Эд Макбейн: «Выбор убийцы»

Эд Макбейн
Выбор убийцы


87-й полицейский участок – 05


OCR Денис
Оригинал: Ed McBain,
“Killer's Choice”

Перевод: С. Белов
Эд МакбейнВыбор убийцы Глава 1 В винном магазине запах стоял – будь здоров.Весь пол был усыпан бутылочными осколками, сверкавшими весело, словно трубы духового оркестра. Под ногами, напоминая тонкий прозрачный ледок, позвякивали стекляшки помельче и покрупней, круглые плоские донышки и бутылочные горла с зазубренными краями. Казалось, что по витринам и полкам пронесся разрушительный ураган. Восьмидолларовое виски и дешевое красное вино по двадцать пять центов за бутылку соединились на полу в демократическом коктейле. На того, кто решался переступить порог, обрушивался крепкий запах спиртного, растекавшегося по деревянному полу ручейками; они замедляли свой бег, наталкиваясь на запруды из битого стекла, и разливались в маленькие пахучие озерца.Среди бутылочных осколков и луж из вина и виски лежала девушка с полуоткрытым ртом. У неё были рыжие волосы и огромные, расширенные смертью глаза. В неё выстрелили четыре раза, и кровь все ещё текла на пол, смешиваясь с вином. Ее длинные мокрые волосы разметались по полу. Тело и одежда как будто пропитались алкоголем.Находиться в магазине было не так-то просто. Прибывшие на место происшествия полицейские в иных обстоятельствах не отказались бы опрокинуть стаканчик-другой, но сейчас алкогольные пары били в нос, обжигали горло и легкие, кружили голову, несмотря на то, что входная дверь была распахнута, а на улице дул легкий июньский ветерок.Стив Карелла с облегчением выскочил на улицу. Он любил посидеть за бутылкой виски с приятелями, но терпеть не мог, когда ему в лицо дышали перегаром, а в магазине воняло так, словно компания алкоголиков, гогоча и перебивая друг друга, рассказывала скверный анекдот.Скверный анекдот заключался в том, что на полу лежала убитая рыжеволосая девушка. Это скверно в любое время года, но сейчас особенно – в июне, в этом месяце свадеб, когда все пробуждается к жизни и когда весенняя свежесть встречается с летним теплом. Стиву Карелле очень нравилось жить на белом свете, и он, как человек великодушный, был готов делить эту радость с другими людьми. По роду занятий ему часто приходилось иметь дело со смертью, чаще всего внезапной, но он так и не научился, в отличие от многих своих товарищей по работе, относиться к ней с холодным равнодушием. Карелла ценил в человеке достоинство. Люди дрались, напивались, блевали и сквернословили, но все же оставались людьми, пока держались на ногах.Из давно забытого курса антропологии, прослушанного когда-то в колледже, в голове у Кареллы вдруг всплыла фраза: «Человек стоит особняком, ибо только он стоит на двух ногах». Наверное, у этой сентенции могут быть разные толкования, но Карелле было важно одно: человек тогда человек, когда он на своих двоих. Смерть сбивает его с ног и лишает чувства собственного достоинства. Мертвецу наплевать, в каком виде у него пробор. Мертвую девушку в магазине не волновало, что у неё из-под юбки торчит комбинация. Смерть превращает человека в бесформенную груду плоти. Еще недавно это была женщина, которая смеялась, целовала любимого, поправляла сбившийся чулок и красила губы с той сосредоточенностью, которая присуща только женщинам. Глядя на то, чем она стала, Карелла чувствовал, как его охватывают печаль и ощущение какой-то трагедии, смысла которой он ещё не осознал.Он был рад снова оказаться на улице.Тем временем у входа в магазин полиция проводила симпозиум. Нечто вроде приема для блюстителей порядка. Правда, здесь не подавали напитков, и собирались эти джентльмены не для того, чтобы обсудить последний роман 12-летней девочки-француженки; зато каждый ощущал тут удивительное чувство товарищества, ту непринужденность в отношениях, которая возникает между собратьями по ремеслу.Двух верзил из отдела по расследованию убийств Главного управления звали Моноган и Монро. Оба были одеты в серые фланелевые брюки и твидовые пиджаки спортивного покроя.– Обычно мы такими делами не занимаемся, – сообщил Карелле Моноган.– Только в виде исключения, – сказал Монро.– Шеф приберегает нас для дел посерьезнее, – продолжал Моноган.– Для трудных случаев, – добавил Монро.– Нас не волнуют преступления на любовной почве.– Месть, ревность и все такое прочее, – объяснил Монро.– Нам подавай предумышленные убийства.– Спланированные заранее, – уточнил Монро.– Мы профессионалы экстра-класса, – скромно заметил Моноган.– С нами шутки плохи, – сказал Монро.– Это большая честь для восемьдесят седьмого участка, – с усмешкой сказал Карелла. С самоуверенными здоровяками из Главного управления он говорил спокойно; чувствовалось, что Карелла прекрасно владеет собой. Одет он был в синий шерстяной костюм с белым платочком в нагрудном кармане и в белую рубашку с синим в золотую полоску галстуком. В его чисто выбритом лице с заметными скулами было что-то восточное, и это стало особенно заметным, когда он прищурил карие глаза, глядя на Монро и Моногана. Он явно получал удовольствие от пикировки.– Ваш восемьдесят седьмой участок должен быть польщен, – сказал Моноган.– В высшей степени, – добавил Монро.– Мы в восторге, – признал Карелла.– Все хотят примазаться, – сказал Моноган.– Не сочтите за лесть, – сказал Карелла, – но мы действительно рады, что к нам прибыли лучшие представители отдела по расследованию убийств.– Валяет дурака, – заметил Моноган.– Издевается, – согласился Монро.– Считает, будто их участок сможет обойтись без нашей помощи.– Ему кажется, что мы им не нужны.– А кому-нибудь мы нужны?– Не больше чем дырка в черепе.– Он намекает, что нам лучше, убираться подобру-поздорову.– Он вежливо советует нам отправляться к чертовой бабушке.– Ну и пес с ним, – сказал Моноган. Карелла снова улыбнулся, но затем принял серьезный вид и заглянул в магазин.– Что вы на это скажете? – осведомился он. Моноган и Монро как по команде повернулись к двери и заглянули в магазин. Полицейский фотограф склонился над убитой, распростертой на стеклянном крошеве. Сверкнула вспышка.– У меня такое впечатление, – задумчиво сказал Моноган, – что кто-то тут слетел с катушек. Глава 2 Мейер Мейер явно не успевал на бар-мицву Бар-мицва в иудаизме – праздник по случаю тринадцатилетия, возраста «ответственности перед Богом».

