Эта декларация носила слишком явные следы давления «параллельной» вла
сти. Последняя, в свою очередь, издала воззвание, в котором, между прочим, г
оворилось: «…в той мере, в какой зарождающаяся власть будет действовать
в направлении осуществления этих обязательств и решительной борьбы со
старой властью, демократия должна оказать ей свою поддержку», и далее: «р
ади успеха революционной борьбы, надо проявить терпимость и забвение не
существенных проступков против демократии тех офицеров, которые присо
единились к той решительной и окончательной борьбе, которую вы ведете со
старым режимом».
Как известно, той же демократической властью накануне был издан приказ №
1.
«Я часто мечтал об этой революции, которая должна была облегчить тяготы
нашей войны Ц говорит Людендорф[
«Меs sоuvеnirs dе Guеrrе».
]. Вечная химера! Но сегодня мечта вдруг исполнилась непредвиденно.
Я почувствовал, что с меня спала очень большая тяжесть. Но я не мог предпол
ожить, что она станет могилой для нашего могущества».
Важнейший деятель Германии Ц страны, так много поработавшей для отравл
ения души русского народа, пришел к позднему сознанию, что «наше моральн
ое падение началось с началом русской революции»…


Глава V. Революция и царская
семья

Государь Ц одинокий, без семьи, без близких, не имея возле себя ни одного
человека, которому мог или хотел довериться, переживал свою тяжелую драм
у в старом губернаторском доме в Могилеве.
Вначале Протопопов и правительство представляли положение серьезным,
но не угрожающим: народные волнения, которые надо подавить «решительным
и мерами». Несколько сот пулеметов были предоставлены в распоряжение ко
мандовавшего войсками петроградского округа генерала Хабалова; ему и п
редседателю совета министров, князю Голицину, расширены значительно пр
ава в области подавления беспорядков; наконец, утром 27 с небольшим отрядо
м двинут генерал Иванов, с секретными полномочиями Ц полноты военной и
гражданской власти, о которой он должен был объявить по занятии Царского
села. Трудно себе представить более неподходящее лицо для выполнения по
ручения столь огромной важности Ц по существу Ц военной диктатуры. Дря
хлый старик, честный солдат, плохо разбиравшийся в политической обстано
вке, не обладавший уже ни силами, ни энергией, ни волей, ни суровостью… Вер
оятно вспомнили удачное усмирение им Кронштадта в 1906 году.
Просматривая впоследствии последние донесения Хабалова и Беляева[
Военный мин
истр.
], я убедился в полной их растерянности, малодушии и боязни ответств
енности.
Тучи сгущались.
26 февраля императрица телеграфировала государю: «Я очень встревожена по
ложением в городе»… В этот же день Родзянко прислал историческую телегр
амму: «Положение серьезное. В столице анархия. Правительство парализова
но. Транспорт, продовольствие и топливо пришли в полное расстройство. Ра
стет общее недовольство. На улицах происходит беспорядочная стрельба. Ч
асти войск стреляют друг в друга. Необходимо немедленно поручить лицу, п
ользующемуся доверием страны, составить новое правительство. Медлить н
ельзя. Всякое промедление смерти подобно. Молю Бога, чтобы в этот час отве
тственность не пала на венценосца». Эта телеграмма послана была Родзянк
о и всем главнокомандующим, с просьбой поддержать его.
27-го утром председатель Думы обратился к государю с новой телеграммой: «П
оложение ухудшается, надо принять немедленно меры, ибо завтра будет уже
поздно. Настал последний час, когда решается судьба родины и династии».
Трудно думать, что и в этот день государь не отдавал себе ясного отчета о
катастрофическом положении; вернее, он Ц слабовольный и нерешительный
человек Ц искал малейшего предлога, чтобы отдалить час решения, фаталис
тически предоставляя судьбе творить неведомую волю…
Во всяком случае, новое внушительное представление генерала Алексеева,
поддержанное ответными телеграммами главнокомандующих на призыв Родз
янко, не имело успеха, и государь, обеспокоенный участью своей семьи, утро
м 28 февраля поехал в Царское село, не приняв никакого определенного решен
ия по вопросу об уступках русскому народу.
Генерал Алексеев Ц этот мудрый и честный патриот Ц не обладал достаточ
ной твердостью, властностью и влиянием, чтобы заставить государя решить
ся на тот шаг, необходимость которого сознавалась тогда даже императриц
ей, телеграфировавшей 27-го: «уступки необходимы».
Два дня бесцельной поездки. Два дня без надлежащей связи, осведомленност
