К его удивлению, лютня оказалась цела. Он ласково погладил прохладное дерево, словно успокаивая ее. Сильно болело расшибленное колено. Поднял взгляд. Нет, здесь не взобраться: слишком крутой склон. Он побрел вдоль скальной стены, потом повернул назад — и тут представил себе, как это выглядит со стороны: до смешного нелепо, словно еще слепой щенок мордочкой тычется. Унизительно. Глупо. Все, что угодно, стерпеть можно, но — выглядеть смешным?! — ну уж нет!«Ну и пусть, — вдруг бесшабашно-весело подумал он. — Всем нам дорога в Чертоги Ожидания. Зато посмотрю, каков он — Враг. Может, пропустят — менестрель все-таки…»
Всадники сразу заметили одинокую фигурку — кто-то. прихрамывая, брел по черно-серой равнине. Подъехали поближе; Гелумир положил руку на рукоять меча.— Привет тебе, путник, — говорящий статен и красив: льняные волосы выбиваются из-под шлема, широко расставленные прозрачно-зеленые глаза смотрят с интересом. — Заблудился?Его спутники рассмеялись сдержанно и негромко.— Да нет, — эльф вскинул на всадника дерзкий насмешливый взгляд. — Захотелось вот на Властелина вашего взглянуть: может, примет менестреля?Всадник приподнял бровь:— Петь ему будешь, элда?— А что?..Светловолосый подумал:— Ну, что же… Думаю, ему будет интересно тебя послушать. Садись в седло.
— А… каков он собой?— Кто?— Ну, Владыка ваш…Светловолосый усмехнулся уголком губ:— Увидишь. А ты смелый… Не боишься?— Кого? — дернул плечом эльф.— Моргота, — жестко, раздельно ответил воин, через плечо бросив холодный быстрый взгляд на эльфа. Тот промолчал, и больше они не проронили ни слова до конца пути.— Ангор? Приветствую. Кто это с тобой?— Менестрель.— Ах'къалло?— Синда, из Дориата. Говорит, хочет петь Властелину.— Менестрель… — страж внимательно оглядел Гелумира. — Что ж, входи…— Я сам провожу, — предупреждая вопрос, сказал Ангор и кивнул эльфу — идем, мол.Все происходящее казалось невозможным. Может, ловушка? Неужели так просто — добраться до Врага, и все рассказы о подвигах Берена — ложь? И хоть бы один урк попался — так нет же, только люди. Странные люди. Непонятные. Спокойные, молчаливые. Ни тени неприязни. Оружие не отняли — почему?— Мы бы знали, если бы ты решил причинить кому-то здесь зло. Твердыня бы знала это, — непонятно сказал Ангор. Гелумир вздрогнул: вслух, что ли, он задал вопрос?..— Подожди здесь, я скажу ему. — Ангор исчез за высокой двустворчатой дверью.Эльф растерянно вертел головой: это и есть — Ангбанд? Наваждение, что ли? Было ощущение, что — вот сейчас очнешься; только почему-то видение никак не исчезает.— Войди. Он ждет тебя.Гелумир вздрогнул: задумавшись, даже не услышал, как вернулся Ангор. Не без робости эльф открыл дверь. Недоуменно огляделся, подождал немного, потом обратился к человеку в свободных черных одеждах, стоящему к нему вполоборота:— А где…Человек обернулся. Светлые задумчивые глаза скользнули по лицу эльфа:— Приветствую, менестрель, — голос был глубокий, низкий.Гелумир застыл с широко раскрытыми глазами, совершенно ошеломленный внезапной догадкой.
