Фрэн частенько туда ходит, пробирается пр
оулком до открытого пространства. Лауден-плейс Ц пустой прямоугольник
. Раньше там были и качели, и доска-качалка, теперь же осталась только желе
зная лесенка и клочок вытоптанной травы. Фрэн исследует местность. Это к
уда лучше, чем утирать сопливый нос Люки, лучше, чем сидеть на бордюре и см
отреть, как Селеста выделывает свои немыслимые пируэты, лучше, чем ждать,
когда Роза найдет повод ее стукнуть.
А здесь полно сокровищ, по самому краю, где кончается пожухлая трава и нач
инается гравий. Фрэн пристально разглядывает землю, осторожно обходя со
бачье дерьмо, разбитые бутылки, мотки ржавой проволоки, трепещущий на ве
тру бумажный мусор. На асфальте блестят осколки стекла Ц зеленые, корич
нево-бурые, прозрачные, как ледышки. Она выбирает самые лучшие и аккуратн
о складывает их в карман школьного сарафана. Сегодня у Фрэн есть спички. О
на зажигает одну и подносит к лицу. В нос ударяет запах горящего фосфора. П
рисев на корточки, Фрэн чиркает другой. Фрэн обожает этот сладковатый за
пах. Она лижет наждачный бок коробка, ловит вкус убежавшего пламени.
У себя под кроватью Фрэн хранит красную продолговатую коробку. Раньше та
м были шоколадные конфеты, и если ее приоткрыть, то запахнет Рождеством. Т
еперь в пластмассовых формочках лежат ее драгоценности с Площади: зазуб
ренные обломки сапфира, тусклые куски изумруда и один-единственный стек
лянный шарик с бирюзовым глазком. В ознаменование моего появления на све
т она завела еще одну тайную коллекцию в коробке из-под сигар, которую ей
отдал отец. На сей раз это не стекляшки, а окурки. Фрэн собирает их на троту
аре у дома, когда никто не видит. С фильтром и без, из серой папиросной бума
ги и белоснежные ментоловые. Одни раздавлены всмятку каблуком, другие ид
еально ровные, с ободком губной помады по краю. Прежде чем спрятать свои с
окровища, Фрэн с нежностью обнюхивает каждое из них.

Я в доме, вместе с мамой, мне всего месяц, я слабенькая, меня надо держать в т
епле. Мама приносит из спальни сундук и кладет меня в него, укутывает в про
пахшие нафталином одеяла. Потом притаскивает из сарая в кухню ведро с уг
лем, подталкивает его коленом к очагу и останавливается перевести дух. М
ама склоняется к каминной решетке, ворошит обгорелые чурки. Бог знает, ко
гда здесь разводили огонь: пепел на поленьях в каких-то волосах и хлопьях
пыли. Аккуратно скручивая жгутики из газеты, она думает: сегодня должен п
рийти за квартплатой человек от Джо, щепки для растопки отсырели, наверн
яка дымоход давно не чистили. Сундук, когда она тянет его на себя, к очагу, о
ставляет на плитке царапины. Два тонких шрама, прямые, как трамвайные рел
ьсы, останутся навсегда, напоминая о том, что она сделала. Мама ставит сунд
ук под углом к огню: языки пламени будут меня развлекать.
Она поворачивается к столу, режет буханку и напевает высоким пронзитель
ным голосом:
Пойми, глупышка, ты не победишь,
Открой глаза, за ум возьмись.
А наверху отец, снимая галстук с перекладины в шкафу и глядя на свое отраж
ение в зеркале, тоже напевает, вернее, насвистывает. Выглядит он Счастлив
чиком. Сегодня Фрэнки выбрал черный галстук с золотой отстрочкой. Он пер
ебирает пальцами гладкую прохладную ткань, протискивает голову в петлю,
затягивает на шее узел и отворачивает тугой воротник белой рубашки. Заде
рживается у зеркала, шире открывает дверь, чтобы разглядеть себя получше
. Не зеркало, а сущая досада Ц в пятнах, с рыжими разводами. Даже с близкого
расстояния ничего толком не видно. Фрэнки слышит, как мама кричит с порог
а:
Селеста! Дети! Обедать!
Отец надевает пиджак, вытягивает сначала левую руку, потом правую Ц зав
орачивает на обшлага манжеты. Пара золотых запонок с вычеканенным на них
восходящим солнцем Ц единственная оставшаяся у него драгоценность. Он
берет их с туалетного столика, секунду держит на ладони и кладет обратно.
Настолько уж удачливым он себя не ощущает. Снимает с набалдашника спинки
кровати шляпу, тихонько спускается по лестнице, маме в глаза старается н
е глядеть. Идет к зеркалу в гостиной, а она снует между детьми.
Сколько раз тебе говорить, руки вымой! Фрэнки, ты сегодня увидишь Карлотт
у? А ну, положи на место! Ешь давай. Фрэнки! Фрэнки, повторяет одними губами о
тец, шагнув к зеркалу. Фрэнки, повторяет он, поправляя тугой узел галстука.