. Это было как дважды два.Жаловаться было не на кого. Он давно уже договорился с лейтенантом, что в день бар-мицвы его не поставят на дежурство, но лейтенант не мог знать, что накануне произойдет убийство. Впрочем, на территории 87-го полицейского участка убийство может случиться в любой день и час, а потому планировать бар-мицвы надо так, чтобы они не совпадали по времени с убийствами.Сам Мейер Мейер не особенно печалился по этому поводу. Праздновалось тринадцатилетие маленького разбойника Билли, которого родные любовно называли Билли-Колотилли. К несчастью, он был сыном родной сестры Мейера Мейера, и дяде следовало бы испытывать теплые родственные чувства по отношению к прелестному крошке. Кроме того, его собственна? супруга успела прожужжать ему все уши о грядущем великом событии. Теперь же она будет целую неделю плакать и рыдать. Не попала на бар-мицву! И всю эту неделю он будет питаться консервами, и в супружеской спальне долго не будет раздаваться скрипа пружин. Такие вот дела...Человек, сидевший напротив Мейера Мейера в дежурной комнате 87-го участка, и не подозревал, что его собеседник может не попасть на праздник в честь очаровательного Билли-Колотилли. Ему было на это плевать. В его винном магазин произошло убийство, и теперь только одно занимало все его мысли и чувства.– Погибло товару на четыре тысячи! – выкрикивал он. – Кто мне заплатит за это? Я сам? Кто возместит мне убытки?– Вы полагаете, мистер Фелпс, что это должен сделать восемьдесят седьмой участок? – осведомился Мейер. Вопрос он задал спокойным, ровным голосом, простодушно глядя на своего собеседника голубыми глазами. Мейер Мейер был очень спокойным человеком. В свое время его отец, считавший себя неоцененным юмористом, решил, что сыграет отменную шутку, если даст своему сыну имя, в точности совпадающее с фамилией. Мейер Мейер, шедевр остроумия, образец благозвучия...Случилось так, что семья Мейеров, ортодоксальных евреев жила в квартале, где, кроме них, евреев было раз-два и обчелся. И если уличные мальчишки не могли найти никакого другого предлога, чтобы отлупить Мейера Мейера, им достаточно было упомянуть вслух его двуствольное имя. Узнав, благодаря отцовской причуде, почем фунт лиха, Мейер обрел и сверхъестественное терпение. Оно не оставило никаких физических следов – если не считать ранней лысины. К тридцати годам голова Мейера стала голой, как бильярдный шар. Теперь ему шел тридцать восьмой год, и он был вынужден пропустить семейное торжество, и вот сейчас, облокотившись на стол, Мейер с присущим ему терпением ждал, что же ответит ему мистер Фелпс.– Ну, а кто, по-вашему, должен за все это платить? – гнул свое Фелпс. – Я? Хватит с меня того, что из моих денег в этом городе полиции платят жалованье. А что я имею взамен? Меня защищают от бандитов? Погибло товару на четыре тысячи долларов, а тем временем...– Погибла девушка, – спокойно поправил его Мейер.– Все это так, конечно, – отозвался Фелпс. – Но известно ли вам, сколько времени мне понадобилось, чтобы поставить заведение на ноги? Магазин, между прочим, не на главной улице, не где-нибудь в самом центре, в огнях рекламы. Но люди идут сюда, потому что у магазина есть репутация – вот в чем дело. В этом районе, да будет вам известно, есть и другие магазины, однако...– Когда вы ушли из магазина вчера вечером, мистер Фелпс? – спросил Мейер.– Не все ли равно когда? Вы видели, что там творится? Вы видели перебитые бутылки? Уничтожено почти все, что было в наличии! Где же был ваш патруль? Перебить столько стекла и не привлечь внимания...– И ещё четыре раза выстрелить, мистер Фелпс. Тот, кто бил бутылки, выстрелил четырежды.– Да, я знаю. Ну, хорошо, поблизости не так много жилых домов, люди могли не услышать звон и выстрелы. Но полицейский – он что, оглох? Куда он вообще подевался? Небось зашел в бар и надрался как свинья!