– Правда? – Жискар ухитрился выдавить улыбку. – Что ж, Лестер, скажу тебе вот что: даже если манти подобьют «Саламис», есть еще спасательные модули. И честно скажу, перспектива быть подобранным на поле боя привлекает меня больше, чем с блеском выиграть этот чертов бой и с песнями отправиться на расправу к Сен-Жюсту. Если он нервничает сейчас, то представь, как разъярится, когда Новый Париж начнет прославлять «героев, остановивших врага»?
– Грустное, но, к несчастью, чертовски верное заключение, – согласился Турвиль.
– Хорошо еще, что они притормозили с наступлением, – заметил Хонекер.
– Это передышка: перышки чистят, запасы пополняют. Скоро последует новый бросок. Догадываешься, куда?
Собравшиеся невесело рассмеялись. Над совещательным столом светилась во всем своем великолепии голограмма системы Ловат. Пространство вокруг звезды было усеяно огоньками военных кораблей и транспортных судов, орбитальных фортов, спутниковых баз для ЛАКов старого образца. Для обычного противника столь мощная оборона была бы непреодолима. Но все понимали: тот, кто обрушится на Ловат через месяц-другой, сметет всю эту сталь с орбиты, как мусор.
– Жаль, – сказал Турвиль почти шепотом, хотя находился среди людей, за каждого из которых поручился бы собственной жизнью. – Жаль, что мы не можем просто взять да и сдать эту чертову дыру Белой Гавани.
Все взгляды скрестились на нем, и он смущенно пожал плечами.
– Знаю, это… против шерсти. Но господи, даже если забыть о том, что нас ждет в Новом Париже, нельзя же не думать о людях на всех этих кораблях, которые можно считать уже гробами! Скольким десяткам тысяч людей придется погибнуть из-за глупости или упрямства Сен-Жюста, не желающего признать, что война проиграна. И капитулировать.
– Возможно, ты и прав, Лестер, – пробормотал Жискар. – Да что там, определенно прав. Беда в том, что провернуть капитуляцию после того, как Сен-Жюст помог нам своими «подкреплениями», нет никакой возможности.
Он криво усмехнулся, и Турвиль кивнул. В настоящий момент Двенадцатый флот мог похвастаться двумя эскадрами супердредноутов Госбезопасности, командиры которых даже не скрывали, что их истинная задача заключается в надзоре за поведением адмиралов Жискара и Турвиля.
– И даже если бы нам не надо было беспокоиться насчет Хеемскерка и Зальцнера, мы все равно обязаны были бы обсудить вопрос о капитуляции с командирами местных пикетов и узлов обороны. И окажись хоть один из них против…
Он пожал плечами.
– Знаю, – со вздохом откликнулся Турвиль, не сводя глаз с голограммы. – Я ведь не смерти боюсь. Меня бесит мысль, что придется умереть так глупо. Причем даже не по собственной глупости!
– Меня тоже, – признался Жискар и вздохнул. – Вы с Эверардом уже решили, будете разговаривать с офицерами штаба?
– Пока нет, – угрюмо ответил Турвиль. – Все-таки есть шанс, что Сен-Жюст сочтет их слишком молодыми и незначительными фигурами для расстрела, да и Том сделает для них, особенно для Шэннон, все, что в его силах. Кроме того, если я им все расскажу, ситуация может выйти из-под контроля. Особенно меня беспокоит Шэннон: она наверняка попытается что-нибудь предпринять. И наверняка устроит нечто впечатляющее, только это ничего не изменит. Вы, ребята, – он улыбнулся Макинтайру, Тайлер и Тадеушу, – уже сунули свои носы куда не следовало. Но я хочу, чтобы как можно больше моих людей осталось в живых.
– Не вините себя, сэр, – отозвался Эндрю Макинтайр. – Я пытался отговорить Френни. – Он кивнул в сторону Тайлер, но она такая же упрямая, как Шэннон.
– Если вы не возражаете, – подала голос Причарт, – я предпочла бы поразмышлять о том, как нам выпутаться из этой истории целыми и невредимыми.
– Кто же возражал бы? – заметил Хонекер. – Проблема в том, что никто из нас не знает, как это устроить.
– Ну, мудрого и безошибочного плана у меня нет, – признала Причарт, – но бывают ведь непредвиденные обстоятельства? Скажем, случится что-то с Сен-Жюстом? Если он исчезнет из уравнения, все зашатается. Кто станет его преемником? И станет ли кто-то? Если по всей Республике начнется грызня за власть, как поведем себя мы? А что мы будем делать, если Белая Гавань решит обойти Ловат и двинуться прямиком на Новый Париж? – Она натянуто улыбнулась. – Давайте обдумаем все, даже самые бредовые возможности. Глядишь, кто-то натолкнется на блестящую идею.
