Но бьет наповал. Отправить из него на тот свет можно не хуже, чем из сорокапятки.– Пистолет-малютка, – повторил Карелла.– Легкий, как пушинка, – добавил Хейз. – Можно носить в кармане пиджака. Или в дамской сумочке.– Разве это не женский пистолет, Пит? – спросил Карелла.– Совсем не обязательно, Стив, – отозвался Крониг. – Конечно, женщины им пользуются. Но и мужчины тоже. Примерно пятьдесят на пятьдесят. Зато уж кольт сорок пятого калибра точно не для женщин.– Значит, либо женщина, либо мужчина? – мрачно произнес Карелла.– М-да, – протянул Крониг и, взглянув на Кареллу, добавил с улыбкой: – Другие варианты мы решительно отметаем.Когда детективы вышли из Главного управления, Карелла обратился к напарнику:– Тебе раньше приходилось иметь дело с криминалистами?– Случалось, – сказал Хейз.– Тогда почему ты был так суров с Питом?– Разве? Я и не заметил.– И все-таки тебя что-то рассердило.– Ученая лекция о баллистике, – сказал Хейз.– Это его работа.– Его работа – сообщить нам марку и калибр оружия, из которого застрелили Анни Бун. Меня не интересует, каким образом он пришел к своим выводам. А наша работа – искать убийцу, а не слушать, развесив уши, лекции о том, как работают криминалисты.– Иногда и лекции бывает полезно послушать, – сказал Карелла.– Ты собираешься податься в криминалисты?– Нет, но если ты точно представляешь себе, что делает профессионал, ты не станешь требовать от него невозможного.– Благородная позиция, – сказал Хейз. – Но я не люблю тратить время попусту.– Иногда, чтобы раскрыть убийство, приходится тратить время. Теперь мы знаем, что стреляли из кольта двадцать пятого калибра. Не самый распространенный калибр. А воры и грабители, с которыми мы имеем дело, предпочитают тридцать второй или тридцать восьмой. У вас в тридцатом участке было по-другому?– Да нет, примерно то же самое.– Стало быть, надо покопаться в картотеке оружия. Пит прочитал нам лекцию, но я не в претензии, слушал с удовольствием.– Каждому свое, – обронил Хейз.– Правильно. Там, в тридцатом, тебе часто приходилось расследовать убийства?– Не очень.– Не очень?– Там вообще редко случались убийства.– Серьезно?– Серьезно.– И все-таки как часто?– Ну что ты пристал, Карелла?– Мне просто интересно.– По части убийств я вам в подметки не гожусь.– Почему?– Ты не хуже моего знаешь, что такое тридцатый участок. Там живут богачи. Большие шикарные дома со швейцарами. Типичное преступление – квартирная кража. Ну, и уличное ограбление. Бывают попытки самоубийства, иногда удачные, проституция – на высоком уровне. Но с убийствами туговато.– Сколько их через тебя прошло?– Вряд ли можно считать те случаи, когда грабитель запсиховал и убил хозяина квартиры, а мы его застукали на месте преступления. Если же говорить о настоящих убийствах...– Конечно, о настоящих. И сколько их было?– Шесть.– В неделю?– Нет.– В месяц, что ли?– Да нет же. Я проработал в тридцатом участке четыре года. За это время у нас было шесть таких убийств.– Ты шутишь?– Нет.– И сколько из них ты расследовал?– Ни одного.– Ясно, – сказал Карелла и улыбнулся.– Ты доволен?– Чем?– Тем, что доказал.– Что доказал?– То, что я в этом ни черта не смыслю.– Ничего я не собирался доказывать.– Насчет убийств у меня опыта маловато, это верно. Почему-то мне всегда казалось, что убивают только в северном и южном районах.– Если бы мы все убийства, что происходят в нашем восемьдесят седьмом участке, подарили ребятам из Главного управления, им пришлось бы объявлять дополнительный набор.