https://wodolei.ru/catalog/unitazy/
Мы спешились. Я передал Оско поводья и подошел к хавасам.— Где коджабаши? Коджабаши — сельский староста (тур.).
Я задал этот вопрос командным голосом. Полицейский отдал честь и рапортовал:— Внутри, дома. Желаешь с ним поговорить?— Да.— Я доложу. Скажи мне твои имя и чин.— Я сам доложусь.Отстранив его, я направился к двери. Тут она отворилась, и вышел высокий и худой человек, еще более тощий, чем нищий и Мюбарек.Он был весь закутан в кафтан, прикрывавший даже ступни. На голове его красовался тюрбан, ткань которого лет пятьдесят назад была, наверное, белой. Шея была настолько длинной и тонкой, что я подивился, как она может удерживать голову. Он оглядел меня маленькими глазками без ресниц и спросил:— К кому тебе надо?— К коджабаши.— Это я. А кто ты?— Я иностранец, которому поручено передать тебе одно послание.Он хотел что-то ответить, но не успел, ибо в этот момент во дворе появились сержант со своими людьми и они заголосили:— Аллахи! Валлахи! Вот он!Со всех сторон между тем подпирал народ. Но никто не произнес ни слова, будто мы находились в мечети. Место, где валялась ножками к небу перевернутая скамейка, было для этих людей священно. Может быть, кого-то из них уже наказывали здесь, приковав за голые ноги к деревянной лавке. Такие воспоминания всегда действуют удручающе.Чиновник, вместо того чтобы мне ответить, обратился к сержанту:— Ну что, вы его так и не привезли? Хотите палок? Тут один хавас, запыхавшись от долгого бега, указал на меня пальцем и ответил:— Да вот он!— Что? Это он и есть?— Да!Коджабаши снова повернулся ко мне и оглядел с ног до головы. При этом его голова покачивалась из стороны в сторону, как маятник, а лицо приняло строгое выражение.— Значит, ты и есть арестант?— Я? Нет, я не арестант, — ответил я спокойно.— Но сержант сказал…— Он говорит неправду.— Нет, я правду говорю, это он и есть! — настаивал хавас.— Слышишь? — опять обратился ко мне коджабаши. — А ты называешь его лжецом!— А я говорю тебе, он лжет. Ты видел нас, когда мы въезжали во двор?— Да, я как раз стоял у окна.— Значит, заметил, что мы сидели верхом. Я по своей воле приехал к тебе. Хавасы появились уже позже. Это что — арест?— Да, ты приехал немного раньше, но полиция вас задержала. Так что вы мои пленники.— Ты жестоко ошибаешься.— Я коджабаши и никогда не ошибаюсь. Заруби себе на носу.— Тогда я тебе докажу, что нет такого коджи в мире, которому я позволил бы называть меня своим пленником.Несколько быстрых шагов, и я в седле. Мои спутники мгновенно последовали моему примеру.— Сиди, к воротам? — спросил Халеф.— Нет, мы остаемся, я хочу лишь проехаться. Похоже, вороной понял мои намерения: показал, на что способен, выделывая всевозможные кульбиты.— Закройте ворота! — приказал судья хавасам.— Кто дотронется до ворот, получит копытом! — сказал я с угрозой.Ни один из хавасов не тронулся с места. Коджа повторил приказ — тот же результат. В руках у меня играла плетка. Я проехал так близко от них, что вороной заржал прямо им в лица. Чиновник проворно отскочил, заслонился руками и завопил:— Что ты себе позволяешь? Не знаешь, где находишься?— Я-то знаю. Но зато ты не ведаешь, кто перед тобой. Твой коллега из Салоников — макредж Макредж — судейская должность в султанской Турции.
