— Сволочью обозвала? — поинтересовался грузчик.
— По имени окликнула. «Света» сказала!
— А меня поутру сволочью приветствовала.
Неожиданно девочка соскользнула с раскладушки и подошла к продавщице, уткнувшись головкой женщине в колени.
— Мама! — проговорила она чистеньким, как звук камертона, голоском, отчего Светка сначала выпучила в потолок глаза, а затем запустила по напудренному лицу слезы умиления. — Мама!
— Ты слышал, Петров? — глотала слезы Светка. — Она меня мамкой признала! Ишь ты, мамкой!
Продавщица склонилась над девочкой и зашептала ей в ушко, прикрытое нежным локоном:
— Я тебе сейчас колбаски пожарю и молочка согрею! Золотце мое!
— Ты давай не увлекайся! — приревновал Митя. — Дочка-то моя!
Он зря это сказал. Продавщица переменилась в лице и зашипела змеей, что малышка не очень на него смахивает, а к тому же вызывает большой интерес — каким органом он заделал Жанну.
— Тряпочкой своей? — уточнила Светка. — Ты смотри, я тебя насквозь вижу, рожу твою педофильскую!
— Какую рожу? — не понял грузчик.
— Я знаю, для чего такие скоты девочек себе заводят неразумных!
Продавщица сально оскалилась.
— Да ты что! — Лицо Мити налилось кровью. — Ты на что намекаешь, сука вислогрудая! Да я тебе сейчас харю квасить буду!
На сей раз Светка не испугалась. Она по-прежнему чувствовала уткнувшуюся в колени детскую мордочку, а потому в ней проснулся инстинкт самосохранения, и она выставила вперед руку с длинными обломанными ногтями.
— Я тебе твой глаз сальный враз выковыряю! А ну прочь!.. — и махнула рукой, так что Петров еле успел отшатнуться.
— Ах ты, сука! — заорал он и огляделся вокруг в по-исках какого-нибудь тяжелого орудия.
В эту секунду девочка оторвалась от Светкиных коленей и сделала несколько шажочков в сторону озверелого Мити.
— Папа, — сказала она и уткнулась теперь в колени грузчика.
Петрова словно парализовало. Так он стоял минуты три, а потом шепотом сказал Светке:
— Видишь, лярва, а ты говоришь — не моя дочка!
Продавщица глубоко вздохнула, опустила воинственную руку и покачала головой.
— Наша девочка.
— Согласен, — ответил Митя.
— Пойду, что ли, колбаски пожарю?
— Ага, — согласился грузчик, чувствуя тепло детского личика.
— На тебя готовить?
— Ага.
Светка отправилась на кухню, а Петров, подхватив девочку на руки, отправился к буфету, в котором порыскал в поисках «Агдама», но не найдя и капли, скис физиономией.
— Так-то вот, Жанночка! Плохо твоему папке!
В доказательство слов Петрова его организм пронизало кинжальной болью в области печени. Да такая острота отличала нынешний приступ, что Митя чуть было не выронил девочку из рук. Он охнул и присел на корточки.
Со сковородой, скворчащей и шипящей, в комнату вплыла Светка и, глянув на скорчившегося Петрова, коротко сказала:
— Допился, живодер!
Митя застонал, влез шершавой ладонью себе под рубашку, потер печень, нашел ее вылезшей из-под ребра, словно кирпич, и расстроился.
— Болит, — признался он.
— Сбегать за бутылочкой? — издевательски предложила Светка, и в ответ Петров усиленно закивал и выделил обильную слюну.
— Ага! Как же!
Светка фыркнула и поставила сковороду на стол.
— Жрать идите!
Митя застонал.
Неожиданно девочка заглянула отцу в самые глаза, улыбнулась прекрасно, сунула свою теплую ладошку ему под рубашку и положила крохотные пальчики на больное место. В тот же миг Петров ощутил, как боль исчезает, уступая место приятной истоме.