– Ладно. В убийствах я профан. Договорились?– Договорились. Чего ещё ты не знаешь?– Восемьдесят седьмого участка.– Понятно.– И тебя тоже.– Стивен Луис Карелла. Детектив второго класса, тридцать четыре года, работаю в полиции тринадцать лет. Женат на Тедди, она глухонемая. Мы очень счастливы. Я люблю свою работу. Принимал участие в расследовании сорока одного убийства и прочих преступлений, которые совершаются в этом городе. За свою жизнь я совершил две грубейшие ошибки: наступил на гранату в Италии и позволил подстрелить себя в прошлое Рождество. Оба раза я выжил, но впредь таких глупостей не совершу. Рапорт окончен.– Да ты молодец!– Среди овец.– Учился в колледже?– Два с половиной года. Но Шекспир с Чосером меня доконали.– Из армии тебя уволили по состоянию здоровья?– Да. А как ты догадался?– Если человек работает в полиции тринадцать лет и два с половиной года он проучился в колледже, на армию у него остается немного времени. В семнадцать ты окончил школу, год проучился в колледже, был призван в армию, получил ранение, был комиссован, затем ещё полтора года в колледже, потом поступил в полицию. Верно?– Ты прямо читаешь мою анкету, – не без удивления сказал Карелла.– Ну что ж, теперь я знаю, кто такой детектив Стив Карелла.– Пожалуй. А кто такой детектив Коттон Хейз?– Интересного мало, – сказал Хейз.– Но все-таки?– Скучно рассказывать.– Так же скучно, как и слушать Пита Кронига?– Примерно.– Я хочу дать тебе один совет, Хейз.– Какой совет?– Я, наверное, не самый лучший полицейский в мире, – сказал Карелла. – Просто я стараюсь делать свое дело, вот и все. Но мне доводилось расследовать убийства, и Сэм Гроссман с лаборантами очень часто мне помогали, хотя иногда их помощь ни к чему. Случается, что все зависит от твоих ног, от осведомителей, от своих арифметических способностей. Но бывает и так, что все делают криминалисты, а тебе только остается пойти и арестовать убийцу. Поэтому, когда говорит специалист, я слушаю и слушаю внимательно.– Что ты хочешь этим сказать? – спросил Хейз.– То, что уши есть и у тебя. А теперь не выпить ли нам по чашке кофе? Глава 5 Дом 495 по Холл-авеню представлял собой роскошное здание с огромным вестибюлем и четырнадцатью лифтами. Он расположился в самом сердце издательского мира, между двумя огромными универмагами.У Клинга было такое ощущение, будто он умер и вознесся на небеса.Он был счастлив выбраться из 87-го участка. Оказавшись в центре Айсолы, он испытывал почти забытое радостное чувство. Правда, перед Рождеством он приезжал сюда за покупками со своей невестой Клер; но сейчас стоял июнь, и казалось, что Рождество было сто лет назад. Приятно было вновь оказаться на Холл-авеню, смотреть на деловых мужчин с портфелями, на спешащих в конторы симпатичных аккуратных мс лодых женщин в хорошо сшитых костюмах. Это была прек раснейшая часть города, и каждый, оказавшись здесь, понимал, что находится в центре огромного совершенного города.Погода стояла идеальная. Лето ещё толком не началось, и воздух был по-весеннему свеж. Так и хотелось снять туфли и пошлепать босиком по мокрой траве. Клинг с сожалением вспомнил, что пришел сюда по делу. Но так или иначе он был рад оказаться на Холл-авеню.Он вошел в дом под номером 495 и подошел к указателю Теодор Бун, комната 1804. Клинг взглянул на часы. Было два часа пятьдесят минут. Он двинулся к лифту. Клинг совершенно не был похож на полицейского. Одетый в серые брюки И легкий пиджак в полоску, светловолосый и широкоплечий, с уверенной и размашистой походкой, он напоминал скорее молодого скандинава, приехавшего в Америку изучать банковское дело.