— сказал бы тебе, как подобает обращаться с тебдили кияфет иледжи — путешествующим инкогнито.Мои слова, сказанные угрожающим тоном, были не чем иным, как хвастовством, которого я никогда не позволил бы себе при других обстоятельствах. Но они оказали необходимое действие, потому как старый баши произнес более любезным тоном:— Ты тебдили? Я же не знал этого. Почему сразу не сказал?— Потому, что ты не интересовался ни моим именем, ни документами.— Так скажи, кто ты.— Потом. Сначала я хочу знать, считаешь ли ты меня по-прежнему своим пленником. А я буду действовать в зависимости от этого.Это заявление повергло его в изумление. Он, властитель Остромджи и ее окрестностей, должен был забрать свои слова обратно! Робко поглядывая на меня, он тянул с ответом. Голова его покачивалась в раздумье.— Итак, ответ, или мы уезжаем.— Господин, — наконец выговорил он, — вас не связывали, не заковывали. Поэтому можно предположить, что вы не арестованы.— Хорошо, этого мне достаточно. Но не вздумай отказываться от своих слов! Я доложу начальству!— Ты знаешь макреджа?— Это не твое дело. Хватит того, что он об этом узнает. Ты посылал за мной. Из этого я заключил, что у тебя есть что сказать мне. Готов выслушать тебя.Забавно было наблюдать за его лицом. Мы явно поменялись ролями. Я разговаривал с ним в буквальном смысле слова сверху вниз, ибо сидел в седле. На его физиономии отражались и гнев, и смущение одновременно. Он беспомощно огляделся и наконец ответил:— Ты ошибаешься. Я вовсе не велел передавать тебе, что собираюсь говорить с тобой, а действительно приказал арестовать тебя.— Ты это сделал? Вот уж не поверил бы. Разве вы не получаете указаний от верховного судьи действовать осмотрительно? Что же послужило основанием для такого решения?— Вы избили одного из моих хавасов, а затем ты подверг смертельной опасности жителя нашего города.— Гм. Видимо, тебя неверно проинформировали. Мы действительно немного поучили одного хаваса, ибо он этого заслуживал, а жителю города я спас жизнь, подхватив его в седло. Мой конь мог затоптать его.— Действительно, это звучит несколько иначе. Интересно, кто сказал правду?— Это лишнее. Разве ты не видишь, что твои слова меня оскорбляют? Мои же слова не должны вызывать у тебя и тени сомнений, а ты еще собираешься проводить расследование! Не знаю, что и думать о твоей вежливости и осмотрительности!Он понял, что его загнали в угол, и отвечал тихо:— Даже если ты прав, расследование все равно необходимо. Надо доказать присяжным, что ты прав.— Ну что ж, давай.— Тогда слезай, я начинаю.Последняя фраза была произнесена громко, так, чтобы все присутствующие могли ее слышать. Люди стали сходиться к нам, чтобы все увидеть лучше своими глазами. Взгляды, которые они на нас бросали, а также обрывки их фраз, сказанных шепотом, говорили мне — мы вызывали у всех уважение: никто еще так не разговаривал с коджабаши!Важный чиновник уселся на стул, принял подобающую позу и повторил свою прежнюю фразу:— Слезай с лошади и прикажи спешиться своим людям. Так надо.— Я целиком согласен с тобой, но, ей-богу, не вижу в этом необходимости.— Как же так? Я же начальство.— В самом деле? Тогда я ничего не понимаю. А кто тогда мировой судья Остромджи?— Тоже я. Я совмещаю обе должности.— А разве наше дело относится к епархии мирового судьи?— Нет, это дело кади.— Значит, я все же прав. Наиб Наиб (наип) — заместитель (тур.).
может принимать решения один, без заседателей. Кади подчиняются код-жабаши и другие. Где же все они? Я вижу только тебя одного!Голова его снова замоталась из стороны в сторону.— Я обычно решаю такие вопросы один.— Если жителей города это устраивает, — это их дело. Я же знаю и уважаю законы падишаха. Ты требуешь уважения к своей власти, которой не обладаешь.— Я позову всех.— Так поспеши, у меня мало времени!— Надо подождать. Неизвестно, где сейчас баш киатиб, а другой, как мне известно, уехал в Уфадиллу и вернется лишь через несколько часов.— Мне это не нравится. Власть не должна заставлять себя искать. Что скажет макредж, когда я ему все это поведаю?— Тебе не надо никому ничего рассказывать. Ты останешься доволен обращением.— Как это? Каким обращением?— Вам понравится.— Послушай, мы сами будем решать, где нам понравится. Если ты нас оставляешь, как ты выражаешься, значит, мы арестованы. А мне это совсем не нравится.