— Ишь ты, — обрадовался грузчик. — Как кошка! Погладишь, и легче становится!
— Идете? — поинтересовалась Светка, вооруженная алюминиевой вилкой.
— Идем, — откликнулся грузчик.
Он передал девочку продавщице на руки, а сам следил, как Светка засовывает куски колбасы девочке в ее нежный алый рот. А дочка улыбалась, и будто солнышко в комнату влетело. Она жевала и глотала эту неприятную еду послушно и с удовольствием.
— Слышь, Петров! Девчонке года три-четыре, не меньше! И чего ты мне мозги компостируешь!
— Можешь проваливать! — неожиданно вскипел грузчик. — Сам справлюсь!
— Как же, справишься! — засмеялась женщина. — Ты на ладан дышишь! Глядишь, помрешь в одночасье!
И вдруг эти последние слова Светки испугали Петрова. Бесцеремонные, они всколыхнули внутренности и заставили надпочечники выделить чуть ли не стакан адреналина, из-за чего все тело грузчика будто окаменело, а лицо побелело, словно нагримированное.
— Ты… Ты чего говоришь… — затрясся Митя.
— А что я?
Светка сама испугалась такой реакции своего товарища, а оттого у нее пропал аппетит.
— Папа, — произнесла девочка совсем твердым голоском.
— Да ничего с тобой не случится! — неуверенно поддержала Светка. — Подумаешь бок болит! У меня знаешь как иной раз придатки прихватывает! Воешь, как волчица, всю ночь! — Она обернулась на окно, за которым на землю медленно слетал легкий снег. — Откормим тебя диетическим! Портвягу свою забудь навсегда, и глядишь — мужиком еще станешь! — Женщина осеклась, поняв, что болтнула лишнего.
— А-а-а! — заорал Петров. — Да что же это такое делается!!!
Он выскочил из-за стола и забегал по комнате, схватившись почему-то не за печень, а за пах, как будто ему туда ударили.
— Ну извини, извини! — покаялась продавщица. — Случайно вырвалось! Я тоже оргазм раз в месяц испытываю! А женщине это вредно для здоровья!
Петров взвыл еще сильнее:
— А ну вали отсюда! Чтоб твоей ноги здесь больше не было! — Он хотел было вдарить Светке по жирному носу, но она держала на руках Жанну, поэтому Митя лишь скрежетнул зубами.
Светка пустила слезу и стала оправдываться, что она женщина и имеет право иногда глупость сморозить! Что ж теперь, сразу выгонять! Как нужна была — звал!
Маленькая Жанна спустилась с колен продавщицы и пошла к окну. Там она задрала свою головку и принялась смотреть на небо. Ей было интересно, как падает снег.
— Ладно, уйду я! — решила Светка. — На день уйду, а потом вернусь. Там у меня гости приехали! Им тоже надо помочь!
— Можешь вообще не возвращаться! — рявкнул Петров. — А то, не ровен час, голову тебе оторву!
— Как голубям! — не удержалась продавщица, надевая пальто.
— Убью-ю! — заорал Митя и бросился на женщину. Но тут кинжал вновь проткнул ему печень, да так больно, что мужчина рухнул на пол как подкошенный.
— Вот-вот! — прокомментировала Светка. — Полежи пока, подумай!
Петров, скорчившись внутриутробным плодом, стонал.
— Ну, до свидания!
Светка хотела было уже выйти вон, как что-то вспомнила, обернулась и посмотрела на маленькую Жанну. Что-то шевельнулось у нее в груди.
— Не скучай, дочечка! — попрощалась она, хотела было подойти и поцеловать крошку, но передумала и за-крыла за собой дверь.
Петров лежал на сей раз очень долго. Сознание блуждало где-то по обратной стороне луны, на которой мелькали образы прошедших лет. Было видение непутевой матери, которая, впрочем, сейчас улыбалась маленькому Мите и протягивала ему что-то вкусное. Представились похороны Жанны, что, собственно говоря, и вывело грузчика из состояния забытья.