и о нараставших и изменявшихся ежеминутно событиях… Императорский пое
зд, следуя кружным путем, распоряжением из Петрограда дальше Вишеры проп
ущен не был и, после получения ряда сведений о признании гарнизоном Петр
ограда власти Временного комитета Государственной Думы, о присоединен
ии к революции царскосельских войск, Ц государь велел повернуть на Пск
ов.
Вечером 1 марта в Пскове. Разговор с генералом Рузским; государь ознакоми
лся с положением, но решения не принял. Только в 2 часа ночи 2-го, вызвав Рузс
кого вновь, он вручил ему указ об ответственном министерстве. «Я знал, что
этот компромисс запоздал, Ц рассказывал Рузский корреспонденту, Ц но
я не имел права высказать свое мнение, не получив указаний от исполнител
ьного комитета Государственной Думы, и предложил переговорить с Родзян
ко»[ Сhеssin. Lа г
еvоlution russе.
].
Всю ночь телеграфные провода передавали разговоры, полные жуткого, глуб
окого интереса, и решавшие судьбы страны: Рузский с Родзянко и Алексеевы
м, Ставка с главнокомандующими, Лукомский[
Генерал-квартирмейстер ш
таба Верховного Главнокомандующего.
] Ц с Даниловым[
Начальник штаба Северного фронта (Рузского).
].
Во всех Ц ясно сознаваемая неизбежность отречения.
Утром 2-го Рузский представил государю мнения Родзянко и военных вождей.
Император выслушал совершенно спокойно, не меняя выражения своего как б
удто застывшего лица; в 3 часа дня он заявил Рузскому, что акт отречения в п
ользу своего сына им уже подписан[
Акт был составлен в Ставке и прислан госуд
арю.
] и передал телеграмму об отречении.
Если верить в закономерность общего исторического процесса, то все же пр
иходится задуматься над фаталистическим влиянием случайных эпизодов
Ц обыщенно-житейских, простых и предотвратимых. Тридцать минут, протек
шие вслед за сим, изменили в корне ход событий: не успели разослать телегр
амму, как пришло сообщение, что в Псков едут делегаты Комитета Государст
венной Думы, Гучков и Шульгин… Этого обстоятельства, доложенного Рузски
м государю, было достаточно, чтобы он вновь отложил решение и задержал оп
убликование акта.
Вечером прибыли делегаты.
Среди глубокого молчания присутствующих[
Фредерикс, Нарышкин, Рузск
ий, Гучков, Шульгин.
], Гучков нарисовал картину той бездны, к которой подошла страна, и у
казал на единственный выход Ц отречение.
Ц Я вчера и сегодня целый день обдумывал и принял решение отречься от пр
естола, Ц ответил государь. Ц До 3 часов дня я готов был пойти на отречени
е в пользу моего сына, но затем я понял, что расстаться со своим сыном я нес
пособен. Вы это, надеюсь, поймете? Поэтому я решил отречься в пользу моего
брата.
Делегаты, застигнутые врасплох такой неожиданной постановкой вопроса,
не протестовали. Гучков Ц по мотивам сердца Ц «не чувствуя себя в силах
вмешиваться в отцовские чувства и считая невозможным в этой области как
ое-нибудь давление»[
Рассказ В. В. Шульгина.
]. Шульгин Ц по мотивам политическим: «быть может, в душе маленького
царя будут расти недобрые чувства по отношению к людям, разлучившим его
с отцом и матерью; кроме того, большой вопрос, может ли регент принести при
сягу на верность конституции за малолетнего императора!..»
«Чувства» маленького царя Ц это был вопрос отдаленного будущего. Что ка
сается юридических обоснований, то само существо революции отрицает юр
идическую законность ее последствий; слишком шатко было юридическое об
основание всех трех актов: вынужденного отречения императора Николая II,
отказа его от наследственных прав за несовершеннолетнего сына и, наконе
ц, впоследствии Ц передача верховной власти Михаилом Александровичем
Ц лицом, не восприявшим ее, Ц Временному правительству, путем подписан
ия акта, в котором великий князь «просил» всех российских граждан подчин
иться этому правительству.
Неудивительно, что «в общем сознании современников этого первого момен
та, Ц как говорит Милюков, Ц новая власть, созданная революцией, вела св
ое преемство не от актов 2 и 3 марта, а от событий 27 февраля»…
Я могу прибавить, что и впоследствии в сознании многих лиц высшего коман
дного состава, ставивших на первый план спасение родины, в этом вопросе с
оображения юридического, партийно-политического и династического хар
актера не играли никакой роли. Это обстоятельство имеет большое значени
е для уяснения многих последующих явлений.
Около 12 час. ночи на 3 марта, после некоторых поправок, государь вручил деле
гатам и Рузскому два экземпляра манифеста об отречении.