— Но закон требует…— Ты создал собственные законы, которых я не принимаю. Согласен ответить на вопросы настоящего суда, но себя лишать свободы не дам. Возвращаюсь в конак и жду там твоего вызова.— Я это запрещаю! — Он поднялся со стула.— А что ты мне сделаешь?— Если ты меня вынудишь, применю силу.— Ба! Ты уже посылал ко мне своих хавасов. Чего они добились? Ничего. И не добьются. Если у тебя остались еще мозги, выйди с юмором из создавшегося положения. Даю тебе слово, что не собираюсь бежать. Буду ждать твоего приглашения.В его интересах было выйти из положения достойно. Подумав, он ответил:— Я, пожалуй, соглашусь на твое предложение, потому, что убедился, что ты порядочный иностранец. Но дай слово, что не убежишь.— Даю слово.— Ты должен пожать мне руку. Это как подпись.— Пожалуйста.Я протянул ему руку и чуть не расхохотался.Когда мы выезжали со двора, люди почтительно расступались перед нами. Османские судьи болезненно следят за непогрешимостью своей репутации, и старый коджабаши не был исключением из правила. Но сегодня его статус подвергся значительному потрясению. То, что это было так, я понял по тоскливому взгляду, которым он проводил нас, скрываясь за дверями своего ведомства.Был и еще один недовольный состоявшимся действом — нищий. Время от времени я бросал на него осторожный взгляд, и каждый раз мне становилось не по себе от его внимательных черных глаз. Мне было ясно: он носит маску, прикидываясь тем, кем на самом деле не является.Ненависть этого человека была не инстинктом, а благоприобретенным рефлексом, это читалось по его лицу. Что я ему сделал? Я был убежден, что вижу его здесь не впервые, но где еще он встречался на моем пути? При каких обстоятельствах? Я беспрерывно думал об этом. Нюх подсказывал мне, что его пребывание здесь находится в какой-то неразрывной связи с нашим заданием, и я дал себе слово не спускать с него глаз.Конечно, и Ибарек, и его родственники были весьма довольны исходом нашего криминального дела. Они осведомились у меня, не боюсь ли я продолжения, и я их успокоил. Я спросил у хозяина, нет ли у него какого-нибудь молчаливого слуги, на которого можно положиться, и он привел мне одного такого. Я тут же направил его во двор баши — наблюдать за нищим. Мне важно было знать, остался ли он там или тут же смотался.Халеф все слышал и спросил меня, зачем я отдал распоряжение наблюдать за нищим.— Мне кажется, он замешан в нашей игре. Разве ты не заметил, какие он бросал на нас взгляды?— Нет, я на него не смотрел.— Так посмотри при случае. Мне кажется, он нам уже встречался.— Где?— К сожалению, не знаю. Где-то далеко отсюда.— Может, ты ошибаешься?— Вряд ли.— Разве может нищий так далеко уйти? Он же не умеет бегать.— Может, он просто притворяется.— О нет! По нему видно, как ему плохо. Часто бывает, что, встретив человека, думаешь, что где-то его уже видел, а потом выясняется, что люди просто похожи.— В самом деле? Как интересно.— Почему?— Потому, что я думаю так же.— Наверное, мы видели кого-то похожего раньше.— Нет, мы видели именно его. Разве ты не заметил, какой взгляд он на меня бросил?— Да, заметил.— Он сам не ожидал меня увидеть, но не смог скрыть своего удивления.— И все-таки ты ошибаешься. Такое случается. Я вот тоже, бывает, ошибаюсь. Человек, которого я спутал с Мюбареком, носил длинную густую бороду.— Это ты точно знаешь?— Да. Если бы у старика была такая густая борода, он был бы на него похож.— А где ты видел этого бородатого мужчину?— Я даже не помню.— Очень интересно! Нам нужно постоянно следить за Мюбареком и нищим. Возможно, нам придется наблюдать за одним и тем же человеком.— Что ты имеешь в виду?— Мне кажется, что Мюбарек и нищий одно и то же лицо.— Сиди, ты серьезно?— Да. Это один и тот же человек.— Быть того не может!— Я тоже так раньше думал, но сейчас укрепляюсь в этой мысли.— Нас предали. Пришел хозяин и сообщил, что коджабаши перевернул весь город, чтобы собрать необходимых чиновников.— Вот ты и увидишь Мюбарека.— А он и есть башкиатиб.— Писец? Кто дал ему эту должность?— Они с ним друзья.— Ну и дела! Если лиса и волк договорились, ягненку конец.— Ты считаешь, что они оба плохие люди?— Да уж никак не хорошие.— Эфенди, ты ошибаешься.— Ах, так? А ты лучшего мнения о вашем коджабаши.