Призывая благословение Божие, прошу всех граждан державы российской по
дчиниться Временному правительству, по почину Государственной Думы во
зникшему и облеченному всей полнотой власти впредь до того, как созванно
е в возможно кратчайший срок, на основе всеобщего, прямого, равного и тайн
ого голосования Учредительное Собрание своим решением об образе правл
ения выразит волю народа.
Михаил».

После отречения великий князь поселился возле Гатчины, не принимал реши
тельно никакого участия в политической жизни страны и жил там до середин
ы марта 1918 г., когда по инициативе местного большевистского комитета был а
рестован, препровожден в Петроград и затем вскоре сослан в Пермскую губе
рнию.
Первоначально ходили слухи, что около половины июля 1918 года ему, вместе с п
реданным секретарем-англичанином, удалось бежать от большевиков; с тех
пор об участи его никто ничего определенного не знает. Все розыски, произ
веденные органами Южного и Сибирского правительств и по инициативе вдо
вствующей императрицы не привели к достоверным результатам. Точно такж
е со стороны большевиков не было дано никаких официальных разъяснений. П
озднейшие исследования, однако, заставляют думать, что «освобождение» я
вилось провокацией, великий князь увезен был тайно большевиками, убит не
далеко от Перми, и тело его спущено под лед.
Эта таинственность исчезновения великого князя родила много легенд и в
ызвала даже появление в Сибири самозванцев. Летом 1918 года, ко времени перв
ых успехов Сибирской армии распространился широко по советской России
и Югу слух о том, что сибирские войска ведет против большевиков великий к
нязь Михаил Александрович. Газеты печатали его манифест. Периодически э
ти слухи и печатание апокрифических манифестов в провинциальной печат
и, преимущественно крайней правой, возобновлялись даже в 20-м году (в Крыму).

Нужно заметить, впрочем, что когда летом 1918 года киевские монархисты вели
сильную кампанию за придание антибольшевистскому военному движению мо
нархического характера, они отказались от легитимного принципа, как по н
екоторым соображениям персонального свойства кандидатов, так Ц в отно
шении Михаила Александровича Ц и потому, что он «связал себя» торжестве
нным обещанием перед Учредительным Собранием.
Учитывая всю создавшуюся к марту 1917 года обстановку, я прихожу к убеждени
ю, что борьба за оставление власти в руках императора Николая II вызвала б
ы анархию, падение фронта и окончилась бы неблагополучно и для него, и для
страны; поддержка регентства Михаила Александровича была бы проведена
с некоторой борьбой, но без потрясений и с безусловным успехом. Нескольк
о труднее, и все же возможным представлялось утверждение на престоле Мих
аила Александровича, при условии введения им широкой конституции.
И члены Временного правительства и Временного комитета, за исключением
Милюкова и Гучкова, терроризованные Советом рабочих депутатов и переоц
енивая силу и значение возбужденной солдатской и рабочей массы Петрогр
ада, взяли на себя большую историческую ответственность Ц убедить вели
кого князя отказаться от немедленного восприятия верховной власти.
Дело не в монархизме и не в династии. Это Ц вопросы совершенно второстеп
енные. Я говорю только о России.
Трудно, конечно, сказать, насколько прочна и длительна была бы эта власть,
какие метаморфозы испытала бы она впоследствии, но, если бы только на вре
мя войны она сберегла от распада армию, весь ход дальнейшей истории русс
кой державы мог бы стать на путь эволюции и избавиться от тех небывалых п
отрясений, которые ныне ставят вопрос о дальнейшем ее существовании.