«В дни великой борьбы с внеш
ним врагом, стремящимся почти три года поработить нашу родину, Господу Б
огу угодно было ниспослать России новое тяжкое испытание. Начавшиеся на
родные волнения грозят бедственно отразиться на дальнейшем ведении уп
орной войны. Судьба России, честь геройской нашей армии, благо народа, все
будущее нашего дорогого отечества требуют доведения войны во что бы то н
и стало до победного конца.
Жестокий враг напрягает последние силы, и уже близок час, когда доблестн
ая армия наша совместно со славными нашими союзниками может окончатель
но сломить врага. В эти решительные дни в жизни России сочли мы долгом сов
ести облегчить народу нашему тесное единение и сплочение всех сил народ
ных для скорейшего достижения победы и в согласии с Государственной Дум
ой признали мы за благо отречься от престола государства Российского и с
ложить с себя верховную власть. Не желая расставаться с любимым сыном на
шим, мы передаем наследие наше брату нашему, великому князю Михаилу Алек
сандровичу и благословляем его на вступление на престол государства Ро
ссийского.
Заповедуем брату нашему править делами государственными в полном и нен
арушимом единении с представителями народа в законодательных учрежден
иях на тех началах, кои ими будут установлены, принеся в том ненарушимую п
рисягу во имя горячо любимой родины.
Призываю всех верных сынов отечества к исполнению своего святого долга
перед ним Ц повиновением Царю в тяжелую минуту всенародных испытаний, и
помочь ему вместе с представителями народа вывести государство Россий
ское на путь победы, благоденствия и славы.
Да поможет Господь Бог России. Николай».

Поздно ночью поезд уносил отрекшегося императора в Могилев. Мертвая тиш
ина, опущенные шторы и тяжкие, тяжкие думы. Никто никогда не узнает, какие
чувства боролись в душе Николая II Ц отца, монарха и просто человека, когд
а в Могилеве, при свидании с Алексеевым, он, глядя на него усталыми, ласков
ыми глазами, как-то нерешительно сказал:
Ц Я передумал. Прошу вас послать эту телеграмму в Петроград.
На листке бумаги отчетливым почерком государь писал собственноручно о
своем согласии на вступление на престол сына своего Алексея…
Алексеев унес телеграмму и… не послал. Было слишком поздно: стране и арми
и объявили уже два манифеста.
Телеграмму эту Алексеев, «чтобы не смущать умы», никому не показывал, дер
жал в своем бумажнике и передал мне в конце мая, оставляя верховное коман
дование. Этот интересный для будущих биографов Николая II документ храни
лся затем в секретном пакете в генерал-квартирмейстерской части Ставки.



* * *

Между тем, около полудня 3 марта у великого князя Михаила Александровича,
который с 27 февраля не имел связи со Ставкой и государем, собрались члены
правительства и Временного комитета[
Князь Львов, Милюков, Керенский, Некрасов, Т
ерещенко, Годнев, Львов, Гучков, Родзянко, Шульгин, Ефремов, Караулов.
]. В сущности вопрос был предрешен и тем настроением, которое царило
в Совете рабочих депутатов по получении известия о манифесте, и вынесенн
ой исполнительным комитетом Совета резолюцией протеста, доведенной до
сведения правительства, и непримиримой позицией Керенского, и общим соо
тношением сил: кроме Милюкова и Гучкова Ц все прочие лица, «отнюдь не име
я никакого намерения оказывать на великого князя какое-либо давление»,
в страстных тонах советовали ему отречься. Милюков предостерегал, что «с
ильная власть… нуждается в опоре привычного для масс символа», что «Врем
енное правительство Ц одно Ц может потонуть в океане народных волнени
й и до Учредительного собрания не доживет»[
Милюков. «История второй р
усской революции».
]…
Переговорив еще раз с председателем Государственной Думы Родзянко, вел
икий князь заявил о своем окончательном решении отречься.
В тот же день обнародовано «заявление» великого князя Михаила Александ
ровича:


«Тяжкое бремя возложено на м
еня волею брата моего, передавшего мне императорский всероссийский пре
стол в годину беспримерной войны и волнений народа.
Одушевленный со всем народом мыслью, что выше всего благо родины нашей, п
ринял я твердое решение в том лишь случае воспринять верховную власть, е
сли такова будет воля великого народа нашего, которому и надлежит всенар
одным голосованием через представителей своих в Учредительном собрани
и установить образ правления и новые основные законы государства Росси
йского.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11