последнее время я испытываю точно такую же боль в конце позвоночника. Может, посмотрите?— На ваш позвоночник?— Да.Я покачал головой. Я люблю повеселиться, как никто другой, и ничего не имею против богемного образа жизни, ну, и всего прочего. Но существуют определённые границы, и мы, Вустеры, никогда их не переходим.— Это невозможно, — сурово произнёс я. — Только не позвоночник. Колени — да. Позвоночники — нет.Она удивлённо на меня посмотрела.— Вы какой-то странный. Впервые вижу такого доктора.— Доктора?— Но ведь вы доктор?— Кто сказал, что я доктор?— А разве вы не доктор?— Неужели я похож на доктора?Наконец-то мы выяснили отношения. Наши глаза раскрылись. Мы разобрались, что к чему.Я с самого начала подумал, что у неё добрая душа, и сейчас моё предположение оправдалось. Я никогда не слышал, чтобы женщина так сердечно смеялась.— Ох, давно мне не было так смешно! — всхлипнула она, одалживая у меня платок, чтобы вытереть глаза. — Ну, вы даёте! Но если вы не доктор, кто вы такой?— Меня зовут Вустер. Я пришёл поговорить с мисс Платт.— О чём?Наступил решающий момент. Сейчас я должен был вытащить чек и сделать всё возможное, чтобы тётушка невесты его взяла. Но, хотите верьте, хотите нет, рука отказалась мне повиноваться. Сами знаете, как это бывает. Предлагать деньги за то, чтобы твоего дядюшку оставили в покое — задача не из лёгких, а в определённых ситуациях она просто невыполнима.— О, ни о чём, знаете ли. Просто решил её навестить. — Внезапно мне в голову пришла блестящая мысль. — Мой дядюшка узнал, что она прихворнула, вот в чём дело, и поручил мне проведать её, чтобы узнать, как она себя чувствует.— Ваш дядюшка?— Лорд Яксли.— О! Вы племянник лорда Яксли?— Он самый. Должно быть, дядюшка у вас днюет и ночует, что?— Напротив. Я ни разу его не видела.— Ни разу?— Ни разу. Рози, конечно, мне всё о нём рассказывает, но почему-то никак не хочет пригласить в гости, даже на чашечку чая.Я начал понимать, что Рози — девица не промах. Если б я был девушкой и на мне хотели бы жениться, а я знал бы, что в моей квартире обитает такой экспонат, как эта тётушка, я бы тоже крепко подумал, прежде чем пригласить своего жениха к себе домой до того, как брачная церемония завершится и он поставит свою подпись где полагается. Я имею в виду, у тётушки, несомненно, были добрая душа и золотое сердце, но тем не менее не стоило демонстрировать ей Ромео раньше срока.— Наверное, вы были поражены, когда обо всём узнали? — спросила она.— Это уж точно.— Само собой, окончательно ничего не решено.— Вот как? Я считал…— О нет. Рози пока ещё не дала согласия.— Ясно.— Она, конечно, понимает, что ей оказали большую честь, но иногда её беспокоит мысль, что он слишком стар.— Моя тётя Агата придерживается того же мнения.— И всё-таки титул — это титул.— Вы правы. А сами-то вы что об этом думаете?— Ну, меня никто не спрашивает. Разве современные девушки слушаются старших?— Должно быть, не очень.— Вот и я говорю. Боюсь, ничего хорошего их не ждёт. Но нам с вами от этого не легче.— Вы опять правы.Я подумал, что наша беседа может продолжаться до бесконечности. У неё был такой вид, словно она решила проболтать весь день. Но в эту минуту служанка вошла в комнату и доложила, что прибыл доктор.Я поднялся на ноги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30