— Об этом — нет. Он очень властный и несправедливый. Но он обладает силой, и мы ничего не можем с ним поделать. А что касается Мюбарека, то он командует тут вообще всеми. Если ты не хочешь наделать себе бед, то не говори о нем ничего плохого.— Мне представляется, что он являет собой проклятие этой местности.— Послушай, он ведь святой!— Что-то вроде марабута. Ну уж нет, не согласен.— Он лечит все болезни. Если захочет, может даже разбудить мертвого.— Он что, это сам говорил?— Он уверял нас в этом.— Значит, он бесстыдный лжец.— Господин, никто не должен это слышать.— Я скажу это ему прямо в лицо, если он не может доказать мне обратное.— Тогда ты погиб. Я тебя предупреждал!— Как это погиб?— Он может избавить от смерти, но может и жизнь отнять.— То есть убить?— Нет. Он тебя и пальцем не коснется. Он знает такой заговор, от которого ты сразу умрешь.— То есть он заколдует.— Да. Так оно и есть.— Получается, он одновременно целитель и волшебник! Как это связать? Вы сами себе противоречите.— Ага. Вот идет твой слуга.Вошел посланный мной во двор баши парень и сообщил, что нищий после нашего отъезда исчез.— Ты проследил, куда он пошел?— Да. Он направился на гору. Скорее всего к Мюбареку.— И часто он туда ходит?— Очень часто.— А почему целитель его не лечит?— Откуда я знаю. Наверное, у него есть для этого причины.— А ты видел их когда-нибудь вдвоем? Тот задумался надолго, и потом ответил:— Нет, никогда не видел.— Если нищий так часто туда ходит, значит, они должны о чем-то разговаривать?— Само собой разумеется. Но действительно странно, я их ни разу не видел вместе.— Вот и мне это кажется странно. Но думаю, я скоро найду этому объяснение. Я хочу посмотреть, чем занимается нищий на горе. Можно это устроить?— Он тебя может увидеть?— Нет.— Тогда я тебя проведу. Ты ведь не знаешь местности.— Хорошо, веди нас.Я решил идти с Халефом. Забрав из седельной сумки подзорную трубу, мы пошли за слугой. Он провел нас из двора в сад, за которым начиналась дикая местность. Там он показал нам налево вверх.— Глядите, вон он поднимается. Бедняга делает это очень медленно. Ему нужно полчаса, чтобы добраться до верха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
Я задал этот вопрос командным голосом. Полицейский отдал честь и рапортовал:— Внутри, дома. Желаешь с ним поговорить?— Да.— Я доложу. Скажи мне твои имя и чин.— Я сам доложусь.Отстранив его, я направился к двери. Тут она отворилась, и вышел высокий и худой человек, еще более тощий, чем нищий и Мюбарек.Он был весь закутан в кафтан, прикрывавший даже ступни. На голове его красовался тюрбан, ткань которого лет пятьдесят назад была, наверное, белой. Шея была настолько длинной и тонкой, что я подивился, как она может удерживать голову. Он оглядел меня маленькими глазками без ресниц и спросил:— К кому тебе надо?— К коджабаши.— Это я. А кто ты?— Я иностранец, которому поручено передать тебе одно послание.Он хотел что-то ответить, но не успел, ибо в этот момент во дворе появились сержант со своими людьми и они заголосили:— Аллахи! Валлахи! Вот он!Со всех сторон между тем подпирал народ. Но никто не произнес ни слова, будто мы находились в мечети. Место, где валялась ножками к небу перевернутая скамейка, было для этих людей священно. Может быть, кого-то из них уже наказывали здесь, приковав за голые ноги к деревянной лавке. Такие воспоминания всегда действуют удручающе.Чиновник, вместо того чтобы мне ответить, обратился к сержанту:— Ну что, вы его так и не привезли? Хотите палок? Тут один хавас, запыхавшись от долгого бега, указал на меня пальцем и ответил:— Да вот он!— Что? Это он и есть?— Да!Коджабаши снова повернулся ко мне и оглядел с ног до головы. При этом его голова покачивалась из стороны в сторону, как маятник, а лицо приняло строгое выражение.— Значит, ты и есть арестант?— Я? Нет, я не арестант, — ответил я спокойно.— Но сержант сказал…— Он говорит неправду.— Нет, я правду говорю, это он и есть! — настаивал хавас.— Слышишь? — опять обратился ко мне коджабаши. — А ты называешь его лжецом!— А я говорю тебе, он лжет. Ты видел нас, когда мы въезжали во двор?— Да, я как раз стоял у окна.— Значит, заметил, что мы сидели верхом. Я по своей воле приехал к тебе. Хавасы появились уже позже. Это что — арест?— Да, ты приехал немного раньше, но полиция вас задержала. Так что вы мои пленники.— Ты жестоко ошибаешься.— Я коджабаши и никогда не ошибаюсь. Заруби себе на носу.