Ты меня слышишь? Ц кричит мама.
Он уходит, говорит Селеста, широко шагая через кухню к двери в гостиную, и
смотрит на отца в упор. У них одинаковый, твердый как сталь взгляд черных г
лаз, одинаково упрямые квадратные подбородки. Селеста держит поднос с са
ндвичами высоко над головой, чтобы ни Роза, ни Марина не дотянулись. Отец,
заметив ее в зеркале, заговорщицки усмехается Ц ей одной. Она усмехаетс
я в ответ и возвращается в кухню.
Сначала руки вымойте, орет Селеста, отвешивая подзатыльники Розе и Марин
е, которые пытаются ухватить по куску. И опять: Мам, скажи, чтобы они руки вы
мыли.
Чтобы руки вымыли, машинально повторяет мама. В кухне становится слишком
жарко Ц и огонь горит, и от мамы так и веет дурным настроением. Она распах
ивает заднюю дверь, приставляет к ней стул, и в дом врывается поток свежег
о ветра. Пламя в очаге пляшет на сквозняке. Наверху громко хлопает дверь.

Мама насыпает в плошку что-то серое для Люки, льет молоко, размешивает. Ее
злость стекает по ложке прямо в Люкину еду. Меня кормят грудью Ц я злость
получаю из другого источника. Мама сердится и на себя: ей необходимо, чтоб
ы пришла Карлотта с очередной посылкой от Сальваторе, где будет кукурузн
ый пирог с мясом или, может, кусочек жареной курицы. Она швыряет слова в лю
бого, кто их поймает.
Вот уж не думала, что когда-нибудь захочу снова увидеть эту жирную харю, г
оворит она про Карлотту и усаживает Люку в ее стульчик. Селеста смеется
Ц она считает, что так про собственного ребенка говорить нельзя, даже ес
ли это правда.
А где Фрэн? Ц спрашивает, спохватившись, мама.

Отец перемещается от зеркала к буфету и, затаив дыхание, выдвигает ящик. О
н не сводит глаз с дверного проема, следит за тенями на стене кухни, а рука
шарит внутри: счета, расписки, вязание. Все обещания позабыты, Фрэнки дума
ет только о Скачках. Пальцы нащупывают кончики спиц, добираются до прохл
адной поверхности Жестянки из-под печенья. Рука скользит под крышку, и… в
от они, жирные на ощупь банкноты. Фрэнки мусолит края Ц немного, но все-та
ки, Ц быстро вытаскивает их и засовывает в карман. Каких-то пять секунд
Ц и все в порядке. Облизнув губы горячим языком, он задвигает ящик и снова
принимается насвистывать.
Фрэнки, ты меня слышишь? Ты Карлотту увидишь?
В дверях появляется мама, стоит, размахивая ложкой.
А куда это, собственно, ты собрался?
Она заметила и лучший костюм, и шляпу.
Фрэнк!
В голосе укор.
Пойду прогуляюсь, отвечает он.