* * *

7 марта Временное правительство постановило «признать отрекшегося имп
ератора Николая II и его супругу лишенными свободы и доставить отрекшего
ся императора в Царское Село». Выполнение этого постановления в отношен
ии императрицы возложено было на генерала Корнилова, что впоследствии н
е могли ему простить ортодоксальные монархисты. Как странно: Александра
Федоровна после объявления ей об аресте, высказала удовлетворение, что э
то было сделано славным генералом Корниловым, а не кем-либо из членов нов
ого правительства…
В отношении государя, исполнение правительственного распоряжения возл
ожено было на четырех членов Государственной Думы.
8 марта, простившись со Ставкой, государь уехал из Могилева, при гробовом м
олчании собравшегося на вокзале народа; в последний раз его провожали по
лные горючих слез глаза матери.
Чтобы понять казавшееся странным отношение правительства к государево
й семье во время пребывания ее и в Царском Селе, и в Тобольске, нужно напом
нить следующее обстоятельство: невзирая на то, что за все 7 с половиной мес
яцев власти Временного правительства не было ни одной серьезной попытк
и к освобождению арестованных, они пользовались исключительным вниман
ием Совета рабочих и солдатских депутатов; и в заседании Совета 10 марта то
варищ председателя Соколов при полном одобрении собрания докладывал: «
вчера стало известным, что Временное правительство изъявило согласие н
а отъезд Николая II в Англию и даже вступило об этом в переговоры с британс
кими властями без согласия и без ведома исполнительного комитета совет
а рабочих депутатов. Мы мобилизовали все находящиеся под нашим влиянием
воинские части и поставили дело так, чтобы Николай II фактически не мог уе
хать из Царского Села без нашего согласия. По линиям железных дорог были
разосланы соответствующие телеграммы… задержать поезд с Николаем II, бу
де таковой уедет… Мы командировали своих комиссаров… отрядив соответс
твующее количество воинской силы с броневыми автомобилями, и окружили А
лександровский дворец плотным кольцом. Затем мы вступили в переговоры с
Временным правительством, которое санкционировало все наши мероприяти
я. В настоящее время бывший царь находится не только под надзором Времен
ного правительства, но и нашим надзором»…
1 августа 1917 года царская семья была отправлена в Тобольск, а после утвержд
ения в Сибири советской власти император с семьей был перевезен в Екатер
инбург, и там, подвергаясь невероятному глумлению черни, мучениями и сме
ртью своею и своей семьи[
Убийство произошло в ночь с 16 на 17 июля 1918 года.
] Ц заплатил за все вольные и невольные прегрешения против русско
го народа.
Когда во время второго Кубанского похода, на станции Тихорецкой, получив
известие о смерти императора, я приказал Добровольческой армии отслужи
ть панихиды, этот факт вызвал жестокое осуждение в демократических круг
ах и печати…
Забыли мудрое слово: «мне отмщение и аз воздам»…