— А… каков он собой? — Увидишь…
— Ты и есть?..— Я. Ждал другого, да? — Уголок губ дернулся — тень грустной усмешки. Вообще, когда Изначальный говорил, лицо его оставалось неподвижным: шрамы. Двигались только губы.— Ты вырос, — непонятно сказал Властелин. — Выбрал дорогу менестреля? — и, не дожидаясь ответа: — Спой.— Что ты хочешь услышать?— Все равно. Выбери сам. Мне нечасто приходится слышать песни Элдин, - что-то странное было в его голосе.Гелумир не подумал, стоит ли петь эту песню — вот же, Вала сам дал ключ! Пожалуй, баллада о Берене и Лютиэнь была не совсем уместна; но Изначальный слушал, не прерывая — только улыбался как-то странно… Гелумир поймал себя на том, что боится оскорбить этого усталого седого человека с лицом, изорванным шрамами и такими странными глазами… Человека?..— Благодарю, йолло. — Как ты сказал?.. — слово было слишком знакомым; так называли его в видениях те двое.— Ты помнишь? — Взгляд — острый и короткий: вспышка молнии. — Ты не все забыл?— Объясни, — голос не повиновался эльфу.— Постой… не сразу… — Изначальный был взволнован, кажется, не меньше. — Позволь — твою лютню.Менестрель лютню покорно отдал, но невольно отвел глаза, увидев руки Изначального. В этом легенды не лгали. «Не сможет он играть», — подумал с непонятной тоской. Тем более удивился, когда услышал первый аккорд, чистый и звучный.Мелодия была медленной, светлой и напевной, как чистая глубокая река. И удивительно знакомой.— Колыбельная? — шепотом.— Да… А — вот это?Чуткие пальцы пробежали по струнам, сплетая нить пронзительно-печальной музыки. Губы эльфа дрогнули. Он услышал слова песни, не сразу поняв, что поет он сам.Андэле-тэи кор-эмеЭс-сэй о анти-эмеАр илмари-элларАр Эннор Саэрэй-алло…О'ллаис а лэтти ах-энниэАндэле-тэи кори'м…Я подарю тебе мир мой -родниковую воду в ладонях,звездную россыпь жемчужин,светлое пламя рассветного Солнца…В сплетении первых цветовя подарю тебе сердце…Чужой язык… Чужой? Но ведь я знаю, я помню, я понимал его… Он замер, пораженный, и Изначальный, поняв его смятение, опустил руки.— Еще, — попросил эльф почти умоляюще. — Играй еще…И снова звучала мелодия, печальная и светлая, как серебристая дымка тумана ясным осенним утром; и еще одна, и еще…— Благодарю… Учитель, — шепотом, не сразу вспоминая слова древнего языка: — И-халлэ-тэи, Тано… — Гэлмор-йолло… — Изначальный коснулся пепельных волос эльфа — и тут же отдернул руку. Тот поднял глаза удивленно — и вскрикнул:— Тано!.. Всемогущие Белайн, что же я наделал… твои руки…Вала невольно усмехнулся, услышав такое смешение языков и понятий. Усмешка вышла кривой: искалеченные пальцы свела судорога.— Что мне делать, говори… Как помочь? Как же я мог забыть, глупец…— Не бойся, мне не больно.— Зачем ты лжешь, я же вижу…— Ничего. Главное — ты вспомнил.
— Учитель, кто мои родители? Там — мне говорили, что их убили орки…— Нет, мальчик. Счастье еще, что ты попал к Эглат… Наверное, тебя сочли разумным оставить под опекой Мелиан: ведь она — Сотворенная Ткущего-Видения… Что тебе говорили о твоих родных?— Говорили, что я видел их смерть, когда урчин напали на нас во время Великого Похода. Что госпожа Мелиан погрузила меня в исцеляющий сон…— Что ж, доля правды в этом есть. И она заткала для тебя явь гобеленом видений — как сделал это с другими детьми Ирмо в своих садах. Я видел их… потом. Ты ведь не первый приходишь ко мне.— Значит, я не один такой? Ты расскажешь?..