Он подошел к лифтам. Миновав те, которые везли до 12-го этажа, он подошел к скоростной секции, откуда можно было добраться на этажи с 14-го по 22-й. Клинг усмехнулся: в современном деловом здании в центре современного города суеверно отсутствует тринадцатый этаж.Он вошел в ближайший лифт и сказал:– Восемнадцатый, пожалуйста.Лифтер нажал кнопку и спросил:– Как там погодка?– Просто блеск.– Я никогда не бываю на свежем воздухе. Сижу день-деньской взаперти. С восьми утра до пяти вечера. Как в тюрьме: света белого не вижу. Я и обедаю здесь же. Приношу еду с собой и съедаю в нашей каморке. Я крот.Клинг сочувственно покивал головой.– Это город кротов, да будет вам известно. Я знаю людей, которые приезжают на работу подземкой и через подземный переход попадают к себе. Я-то по меньшей мере дважды в день, утром и вечером, прохожу два квартала. А они вообще никогда не ходят. В любую погоду – хоть тебе солнце, хоть дождь – идут подземным переходом, потому что так быстрее. Обедают в кафе под землей, а потом кончают работу и опять шагают подземным переходом к поезду. Они вообще не бывают в городе. Я хоть прохожу два квартала. Ну, как там на улице?– Отлично, – сказал Клинг.– Значит, на восемнадцатый?– Именно.– И вот так день-деньской, – сказал лифтер. – Вверх-вниз, вверх-вниз. Только вверх и вниз и больше никуда. Я крот. Вертикальный крот. Лучше уж быть кондуктором на подземке. Тогда бы я стал горизонтальным кротом. Они хоть изредка видят белый свет. В Калм-Пойнте или в Риверхеде поезд выходит на поверхность. Я же только и знаю, что катаюсь вверх и вниз. Значит, на улице хорошо?– Очень хорошо, – сказал Клинг.– Когда я шел на работу, тоже было неплохо. Вы работаете на свежем воздухе?– Время от времени.– Это здорово, – сказал лифтер. – Непременно подыщу себе такую работу, чтоб не взаперти. Например, дворником. Все на свежем воздухе.– Зимой холодновато, – сказал Клинг. Это прозвучало для лифтера откровением.– Вообще-то верно, ничего не скажешь. – Лифт плавно остановился. – Восемнадцатый этаж! – возвестил лифтер. Дверь распахнулась.– Благодарю вас, – сказал Клинг и вышел из лифта.– Не за что, – крикнул ему вдогонку лифтер. Дверь снова закрылась, и лифт двинулся вниз.Клинг улыбнулся и отправился на поиски комнаты 1804. Он прошел по коридору и остановился перед двустворчатой застекленной дверью. Открыв одну из створок, он вошел в приемную, маленькую, но изысканно обставленную. За столом в углу сидела секретарша.– Мне к мистеру Буну, – сказал ей Клинг.– Как доложить?– Скажите, что пришел детектив Клинг. Девушка вскинула на него глаза:– Вы действительно детектив?– Да.– Одну минутку.Нажимая на кнопку на переговорном устройстве, она по-прежнему не спускала с Клинга глаз.– Я слушаю, – раздался голос, по которому Клинг сразу узнал Теодора Буна.– К вам детектив Клинг, сэр, – сообщила секретарша, по-прежнему поедая его взглядом.– Скажите, что я жду его в студии.– Слушаю, сэр. – Она выключила переговорное устройство и сказала: – Пожалуйста, мистер Клинг. Вот сюда и прямо по коридору, последняя дверь.– Благодарю вас, – отозвался Клинг. – Направо или налево?– Что?– Я говорю: направо или налево по коридору?– А! – улыбнулась девушка. – По коридору налево.– Благодарю, – ещё раз повторил Клинг.