Глава VI. Революция и армия. Ц
Приказ № 1

События застали меня далеко от столицы, в Румынии, где я командовал 8-м арм
ейским корпусом. Оторванные от родины, мы, если и чувствовали известную н
апряженность политической атмосферы, то не были подготовлены вовсе ни к
такой неожиданно скорой развязке, ни к тем формам, которые она приняла.
Фронт был поглощен своими частными интересами и заботами. Готовились к з
имнему наступлению, которое вызывало совершенно отрицательное отношен
ие к себе у всего командного состава нашей 4-ой армии; употребляли все уси
лия, чтобы ослабить до некоторой хотя бы степени ту ужасную хозяйственну
ю разруху, которую создали нам румынские пути сообщения. Где-то, в Новорос
сии, на нашей базе всего было достаточно, но до нас ничего не доходило. Лош
ади дохли от бескормицы, люди мерзли без сапог и теплого белья, и заболева
ли тысячами; из нетопленных румынских вагонов, не приспособленных под бо
льных и раненых, вынимали окоченелые трупы и складывали, как дрова, на ста
нционных платформах. Молва катилась, преувеличивая отдельные эпизоды, в
олновала, искала виновных…
Местами, в особенности на фронте 9-ой армии, на высоких горах, в жестокую ст
ужу, в холодных землянках по неделям жили на позиции люди Ц замерзавшие,
полуголодные; с огромным трудом по козьим тропам доставляли им хлеб и ко
нсервы.
Потом с большим трудом жизнь как будто немного наладилась. Во всяком слу
чае, едва ли когда-нибудь в течение отечественной войны, войскам приходи
лось жить в таких тяжких условиях, как на Румынском фронте зимою 1916Ц 17 года
. Я подчеркиваю это обстоятельство, принимая во внимание, что войска Румы
нского фронта сохранили большую боеспособность и развалились впоследс
твии позже всех. Этот факт свидетельствует, что со времен Суворовского ш
вейцарского похода и Севастополя не изменилась необыкновенная выносли
вость русской армии, что тяжесть боевой жизни не имела значения в вопрос
е о моральном ее состоянии и что растление шло в строгой последовательно
сти от центра (Петрограда) к перифериям.
Утром 3-го марта мне подали телеграмму из штаба армии «для личного сведен
ия» о том, что в Петрограде вспыхнуло восстание, что власть перешла к Госу
дарственной Думе, и что ожидается опубликование важных государственны
х актов. Через несколько часов телеграф передал и манифесты императора Н
иколая II и великого князя Михаила Александровича. Сначала было приказан
о распространить их, потом, к немалому моему смущению (телефоны разнесли
уже весть), задержать, потом, наконец, Ц снова распространить. Эти колеба
ния, по-видимому, были вызваны переговорами Временного комитета Государ
ственной Думы и штаба Северного фронта о задержке опубликования актов, в
виду неожиданного изменения государем основной их идеи: наследование п
рестола не Алексеем Николаевичем, а Михаилом Александровичем. Задержат
ь, однако, уже не удалось.
Войска были ошеломлены Ц трудно определить другим словом первое впеча
тление, которое произвело опубликование манифестов. Ни радости, ни горя.
Тихое, сосредоточенное молчание. Так встретили полки 14-ой и 15-й дивизий ве
сть об отречении своего императора. И только местами в строю непроизволь
но колыхались ружья, взятые на караул, и по щекам старых солдат катились с
лезы…
Спустя некоторое время, когда улеглось первое впечатление, я два раза со
бирал старших начальников обеих дивизий, с целью выяснить настроение во
йск, и беседовал с частями. Эти доклады, личные впечатления, донесения сос
едних корпусов, которые я читал потом в штабе армии, дают мне возможность
оценить объективно это настроение. Главным образом, конечно, офицерской
среды, ибо солдатская масса Ц слишком темная, чтобы разобраться в событ
иях, и слишком инертная, чтобы тотчас реагировать на них Ц тогда не вполн
е еще определилась.
Чтобы передать точно тогдашнее настроение, не преломленное сквозь приз
му времени, я приведу выдержки из своего письма к близким от 8 марта :
«Перевернулась страница истории. Первое впечатление ошеломляющее, бла
годаря своей полной неожиданности и грандиозности. Но в общем, войска от
неслись ко всем событиям совершенно спокойно. Высказываются осторожно,
но в настроении массы можно уловить совершенно определенные течения:
1) Возврат к прежнему немыслим.
2) Страна получит государственное устройство, достойное великого народа
: вероятно, конституционную ограниченную монархию.
3) Конец немецкому засилию, и победное продолжение войны».
Отречение государя сочли неизбежным следствием всей нашей внутренней
политики последних лет. Но никакого озлобления лично против него и проти
в царской семьи не было. Все было прощено и забыто. Наоборот, все интересов
ались их судьбой и опасались за нее.
Назначение Верховным главнокомандующим Николая Николаевича и его нача
льником штаба генерала Алексеева было встречено и в офицерской и в солда
тской среде вполне благоприятно.
Интересовались, будет ли армия представлена в Учредительном Собрании.

К составу Временного правительства отнеслись довольно безучастно, к на
значению военным министром штатского человека Ц отрицательно, и тольк
о участие его в работах по государственной обороне и близость к офицерск
им кругам сглаживали впечатление.
Многим кажется удивительным и непонятным тот факт, что крушение вековог
о монархического строя не вызвало среди армии, воспитанной в его традици
ях, не только борьбы, но даже отдельных вспышек. Что армия не создала своей
Вандеи…
Мне известны только три эпизода резкого протеста: движение отряда генер
ала Иванова на Царское Село, организованное Ставкой в первые дни волнени
й в Петрограде, выполненное весьма неумело и вскоре отмененное, и две тел
еграммы, посланные государю командирами 3-го конного и гвардейского кон
ного корпусов, графом Келлером[
Убит в Киеве в 1918 году петлюровцами.
] и ханом Нахичеванским. Оба они предлагали себя и свои войска в расп
оряжение государя для подавления «мятежа»…
Было бы ошибочно думать, что армия являлась вполне подготовленной для во
сприятия временной «демократической республики», что в ней не было «вер
ных частей» и «верных начальников», которые решились бы вступить в борьб
у. Несомненно, были. Но сдерживающим началом для всех их являлись два обст
оятельства: первое Ц видимая легальность обоих актов отречения, причем
второй из них, призывая подчиниться Временному правительству, «облечен
ному всей полнотой власти», выбивал из рук монархистов всякое оружие, и в
торое Ц боязнь междуусобной войной открыть фронт. Армия тогда была посл
ушна своим вождям. А они Ц генерал Алексеев, все главнокомандующие Ц пр
изнали новую власть. Вновь назначенный Верховный главнокомандующий, ве
ликий князь Николай Николаевич, в первом приказе своем говорил: «Установ
лена власть в лице нового правительства. Для пользы нашей родины я, Верхо
вный главнокомандующий, признал ее, показав тем пример нашего воинского
долга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11