…Это была дерзость отчаяния — прийти сюда и сказать: я хочу говорить с Владыкой. Думал — тут и убьют, но его пропустили, даже не разоружив. Нет, конечно, он не собирался говорить ни о чем. Государь Нолофинве Аракано, тот, кому он дал клятву верности в сердце своем, благородный и мудрый государь его — пал в поединке с Врагом: он пришел мстить. Не задумывался особенно о том, как осуществить это: если Врага можно ранить, быть может, можно и убить… а не удастся — в лицо ему выкрикнуть слова проклятия. Он не сразу поверил, что это и есть Враг: ни короны, ни несокрушимых доспехов, ни свиты… Но когда взглянул в лицо, снова накатила жгуче-соленая волна ненависти. — Приветствую, Моринготто, Владыка Ангамандо, — глухо сказал он, подчеркнув это: Моринготто, Черный Враг. — Приветствую, элда. — Изначальный поднялся и подошел к эльфу; спросил тихо и мягко: — О чем же ты хотел говорить со мной ? «Думаешь, можешь меня обмануть или разжалобить? — не выйдет, Проклятый!..» — Я хотел сказать… Он ударил быстро — но все же недостаточно быстро: Враг успел перехватить его руку, сильно, до боли сжав запястье. Эльф зарычал от ярости и попытался вырваться — не вышло. — Значит, ты пришел меня убить… — медленно проговорил Изначальный. — Но я ведь бессмертен, йолло. Эльф замер, уже не пытаясь освободиться: — Как. ..ты меня назвал ? — Ты ведь понял. Я не стану тебе мешать. Я заслужил кару именно от тебя, Ахэир. Рука Валы разжалась, но эльф уже не пытался нанести удар. — Какое… имя ты… назвал… — Ведь ты из Эллери Ахэ, из Эльфов Тьмы, мальчик. Твои родные были… моими учениками. Я… — Нет! Ты… нет, ты лжешь… Никогда Элдар не были на твоей стороне!.. — Но это правда. Ты вспомнил свое имя — так вспомни же… — Нет! Замолчи! Я не хочу слышать!.. — Эльф зажал уши ладонями, лицо его исказилось, как от боли. — Ахэир, мальчик мой, выслушай. Ведь ты все-таки пришел… — Я… я хотел… Я ненавижу тебя! Будь ты проклят! И будь проклят я — я не могу уже убить тебя, ну, так бей же, зови своих рабов, я не боюсь, — потому что я буду мстить тебе, пока я жив, слышишь, ты!.. — Успокойся. — Изначальный шагнул к эльфу, заглянул в растерянные глаза — тот отшатнулся в ужасе. Двери распахнулись, и двое стражей ворвались в зал — услышали крик. — Учитель, что… Эльф стремительно обернулся к ним; странно, но, кажется, он успокоился, только в глазах вспыхнул яростный огонь; он вырвал из ножен меч. — Стойте! — властный окрик за спиной. — Оставьте его. Воины одновременно и без колебаний вложили мечи в ножны; один все же сказал: — У него оружие, Учитель. — Да! — оскалился эльф. — И я убью любого, кто попытается приблизиться ко мне! — Тогда уходи сам. Я клянусь — никто не тронет тебя. — Думаешь, я поверю клятве лжеца? Но я не доставлю тебе удовольствия видеть, как мне перережут глотку! Твои псы сдохнут первыми! — с хриплым отчаянным воплем эльф бросился на воинов. — Не убивать. Несколькими минутами позже эльф снова оказался перед Изначальным; только теперь его держали воины, заломив за спину руки. — Трус, подлец! Я не боюсь ни палачей, ни пыток, ни твоих глаз! Тебе не удастся сломить мою душу!.. И — та же смесь растерянности и ненависти в глазах. Изначальный горько усмехнулся: — Ты скорее готов умереть, чем поверить мне. Что ж, я не стану неволить тебя. Калечить твою душу и отнимать волю, — с насмешкой прибавил он. И, обращаясь к воинам: — Пусть уходит. Он свободен. Оружие ему верните. …У подножия поросших редким сосняком гор воин рассек коротким кинжалом ремни, стягивавшие руки эльфа, и бросил на землю рядом его меч: — Иди. И, знаешь… я тебе скажу на прощание: если б не слово Учителя, я убил бы тебя, — человек говорил совершенно спокойно, без тени гнева или ненависти. — Ну, так убей, — глухо откликнулся эльф, не оборачиваясь. — У нас не принято бить в спину, нолдо. Прощай.