— Тогда я тебе докажу, что нет такого коджи в мире, которому я позволил бы называть меня своим пленником.Несколько быстрых шагов, и я в седле. Мои спутники мгновенно последовали моему примеру.— Сиди, к воротам? — спросил Халеф.— Нет, мы остаемся, я хочу лишь проехаться. Похоже, вороной понял мои намерения: показал, на что способен, выделывая всевозможные кульбиты.— Закройте ворота! — приказал судья хавасам.— Кто дотронется до ворот, получит копытом! — сказал я с угрозой.Ни один из хавасов не тронулся с места. Коджа повторил приказ — тот же результат. В руках у меня играла плетка. Я проехал так близко от них, что вороной заржал прямо им в лица. Чиновник проворно отскочил, заслонился руками и завопил:— Что ты себе позволяешь? Не знаешь, где находишься?— Я-то знаю. Но зато ты не ведаешь, кто перед тобой. Твой коллега из Салоников — макредж Макредж — судейская должность в султанской Турции.
— сказал бы тебе, как подобает обращаться с тебдили кияфет иледжи — путешествующим инкогнито.Мои слова, сказанные угрожающим тоном, были не чем иным, как хвастовством, которого я никогда не позволил бы себе при других обстоятельствах. Но они оказали необходимое действие, потому как старый баши произнес более любезным тоном:— Ты тебдили? Я же не знал этого. Почему сразу не сказал?— Потому, что ты не интересовался ни моим именем, ни документами.— Так скажи, кто ты.— Потом. Сначала я хочу знать, считаешь ли ты меня по-прежнему своим пленником. А я буду действовать в зависимости от этого.Это заявление повергло его в изумление. Он, властитель Остромджи и ее окрестностей, должен был забрать свои слова обратно! Робко поглядывая на меня, он тянул с ответом. Голова его покачивалась в раздумье.— Итак, ответ, или мы уезжаем.— Господин, — наконец выговорил он, — вас не связывали, не заковывали. Поэтому можно предположить, что вы не арестованы.— Хорошо, этого мне достаточно. Но не вздумай отказываться от своих слов! Я доложу начальству!— Ты знаешь макреджа?— Это не твое дело. Хватит того, что он об этом узнает. Ты посылал за мной. Из этого я заключил, что у тебя есть что сказать мне. Готов выслушать тебя.Забавно было наблюдать за его лицом. Мы явно поменялись ролями. Я разговаривал с ним в буквальном смысле слова сверху вниз, ибо сидел в седле. На его физиономии отражались и гнев, и смущение одновременно. Он беспомощно огляделся и наконец ответил:— Ты ошибаешься. Я вовсе не велел передавать тебе, что собираюсь говорить с тобой, а действительно приказал арестовать тебя.— Ты это сделал? Вот уж не поверил бы. Разве вы не получаете указаний от верховного судьи действовать осмотрительно? Что же послужило основанием для такого решения?— Вы избили одного из моих хавасов, а затем ты подверг смертельной опасности жителя нашего города.— Гм. Видимо, тебя неверно проинформировали. Мы действительно немного поучили одного хаваса, ибо он этого заслуживал, а жителю города я спас жизнь, подхватив его в седло. Мой конь мог затоптать его.— Действительно, это звучит несколько иначе. Интересно, кто сказал правду?— Это лишнее. Разве ты не видишь, что твои слова меня оскорбляют? Мои же слова не должны вызывать у тебя и тени сомнений, а ты еще собираешься проводить расследование! Не знаю, что и думать о твоей вежливости и осмотрительности!Он понял, что его загнали в угол, и отвечал тихо:— Даже если ты прав, расследование все равно необходимо. Надо доказать присяжным, что ты прав.— Ну что ж, давай.— Тогда слезай, я начинаю.Последняя фраза была произнесена громко, так, чтобы все присутствующие могли ее слышать. Люди стали сходиться к нам, чтобы все увидеть лучше своими глазами. Взгляды, которые они на нас бросали, а также обрывки их фраз, сказанных шепотом, говорили мне — мы вызывали у всех уважение: никто еще так не разговаривал с коджабаши!Важный чиновник уселся на стул, принял подобающую позу и повторил свою прежнюю фразу:— Слезай с лошади и прикажи спешиться своим людям. Так надо.— Я целиком согласен с тобой, но, ей-богу, не вижу в этом необходимости.— Как же так? Я же начальство.— В самом деле? Тогда я ничего не понимаю. А кто тогда мировой судья Остромджи?— Тоже я. Я совмещаю обе должности.— А разве наше дело относится к епархии мирового судьи?— Нет, это дело кади.— Значит, я все же прав. Наиб Наиб (наип) — заместитель (тур.).