– Почему бы и нет, – обронил Турвиль, и ухмылка его стала почти такой же свирепой, как в былые времена. – Одно я для себя решил твердо: эти костоломы не доставят меня домой готовеньким к расстрелу. Если кто-то предложит лучший способ им насолить, чем перестрелка с головорезами из ГБ в адмиральской каюте, я полностью за!

Глава 42

Статуя производила на Хонор такое же удручающее впечатление, как и прежде.
Монумент возвышался над широкой лестницей, ведущей от площади к неоклассическому портику Зала Землевладельцев, и на сей раз Харрингтон не могла воспользоваться боковым входом. Нося официальный титул Чемпиона Протектора Бенджамина, она не могла не присутствовать на церемонии приветствия королевы Мантикоры Ключами Грейсона и теперь вынуждена была стоять в тени этой нелепой громадины с Державным Мечом в руках да еще, по возможности, выглядеть торжественно и величаво.
И почему-то она сомневалась, что по части величия может хоть отдаленно сравниться с бронзовым двойником.
Радовало лишь одно: обычно сдержанные грейсонцы были настолько исполнены энтузиазма, что на нее особого внимания не обращали. Огорчало же то, что нынешнее столпотворение было страшно мучительным для служб безопасности обеих звездных наций. Она знала, как расстроен Лафолле из-за того, что протокол не позволяет ему находиться на обычном месте за ее спиной, и с трудом представляла себе, как майор Райс мирится с отлучением от неизменного поста рядом с Бенджамином Мэйхью. Да и полковник Шемай явно не радовалась тому, что за королевой Елизаветой, поднимающейся под восторженные возгласы толпы по усыпанными цветами ступеням, шагает не она, а дипломаты, советники и отцы города Остин-сити. «Правда, спецслужбы свое дело знают», – подумала она, коротко обежав взглядом здания, окружавшие Площадь Землевладельцев. Даже на башнях кафедрального собора разместились группы сотрудников Планетарной безопасности с плазменными ружьями и портативными пусковыми установками зенитных ракет. Военные аэрокары барражировали над площадью, весь район был оцеплен старавшимися держаться не на виду, но готовыми к действию солдатами в боевой броне и с тяжелым оружием.
Все это производило сильное впечатление, однако Хонор подозревала, что в подобном шоу нет никакой необходимости. Правда, против максимальных мер предосторожности никто не возражал: на Грейсоне слишком хорошо помнили попытку лорда Бёрдетта убить Хонор Харрингтон, не говоря уж о всепланетном негодовании и ужасе, вызванном убийством преподобного Хэнкса. Иными словами, прецедент политических убийств на планете существовал, и меры по обеспечению безопасности глав двух государств представлялись вполне оправданными.
Другое дело, что когда Хонор смотрела сверху на ликующую, восторженную толпу, сама мысль о том, что кому-то на Грейсоне может прийти в голову устроить покушение на Бенджамина или Елизавету, казалась донельзя нелепой. На площади собралось не менее сорока, а то и пятидесяти тысяч человек, хотя все они совершенно спокойно могли наблюдать церемонию дома, на голографических дисплеях. Однако люди пришли сюда, на площадь, ибо Грейсон чувствовал себя в особом долгу перед Елизаветой – не только перед ее правительством, но и перед ней лично. В долгу за военные корабли, спасшие планету от масадского вторжения, за кредиты и займы, за техническую помощь, преобразовавшую их общество и их мир. А теперь еще и за неуклонную цепь побед, перебившую наконец хребет Народному флоту.
Войну можно было считать выигранной. В кои-то веки сошлись в выводах и практики, и теоретики… а с ними соглашалась общественность Альянса. Особый прилив гордости Хонор ощущала всякий раз, когда думала об Элис Трумэн, отчаянных командах крохотных ЛАКов и операции «Лютик». Гордилась она и командующим Восьмым флотом, осуществившим неслыханный в истории, неудержимый прорыв в глубь вражеского пространства. Она жалела, что не участвует в наступлении сама, но была уверена, что Хэмиш Александер, Элис, Алистер МакКеон и другие офицеры, которых она знала и с которыми служила, справятся с задачей ничуть не хуже.
А ей выпало находиться на Грейсоне, и она собственными глазами видела, как высоко ценит народ эти победы.
Елизавета и ее свита уже ступили на последний пролет, и мысли Хонор вернулись к настоящему. Время помечтать о Восьмом флоте у нее еще будет, а сейчас ее ждали другие обязанности. С Державным Мечом в руках она шагнула вперед, дабы приветствовать свою монархиню от имени своего сеньора.

* * *

– О Испытующий, как я рад, что все это кончилось, – простонал Бенджамин Мэйхью, падая в кресло.