Он вышел из приемной, повернул налево и прошел по коридору до самого конца. Там он открыл дверь и оказался в большой комнате. У дальней её стены было возвышение, задрапированное черным бархатом. На бархате возлежала девушка в леопардовой шкуре. На неё были направлены шесть прожекторов и камера. С камерой возился человек. Другой человек расдравлял? бархатные складки. Слева от камеры, скрестив руки на груди, стоял третий.– Хорошо бы снять её снизу, Тед, – сказал тот, что стоял скрестив руки.– Я сделаю так, как ты мне скажешь, – ответил Тед. – Это же твоя реклама.– Да, снизу будет лучше. Пусть у читателя создастся впечатление, будто она глядит на него сверху.– Зачем?– Мне так больше нравится.– Но в рекламе сказано: "Смотрит с обожанием на тех, кто после бритья пользуется лосьоном «Леопард», – сказал Бун. – Стало быть, надо снимать сверху.– Пожалуй, ты прав, – согласился человек со скрещенными руками.– А почему бы мне не смотреть снизу вверх? – подала голос девица в леопардовой шкуре. – Я так лучше получаюсь.– А я хочу, чтобы ты смотрела сверху вниз.– Но это же глупо! – возразила девица.– Прелесть моя, – сказал человек со скрещенными руками. – Тебе платят сорок долларов в час, чтобы ты позировала, а не занималась художественным руководством. Когда я сочту, что тебе лучше смотреть снизу вверх, я тебе об этом скажу, а пока я хочу, чтобы ты смотрела сверху вниз на того, кто откроет журнал, и мой друг мистер Бун снимает тебя снизу, чтобы подчеркнуть это впечатление.– Для меня это какая-то загадка, – не унималась девица. – В рекламе же ясно сказано: «Смотрит с обожанием». Значит, снизу вверх.Клинг кашлянул.Бун повернул голову.Никто не назвал бы его красавцем, но все же лицо у него было привлекательным. Ростом он, скорей всего, не вышел, волосы слишком темные и густые, а черты лица неправильные, как у боксера. Но повернулся он с такой удивительной легкостью, что Клинг понял: у этого гибкого и широкоплечего человека отличная координация движений и, надо полагать, хорошо тренированное тело десантника. Глядя прямо на Клинга блестящими карими глазами, Бун быстро направился к нему, протягивая руку.– Детектив Клинг? – осведомился он.– Да, – сказал Клинг. – Надеюсь, я не помешал?– Ни в коем случае! – сказал Бун и, обернувшись, спросил: – Карл, ты не против, если мы сделаем маленький перерыв?– Я плачу королеве джунглей всего-навсего сорок долларов в час, – заметил тот, что стоял, скрестив руки на груди.– А я бы с удовольствием сделала перерыв, – откликнулась девица. – Это очень утомительно – все время таращиться в пол.– Давайте, валяйте, – сказал Карл, опуская руки. – Делайте перерывы. Учитесь смотреть сверху вниз. Учитесь смотреть сверху вниз, создавая впечатление, будто вы смотрите снизу вверх.– Для этого надо быть циркачом, – вставила девица.– Порой мне кажется, что я и есть циркач, – сказал Карл. Клинг с Буном отошли в сторону. Бун вытащил из кармана пачку сигарет и протянул Клингу.– Хотите?– Спасибо, нет.Бун вытряс из пачки сигарету и закурил. Он выпустил кольцо дыма, вздохнул и сказал:– Кто её убил?– Мы не знаем? – признался Клинг.– Чем я могу помочь?– Вы можете помочь, ответив на кое-какие вопросы, если, конечно, ничего не имеете против.– Нет, отчего же, – сказал Бун и затянулся. – Начинайте.– Сколько времени вы были женаты?Бун не стал долго подсчитывать и тотчас ответил:– Пять лет, два месяца и одиннадцать дней.– Вы все так точно помните?– Это было самое счастливое время в моей ждзни.– Правда?Лицо Клинга оставалось непроницаемым. Он вспомнил, что говорила ему миссис Травайл, но и бровью не повел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17