– В тот момент он пошел на другой вызов.– Так что важнее – мой товар или какой-то дурацкий другой вызов?– Ваш товар, вне всякого сомнения, очень важен, мистер Фелпс, – сказал Мейер. – Без него жители нашего участка просто поумирали бы от жажды. Мы, полицейские, никогда не преуменьшали важности винных магазинов. Но в это время за несколько кварталов от вашего заведения одного человека пытались ограбить. Патрульный не в состоянии заниматься двумя преступлениями одновременно.– А разве мой магазин не ограбили?– Судя по всему, нет. Насколько я понимаю, деньги из кассы не пропали.– Слава Богу, я оставил Анни только пятьдесят долларов, чтобы ей хватило до закрытия.– Анни работала у вас давно?– Около года.– А что бы вы могли рассказать про...– Господи, весь мой товар! Сколько же это надо денег, чтобы все восстановить!– Так что бы вы могли рассказать про Анни? – продолжал свое Мейер. Его терпение, казалось, вот-вот лопнет.– Про Анни?– Да. Про убитую. Про ту самую девушку, которую мы нашли мертвой на полу магазина в лужах вашего бесценного товара.– Ах, Анни...– Давайте немного поговорим о ней. Если, конечно, вы ничего не имеете против, мистер Фелпс.– Нет, пожалуйста.– Итак, Анни Бун. Вы знали её под этим именем?– Да.– Она работала у вас около года, верно?– Да, около года.– Она была замужем?– Да.– Вы уверены?– Да.– По нашим сведениям, она в разводе.– Ах да. Конечно, в разводе.– У неё один ребенок, так? Когда она работала, ребенок оставался с её матерью?– Да, вроде так. Кажется, у неё мальчик.– Нет, – сказал Мейер. – Девочка.– Девочка? Да, действительно, – девочка.– Анни было тридцать два года, не так ли, мистер Фелпс?– Да. Тридцать два или тридцать три.– А вы женаты, мистер Фелпс.– Я?– Вы.– Я думал, мы говорим об Анни.– Сначала мы говорили об Анни. Теперь говорим о вас.– Да, женат.– И давно?– Четырнадцать лет.– Дети есть?– Нет.– Сколько вам лет, мистер Фелпс?– Сорок один.– Ладите?– Не понял.– Я говорю, с женой ладите? – повторил Мейер.– Разумеется. Что за вопрос!– Не надо так раздражаться, мистер Фелпс. Далеко не все мужья ладят со своими женами.– Лично у меня с женой прекрасные отношения. И я не понимаю, зачем вам это надо знать? Какое отношение это все имеет к погрому?– В первую очередь нас интересует убийца, мистер Фелпс.– В таком случае я должен быть на седьмом небе от счастья, что Анни погибла. Иначе полиция вообще не обратила бы внимания на разгромленный магазин – мол, совершенные пустяки, стечение обстоятельств.– Не следует так упрощать, мистер Фелпс, – сказал Мейер. И вдруг спросил: – У вас есть револьвер?– Что?– Револьвер. Пистолет. Оружие.– Нет.– Вы уверены в этом?– Конечно.– Учтите, мы можем проверить.– Я понимаю, что вы можете проверить... – Фелпс вдруг осекся, как человек, внезапно осознавший, что угодил впросак. Он ошалело уставился на Мейера и скривил лицо, отчего брови его поползли вверх. – Что вы сказали?Мейер только хмыкнул в ответ.– Вы случайно не меня подозреваете? По-вашему, я мог совершить убийство?Мейер грустно кивнул головой.– Вы попали в точку, мистер Фелпс. * * * В кабинете лейтенанта Бирнса стоял человек ростом под метр девяносто и весом около девяносто килограммов. У него были голубые глаза, тяжелый квадратный подбородок с ямочкой посередине и рыжие волосы, только над левым виском, куда его однажды ударили ножом, виднелась седая прядь – она появилась после того, как рана зарубцевалась. Нос абсолютно прямой, рот красиво очерчен. Была в его облике какая-то надменность, словно он не одобрял ни лейтенанта Бирнса, ни его кабинета, ни Стива Кареллу, стоявшего рядом.– Стив, – начал Бирнс, – это... это... – Лейтенант загляну в листок, который он держал в правой руке. – Это Коттон Хейз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17