* * *

На Бьют-стрит одиннадцать кафе, и ни одно из них отцу не принадлежит. Боль
ше не принадлежит Ц с момента моего рождения. Родители спорят, чья в этом
вина. Она обвиняет его, он меня, а я пока что никого обвинять не могу. Но дайт
е срок, и все счета я предъявлю Джо Медоре.
Только вот Джо Медоре много чего принадлежит. Почти все в округе: на одной
улице Ц два типовых дома-близнеца; разумеется, наш дом; а еще Ц четыре ка
фе на Бьют-стрит, из которых последнее приобретение Ц «Лунный свет».
Мимо него мама вынуждена ходить каждый день. Она нашла себе работу в пека
рне рядом со складом пиломатериалов. Это даже не пекарня, а скорее фабрик
а, где делают сотнями пухлые белые булки. Мама вытаскивает их из печи лопа
ткой на длинной металлической ручке. У нее всегда ночная смена. Всякий ра
з, отправляясь в пекарню или возвращаясь на рассвете домой, она хочешь не
хочешь проходит мимо «Лунного света», видит светящиеся огни, людей в зал
е. Бывает, вдруг пахнет горячей выпечкой, и тогда маме до смерти хочется ми
ндального пирожного Сальваторе. До нее доносится и музыка Ц одинокий го
лос на излете ночи, но чаще всего она слышит звон монет, перекатывающихся
в кармане Джо Медоры. Проходя мимо окон, она бормочет себе под нос проклят
ья.
Отец идет сейчас той же дорогой, сворачивает с улицы в проулок, к Площади.
Сквозь дыру в заборе Фрэн узнает его силуэт, склоненную набок голову, под
ставленную под солнце, и прячется. Поначалу Фрэн решает, что он пришел отв
ести ее домой на обед, но тут же замечает, что сегодня он какой-то другой. В
черных волосах серебрится седина, он похлопывает по колену шляпой, зажат
ой в руке, и заливисто свистит. Она наблюдает за ним, словно это кто-то пост
оронний, так, случайный прохожий. Фрэн пригибается, пробирается по грязи
вдоль забора и укрывается за кустом.
Отец не видит Фрэн. Взгляд его устремлен вдаль. Он представляет изящный к
руп и сильные ноги лошади. Вот на кого я поставлю. Один-единственный разок
, и все. Придворный Шут. Два к тридцати.
Фрэнки идет мимо кафе на Бьют-стрит, то и дело кивая знакомым или вскидыва
я в приветствии руку со шляпой. Это Тропа Фрэнки. Большинством ресторано
в и кафе здесь владеют его друзья-приятели Ц моряки с грузовых кораблей,
которые решили отдохнуть от моря, да так здесь и застряли. Отец тоже здесь
застрял, на время. Однако, в отличие от других мальтийцев, в городе жить не
стал Ц не может он без соленого запаха порта. И когда говорит о своем кора
бле, который еще придет, имеет в виду настоящую удачу, выигрыш сто к одному
, верняк. С замиранием сердца он предвкушает тот день, когда сможет исчезн
уть отсюда раз и навсегда, прихватив с собой мешок денег.
Но сегодня еще не тот день. Сегодня Ц день, когда я обгорела.