Петров с трудом поднялся с пола, сначала на колени, а потом, опираясь руками о стену, установился на ноги. Только тут он вспомнил о дочке, огляделся и нашел ее спящей на раскладушке под махровым полотенцем. Старый будильник «Заря» показывал восемь часов тридцать минут вечера, и Митя прикинул, что пролежал бессознанным часов пять.
А еще он не удивился, что маленькая Жанна больше не казалась ему маленькой под полотенцем. Ее ножки уже не помещались под махрой, прикрывающей лишь часть спины и ягодицы, а пальчики с прозрачными ноготками слегка шевелились, как будто им было прохладно.
Митя добрел до телефона и набрал номер 03.
— «Скорая»! — отозвались ему.
— Мне плохо, — пожаловался Петров.
— Что с вами? — спросил бесстрастный голос.
— Дикая боль в печени!
— Пьете?
— Нет, — соврал грузчик.
— Сколько вам лет?
Митя задумался.
— Тридцать два? — произнес он вопросительно.
— Сходите завтра к врачу, — предложила оператор низким женским голосом.
— Я сознание теряю уже второй раз за день. Пролежал пять часов без памяти.
— Сейчас приступа нет?
— Сейчас нет.
— Поезжайте в больницу.
— Я не могу!
— Почему?
— Я — отец-одиночка, — объяснил Митя. — У меня маленький ребенок.
— Другое дело, — голос оператора стал ласковым. — Сейчас что-нибудь постараюсь сделать! Не вешайте трубку!..
К глазам Мити подступили слезы. Он подумал о том, что нормальной человеческой жизнью жить хорошо. Хорошо, когда тебе пытаются помочь только потому, что у тебя имеются дети.
— Вы слушаете? — вернулась оператор.
— Да-да!
— Ваш адрес?
Митя продиктовал медленно, чуть было не напутав номер квартиры.
— Машина будет через пятнадцать минут.
— Спасибо, — от всей души поблагодарил Петров.
— Мальчик?
— Что? — не понял грузчик.
— У вас мальчик?
— А-а… Нет, девочка.
— Сколько ей?
— Э-э… — он осекся и обернулся на спящую Жанну. — Восемь лет.
— Хороший возраст! Моей — десять!.. Ну всего хорошего вам, поправляйтесь. Сто двадцать третья!
От такого телефонного участия душа Мити согрелась, словно ее грелками обложили. Он вдруг захотел найти эту сто двадцать третью и как-то подружиться, что ли!.. Ему захотелось постоянного участия… Он еще долго не вешал трубку, слушая короткие гудки и ощущая ухом тепло нагретой пластмассы. Ему казалось, что это тепло сто… Остальные цифры Митя забыл…
«Скорая» действительно приехала через пятнадцать минут, но врач, в отличие от диспетчера, был мужчиной и, оглядев убогое жилище Мити, все понял.
— Давно пьете?
Грузчик решил теперь не врать.
— С детства.
— Ложитесь.
Ложиться было некуда, кроме раскладушки, на которой спала дочь. Но тут полотенце откинулось и из-под него выскользнуло очаровательное юное создание лет двенадцати, абсолютно голенькое и совершенно лишенное стыда. Обнаженная отошла к окну, повернувшись к врачу ягодицами, и принялась разглядывать вечернее небо.
— За это судят! — хриплым голосом произнес врач.
— Чего пялишься! — разозлился Петров. — Делом занимайся! Дочь это моя!
Врач сглотнул слюну и отвернулся от окна.
— Ложитесь!
Митя лег на раскладушку.
— На спину.
Петров перевернулся.
Врач принялся пальпировать печень, и при каждом его прикосновении грузчик вскрикивал.
— Терпи! — рыкнул врач и покосился в сторону окна.
Девушка по-прежнему смотрела на небо. Одно ее плечо было слегка опущено, а чудесная головка склонилась на другое.
— Ну чего там у меня? — морщился от боли Митя.