может принимать решения один, без заседателей. Кади подчиняются код-жабаши и другие. Где же все они? Я вижу только тебя одного!Голова его снова замоталась из стороны в сторону.— Я обычно решаю такие вопросы один.— Если жителей города это устраивает, — это их дело. Я же знаю и уважаю законы падишаха. Ты требуешь уважения к своей власти, которой не обладаешь.— Я позову всех.— Так поспеши, у меня мало времени!— Надо подождать. Неизвестно, где сейчас баш киатиб, а другой, как мне известно, уехал в Уфадиллу и вернется лишь через несколько часов.— Мне это не нравится. Власть не должна заставлять себя искать. Что скажет макредж, когда я ему все это поведаю?— Тебе не надо никому ничего рассказывать. Ты останешься доволен обращением.— Как это? Каким обращением?— Вам понравится.— Послушай, мы сами будем решать, где нам понравится. Если ты нас оставляешь, как ты выражаешься, значит, мы арестованы. А мне это совсем не нравится.— Но закон требует…— Ты создал собственные законы, которых я не принимаю. Согласен ответить на вопросы настоящего суда, но себя лишать свободы не дам. Возвращаюсь в конак и жду там твоего вызова.— Я это запрещаю! — Он поднялся со стула.— А что ты мне сделаешь?— Если ты меня вынудишь, применю силу.— Ба! Ты уже посылал ко мне своих хавасов. Чего они добились? Ничего. И не добьются. Если у тебя остались еще мозги, выйди с юмором из создавшегося положения. Даю тебе слово, что не собираюсь бежать. Буду ждать твоего приглашения.В его интересах было выйти из положения достойно. Подумав, он ответил:— Я, пожалуй, соглашусь на твое предложение, потому, что убедился, что ты порядочный иностранец. Но дай слово, что не убежишь.— Даю слово.— Ты должен пожать мне руку. Это как подпись.— Пожалуйста.Я протянул ему руку и чуть не расхохотался.Когда мы выезжали со двора, люди почтительно расступались перед нами. Османские судьи болезненно следят за непогрешимостью своей репутации, и старый коджабаши не был исключением из правила. Но сегодня его статус подвергся значительному потрясению. То, что это было так, я понял по тоскливому взгляду, которым он проводил нас, скрываясь за дверями своего ведомства.Был и еще один недовольный состоявшимся действом — нищий. Время от времени я бросал на него осторожный взгляд, и каждый раз мне становилось не по себе от его внимательных черных глаз. Мне было ясно: он носит маску, прикидываясь тем, кем на самом деле не является.Ненависть этого человека была не инстинктом, а благоприобретенным рефлексом, это читалось по его лицу. Что я ему сделал? Я был убежден, что вижу его здесь не впервые, но где еще он встречался на моем пути? При каких обстоятельствах? Я беспрерывно думал об этом. Нюх подсказывал мне, что его пребывание здесь находится в какой-то неразрывной связи с нашим заданием, и я дал себе слово не спускать с него глаз.Конечно, и Ибарек, и его родственники были весьма довольны исходом нашего криминального дела. Они осведомились у меня, не боюсь ли я продолжения, и я их успокоил. Я спросил у хозяина, нет ли у него какого-нибудь молчаливого слуги, на которого можно положиться, и он привел мне одного такого. Я тут же направил его во двор баши — наблюдать за нищим. Мне важно было знать, остался ли он там или тут же смотался.Халеф все слышал и спросил меня, зачем я отдал распоряжение наблюдать за нищим.— Мне кажется, он замешан в нашей игре. Разве ты не заметил, какие он бросал на нас взгляды?— Нет, я на него не смотрел.— Так посмотри при случае. Мне кажется, он нам уже встречался.— Где?— К сожалению, не знаю. Где-то далеко отсюда.— Может, ты ошибаешься?— Вряд ли.— Разве может нищий так далеко уйти? Он же не умеет бегать.— Может, он просто притворяется.