* * *

Она была абсолютно уверена. На сто процентов. Но деньги пропали. Мама выта
скивает ящик, он падает из рук на пол, оттуда вываливаются какие-то бумаги
, журналы, медный колокольчик, сломанная рамка, заброшенное вязание Ц чт
о-то небесно-голубое. Встав на колени, она роется в счетах, а рядом стоит от
крытая Жестянка. Может, она их еще куда положила? Мама окидывает взглядом
комнату: на каминной полке две фотографии в рамочках, черный отцовский г
ребень, а посредине Ц гипсовый фавн с ехидной ухмылкой. И рядом Ц оранже
вая книжка квартирных квитанций, тощая и пустая.
Селеста, кричит она, судорожно шаря по полу, ты в буфет не лазила?
Селеста стоит с Люкой на руках над мамой, и лицо у нее испуганное. Она сажа
ет Люку в кресло, опускается на корточки.
Нет. Это он. Опять.
Будто мама сама не знает. Селеста встает, вставляет в буфет пустой ящик, со
бирает бумаги, кладет их на место.
За ум возьмись… запевает неожиданно мама и горько смеется. Это пугает Се
лесту еще больше.
Мам, что же делать-то?
Мама отвечает не сразу. Она прислушивается, не стучат ли в дверь.
Ума не приложу, сообщает она потолку. Просто ума не приложу.
И Селесте:
Уведи детей, Сел. Нечего им здесь под ногами путаться.
Селеста снимает со спинки стула пальтишко Люки, опускается на колени, за
совывает одну ручку в рукав, потом другую.
Пошли, говорит она Розе и Марине. Идем, поищем Фрэн.

Мама отодвигает стул от двери, садится. Мы обе глядим на оранжевые языки п
ламени. Она рассматривает раковину, квадратный стол, усыпанный хлебными
крошками, газовую плиту. Духовка притягивает к себе: вот бы засунуть туда
голову. Но вместо этого мама роняет голову на колени. Болит нога Ц она сту
кнулась о буфетный ящик, вывалившийся из рук. Ее глаза следят за расплыва
ющимся по икре синяком.

* * *

Фрэнки проходит «Ресто» Домино, «Топ-кафе» Тони, Дом Моряка. Идет мимо пар
икмахерской, над которой полощется на ветру красно-белый тент. За ней Ц «
Лунный свет», справа от входа Ц новая неоновая вывеска. Здесь пахнет све
жей краской, а на красной двери теперь выведен силуэт женщины в обтягива
ющем платье и на высоченных каблуках. Фрэнки не сбивается с шага, не повор
ачивает головы: он глядит строго вперед, на глянцевый квадрат тени под мо
стом. Как раз есть время выпить перед встречей с Леном Букмекером стакан
чик газировки.

* * *

Мои сестры отправляются на поиски Фрэн. Солнце исчезло, его согнал с неба
резкий ветер, и на его месте теперь жирная туча. Она проплывает над стеной
в конце улицы, и остатки голубого неба заволакивает серым. Роза, которая т
ащится позади коляски, Селесты, Марины, несет в согнутой руке два Селести
ных теннисных мячика. На углу она останавливается, смотрит вслед сестрам
, свернувшим в проулок, и, выждав, кидается к стене дома номер девять.
Роза со всей силы швыряет сначала один мячик, потом другой: первый поймал
а, а второй не успела. Ударившись о кирпич, он бьется о дверь дома номер чет
ыре и, отскочив, летит прямо в окно дома номер один. Там живут Джексоны. Мяч
ик бесшумно катится по мостовой и бухается в сточную канаву. Роза стоит и
ждет, зажав оставшийся мячик в кулаке. Ноги ее готовы бежать. И она бежит.

* * *

Лен Букмекер сидит в кафе спиной к окну: беспокоиться нечего, его никто не
увидит, поскольку полгода назад окно разбили. Хозяин заколотил его куско
м фанеры. На стороне, обращенной к улице, он написал:

БАР Мики
Работаем допоздна.
Чай, кофе, прохладительные напитки

Прохладительный напиток Лена Ц если кто спросит Ц лимонад с газировко
й. Мики добавил туда наперсток некой жидкости, которая может сойти за вис
ки. На столе перед Леном высокий стакан с бледно-желтой отравой, в котором
медленно оседает ядовитая пена. Он отодвигается в сторону Ц подальше о
т сквозняка, пробирающегося через неплотно прибитую фанеру. За спиной на
чинают дробно, как копыта, стучать капли дождя. Он лезет во внутренний кар
ман за блокнотом.
Лен человек неприметный. Маленький, тоненький, как газетный лист, на глад
ком коричневом черепе жалкие остатки волос. Он кладет блокнот на колени:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32