— У тебя печень раза в три больше, чем у нормального человека! — ответил врач и подумал, как от такого законченного урода произошла такая красавица. Еще он подумал, что алкоголик, вероятно, насчет отцовства нагло врет, хотя, с другой стороны, как он заманил к себе такую девушку?..
— Ну и что?
— Что? — не понял врач.
— Что печень у меня большая? — с удивлением сказал Митя. — У вас маленькая, у меня большая! И что?
Врач сегодня очень устал, был зол от утомления, да и по природе не был добрым, а потому, надавив еще раз на больной орган, произнес:
— Конец тебе приходит! Вот что!
Если бы он обернулся на этой фразе к окну, то, вероятно, заметил бы, как дернулось у девушки плечико, то, что повыше, к которому склонилась голова. Но врач поворотился чуть позже и чмокнул от удивления губами. Всю обнаженную спину девушки закрывали волосы. С вороным отливом, они отражали свет комнатной лампочки и все же еще были недостаточно длинны, чтобы целиком скрыть наготу, оставались округлые завершения ягодиц, которые чуть было не свели с ума уставшего мужчину своим бесстыдным намеком.
— Конец тебе! Конец! — процедил он.
— Что значит конец? — не понял Митя.
— То и значит, умираешь ты!
— Как это?
— Так, — врач что-то вколол в зад Петрову и грубо вытащил шприц обратно, повредив в мягком месте какой-то сосудик, отчего из-под бледной кожи протекла каплей кровь. — Как все! Цирроз!
Он быстро собрал свой чемодан и, стараясь не глядеть в сторону окна, вышел прочь.
После того как хлопнула входная дверь, Митя Петров начал умирать. Он это отчетливо понял и так похолодел нутром, что изо рта вышел дымок, как от жидкого азота.
Несмотря на сделанный врачом укол, грузчик почувствовал подступы какой-то грандиозной боли, какой не испытывал прежде и о которой даже не помышлял. Он сжался от страха, забыв натянуть после укола штаны, хотел было завыть, но родил лишь сип.
Она подошла неслышно и села рядом.
Митя открыл глаз, вытаращенный от ужаса, увидел Жанну и схватил ее за руку с такой силой, что мог бы, наверное, сломать кость. Но на лице девушки не дрогнул и мускул единый, она открыто улыбалась, и пахло от нее чем-то свежим и успокаивающим.
— Боюсь! Боюсь! — зашептал Митя.
Она покивала в знак согласия.
— Болит! Болит!
Еще раз кивнула.
— Ы-ы-ы-ыыы… — провыл грузчик надрывно. — Не хочу подыхать! Сука смерть! Тварь беззубая!!!
Жанна по-прежнему улыбалась. Ее алые губы приот-крылись, обнажая розовый язык.
— Не бойся, — произнесла девушка негромко.
— Ага, как же! Не ты подыхаешь, а я!
Он опять взвыл, а Жанна слегка наклонилась к нему и прикрыла махровым полотенцем его голый зад с засохшей кровавой каплей.
— Смерть избавит тебя от мучений. Когда твои органы не смогут работать и станут причинять тебе невыносимую боль, смерть все закончит.
Митю стошнило. Его вывернуло и от боли, и от страха одновременно. От этих же двух причин он ничего уже не мог сказать, лишь чувствовал, как задеревенела кожа на голове.
— Смерть не обратная сторона жизни, — продолжила Жанна, и Петрову показалось, что из ее чуть раскосого глаза выкатилась слезинка. — Смерть — это… — она подбирала слова. — Это — как снотворная таблетка… Ты засыпаешь после боли, а там сон…
— Ы-ы-ы-ы-ы…
Петров был не в состоянии воспринимать слова. У него невыносимо болело, рассудок перемешался, на кожу выпрыгнули крупные мурашки, и в паху стало чуть влажно. Митя скрипел зубами, лицо его окончательно теряло цвет, а несколько выпавших ресниц лежали на белых щеках черной щетиной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45