— О нет! По нему видно, как ему плохо. Часто бывает, что, встретив человека, думаешь, что где-то его уже видел, а потом выясняется, что люди просто похожи.— В самом деле? Как интересно.— Почему?— Потому, что я думаю так же.— Наверное, мы видели кого-то похожего раньше.— Нет, мы видели именно его. Разве ты не заметил, какой взгляд он на меня бросил?— Да, заметил.— Он сам не ожидал меня увидеть, но не смог скрыть своего удивления.— И все-таки ты ошибаешься. Такое случается. Я вот тоже, бывает, ошибаюсь. Человек, которого я спутал с Мюбареком, носил длинную густую бороду.— Это ты точно знаешь?— Да. Если бы у старика была такая густая борода, он был бы на него похож.— А где ты видел этого бородатого мужчину?— Я даже не помню.— Очень интересно! Нам нужно постоянно следить за Мюбареком и нищим. Возможно, нам придется наблюдать за одним и тем же человеком.— Что ты имеешь в виду?— Мне кажется, что Мюбарек и нищий одно и то же лицо.— Сиди, ты серьезно?— Да. Это один и тот же человек.— Быть того не может!— Я тоже так раньше думал, но сейчас укрепляюсь в этой мысли.— Нас предали. Пришел хозяин и сообщил, что коджабаши перевернул весь город, чтобы собрать необходимых чиновников.— Вот ты и увидишь Мюбарека.— А он и есть башкиатиб.— Писец? Кто дал ему эту должность?— Они с ним друзья.— Ну и дела! Если лиса и волк договорились, ягненку конец.— Ты считаешь, что они оба плохие люди?— Да уж никак не хорошие.— Эфенди, ты ошибаешься.— Ах, так? А ты лучшего мнения о вашем коджабаши.— Об этом — нет. Он очень властный и несправедливый. Но он обладает силой, и мы ничего не можем с ним поделать. А что касается Мюбарека, то он командует тут вообще всеми. Если ты не хочешь наделать себе бед, то не говори о нем ничего плохого.— Мне представляется, что он являет собой проклятие этой местности.— Послушай, он ведь святой!— Что-то вроде марабута. Ну уж нет, не согласен.— Он лечит все болезни. Если захочет, может даже разбудить мертвого.— Он что, это сам говорил?— Он уверял нас в этом.— Значит, он бесстыдный лжец.— Господин, никто не должен это слышать.— Я скажу это ему прямо в лицо, если он не может доказать мне обратное.— Тогда ты погиб. Я тебя предупреждал!— Как это погиб?— Он может избавить от смерти, но может и жизнь отнять.— То есть убить?— Нет. Он тебя и пальцем не коснется. Он знает такой заговор, от которого ты сразу умрешь.— То есть он заколдует.— Да. Так оно и есть.— Получается, он одновременно целитель и волшебник! Как это связать? Вы сами себе противоречите.— Ага. Вот идет твой слуга.Вошел посланный мной во двор баши парень и сообщил, что нищий после нашего отъезда исчез.— Ты проследил, куда он пошел?— Да. Он направился на гору. Скорее всего к Мюбареку.— И часто он туда ходит?— Очень часто.— А почему целитель его не лечит?— Откуда я знаю. Наверное, у него есть для этого причины.— А ты видел их когда-нибудь вдвоем? Тот задумался надолго, и потом ответил:— Нет, никогда не видел.— Если нищий так часто туда ходит, значит, они должны о чем-то разговаривать?— Само собой разумеется. Но действительно странно, я их ни разу не видел вместе.— Вот и мне это кажется странно. Но думаю, я скоро найду этому объяснение. Я хочу посмотреть, чем занимается нищий на горе. Можно это устроить?— Он тебя может увидеть?— Нет.— Тогда я тебя проведу. Ты ведь не знаешь местности.— Хорошо, веди нас.Я решил идти с Халефом. Забрав из седельной сумки подзорную трубу, мы пошли за слугой. Он провел нас из двора в сад, за которым начиналась дикая местность. Там он показал нам налево вверх.— Глядите, вон он поднимается. Бедняга делает это очень медленно. Ему нужно полчаса, чтобы добраться до верха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42