Не в пример Елизавете он при первой возможности сбросил стеснительное официальное одеяние, переодевшись в слаксы и рубашку с открытым воротом без нелепого, архаичного «галстука». Елизавета была в мантикорском парадном одеянии: впервые за всю историю Зала Землевладельцев в его стенах появилась женщина в брюках. Кое-кого из Ключей это наверняка потрясло, но зато королева чувствовала себя комфортно. Сейчас она ограничилась тем, что скинула фрак, и с улыбкой приняла у Прествика высокий бокал с прохладительным напитком.
– Ваш народ полон… энтузиазма, – заметила она.
Протектор рассмеялся.
– Вы хотите сказать, что мы тут орда бесноватых фанатиков, – уточнил он. – Да, когда смотришь репортажи о сдержанном и суровом народе Грейсона, то не всегда понимаешь, о какой планете идет речь.
– Трудно винить людей за то, что они дают волю чувствам в такой момент, – заметила Хонор со своего кресла.
Она и лорд Прествик были единственными, находившимися в этом помещении землевладельцами, но присутствовали совершенно в ином качестве. Прествик был приглашен как канцлер, а Хонор как Чемпион Протектора (а заодно, по желанию Елизаветы, как герцогиня Харрингтон). Премьер-министр Аллен Саммерваль, само собой, представлял собой королевское правительство.
Услышав слова Хонор, Бенджамин покосился на нее, и она пожала плечами.
– Межзвездная Служба Новостей только что выдала репортаж об очередной катавасии в Новом Париже. Народной Республикой теперь единолично заправляет этот мясник Сен-Жюст. Меня этот факт не радует, да и широкую общественность, полагаю, тоже. Но причины, сделавшие неизбежным его приход к власти, указывают, что оппозиция Комитету куда серьезнее, чем предполагалось… и общий коллапс Республики возможно, самый быстрый путь покончить с этой войной. Кроме того, в той же передаче обнародовали рассекреченную часть донесений графа Белой Гавани.
– То есть вы хотите сказать, что весь этот восторг был вызван отнюдь не моим несравненным обаянием и красноречием? – жалобно спросила Елизавета.
Все, кроме телохранителей, покатились со смеху.
– Думаю, эти факторы сыграли не последнюю роль, – заверил, отсмеявшись, Бенджамин. – Ваша идея с визитом оказалась блестящей. Скажу прямо, на Грейсоне было немало людей, убежденных в том, что вы просто-напросто марионетка. Будучи не в состоянии представить себе, что столь могущественная держава может управляться столь легкомысленным существом, как женщина, они вбили себе в голову, будто за вашим декоративным троном прячется истинный правитель – разумеется, мужчина, – который и дергает за веревочки. А после того, как грейсонцы увидели вас воочию, нелепость этой выдумки стала столь очевидной, что всякий вздумавший высказать ее вслух будет просто осмеян.
– И время визита, ваше величество, выбрано чрезвычайно удачно, – вставил Прествик. – В общественном сознании ваше прибытие связано с коренным переломом в ходе войны. Конечно, никто не приписывает перелом именно вашему визиту, но в эмоциональном плане ваше прибытие и победы на фронтах неразделимы в сознании не только народа, но и, как я полагаю, очень многих землевладельцев.
– А это еще один гвоздь в крышку гроба их убеждения в том, будто женщине не следует заниматься серьезными делами, – с улыбкой добавил Бенджамин. – Кэтрин с Элейн снова ткнули меня в это носом за завтраком. Порой мне кажется, что для их спокойствия и радости я просто обязан быть старомодным ретроградом и шовинистом: это дало бы им возможность позлорадствовать по поводу моего конфуза. К счастью, они с удовольствием злорадствуют в моем присутствии по поводу других ретроградов, а это не намного хуже.
– Могу себе представить, – со смехом согласилась Елизавета.
Королева и жены Протектора сразу прониклись взаимной симпатией, а Рэйчел Мэйхью пришла в восторг и глубочайшее изумление, обнаружив, что кот, спутник королевы Мантикоры, моложе ее Хиппера и лучше владеет языком жестов. Как и сама Хонор, семейство Мэйхью еще только приноравливалось к разговорам древесных котов за обеденным столом. Правда, во Дворце Протектора только один кот… ну сейчас, в связи с прибытием Елизаветы и Ариэля, два. А в Харрингтон-хаусе их, считая Нимица с Самантой, тринадцать, и все, включая котят, виртуозно владеют новообретенным средством общения. Хонор не переставала радоваться полноценному общению со своим шестилапым другом, но наблюдать за тем, как тринадцать котов одновременно изъясняются знаками, причем каждый в своей манере, было все равно что оказаться внутри старинного поршневого двигателя.
Уловив ее настроение, Нимиц, сидевший на спинке стула, издал чирикающий смешок, и она ощутила волну нежности.
– Да, – сказал Бенджамин, – Генри прав. Наши консерваторы разбиты наголову. Вся агитация Мюллера пошла насмарку: на избирательных участках его ждет полный провал. Достаточно вспомнить выражение лица, с которым он вручал вам «камни памяти».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88