… - Тот, кто меня сюда привел… Ангор; он сказал… — Гелумир сдвинул брови, вспоминая: — «Мы бы знали, если бы ты решил причинить кому-то здесь зло. Твердыня бы знала это». Значит, и об Ахэире тоже… знали?— Да.— Почему же пропустили?— А что, скажи, было делать с ним? Убить? Обезоружить и связать?.. Я надеялся, что он вспомнит и поймет. — Изначальный еле заметно вздохнул. — Что ж, он вспомнил. Навряд ли к добру.— Что значит — «Твердыня знает»? — допытывался эльф.— Для каждого из Изначальных… да, ты же не был в Валиноре… Понимаешь, Чертоги — это часть нас самих. Нельзя войти в Сады Ирмо без того, чтобы Ирмо не узнал об этом. И Намо знает обо всех душах в своих Чертогах: ни одна не пройдет мимо него незамеченной, это попросту невозможно. Так и Твердыня для меня…— Значит… о Берене и Лютиэнь ты тоже знал с самого начала? — вот этого Гелумир-Гэлмор никак не ожидал.— Знал. Пограничные отряды следили за ними от Дортонионских Гор. Я понимал, что их ведет: я знаю суть Камней. Оба они, Смертный и Бессмертная, стали Ведомыми Судьбой… как и я, отчасти: их можно было убить, но не заставить свернуть с пути. Потому и Врата были открыты, потому и в Твердыне никто не остановил их… они даже не задались вопросом — почему. Для них все было так, как должно. Я их видел: в них было что-то от людей во власти сна или наваждения… или — Судьбы.— И ты сам отдал им Камень? — в голосе Гэлмора звучало плохо скрытое недоверие.— О, нет! Этого я хотел менее всего. Я мог бы отдать его только сынам Феанаро… и отдал бы — но Судьбе нужно было другое. И князья Голдин тоже были — Ведомыми Судьбой. Боюсь, это предначертание и я не властен изменить. Рано или поздно Судьба придет за мной… — Изначальный говорил с тихой горечью, но тут внезапно поднял голову; глаза его вспыхнули юной яростной гордостью: — Но я не скажу, что она победила меня! И ты, когда увидишь людей Севера, увидишь то, что я успел сделать за эти годы, — ты тоже не скажешь этого!На несколько мгновений Изначальный стал таким, каким помнил его Гэлмор: разгладились морщины на высоком лбу, даже шрамы на лице стали не так заметны. Эльф смотрел на него, ошарашенный этой внезапной переменой, не зная, что сказать.— И… где же теперь Ахэир? — спросил он наконец.— Думаю, в отряде Тени.— Я уже слышал о Тени. Кто он и что за странное прозвище?— Не все сразу, йолло, - в голосе Изначального проскользнула тень улыбки. Смущенно улыбнулся и Гэлмор:— Странно ты меня называешь… Нет, просто никто никогда не говорил… Учитель, можно я останусь здесь? Мне многое нужно еще вспомнить, узнать, понять… Можно?Изначальный кивнул.— И еще: ты меня сразу назвал — Гэлмор. Почему?— Я ведь помню вас всех. И еще — ты похож на своего отца. Только его глаза…— …были синими, да? Да… Ты расскажешь о нем?— Конечно. А как тебя называли в Эгладор?— Гелумир. Ты не знал разве?— Откуда… — взгляд Изначального стал задумчивым. — Конечно… Должно было звучать похоже: здесь не Валинор все-таки, и леса Мелиан — не Сады Лориэн… а имя — не просто имя, Гэлмор ан'Къеллинн, его печать так легко не вытравить…
Он прожил в Твердыне Тьмы долго — покинул ее всего за два года до Войны. Впрочем, о войне тогда почти никто не думал — его просто снова позвала дорога. Учитель сказал на прощание: «Все вы — Странники, йолло». Лютня за спиной, меч на поясе: менестрель Гэлмор, Песнь Дороги. Гэлмор ан'Кьеллинн. АСТ АХЭ: Братья и сестра 531 — 537 годы I Эпохи
"Если говорить о знаке Аст Ахэ, им могла бы стать открытая ладонь. Соприкосновение ладонь-к-ладони — ив просьбе об ученичестве, и в рукопожатии т'айро-ири: моя душа и сердце мое открыты тебе. Говорят — кто коснется ладоней Учителя, связан с ним навсегда, до конца жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78