На сегодняшний же день КФМ обладал подавляющим превосходством как по дальности, так и по плотности огня. Из чего следовало, что ни один командир не способен помешать мантикорцам вытворять все, что им заблагорассудится.
Тейсман вздохнул и снова посмотрел на Ле Пика. Война была проиграна. Казалось очевидным, что противник не может располагать большим количеством кораблей новых классов, но теперь, когда они ураганом смели весь пикет Димитрия, стало до боли ясно, почему неприятель так долго воздерживался от активных действий. МакКвин уже в который раз оказалась права. Они выжидали, когда нарастят численность новых средств ведения боя до необходимого уровня, и не собирались терять экспериментальные экземпляры во второстепенных стычках, рискуя выдать направление своих разработок.
И вот момент настал. Пусть новых кораблей было не так уж много, мантикорцы, сосредоточив их на одном секторе или участке фронта, могли смести со своего пути решительно все, что противопоставил бы им Народный флот. Единственное, что могло помешать им пробиться прямо к системе Хевена, причем не за годы, а за считанные месяцы, это стесненность в боеприпасах. Новые типы кораблей нуждались в новых боеприпасах, а их вряд ли успели изготовить в неограниченном количестве. Но Тейсман прекрасно понимал, что такой флотоводец, как граф Белой Гавани, не начал бы наступление, не позаботившись о резерве. К тому же новые системы помех и генераторы ложных целей манти вполне компенсировали недостаток новых ракет.
– Нас отымели, Деннис, – сказал он спокойно, вслух признав то, что они оба давно уже понимали. – Впрочем, ты едва ли захочешь, чтобы гражданин Председатель услышал от меня именно эти слова.
– Думаю, это было бы… хм… не совсем разумно, – согласился Лё Пик с усталой улыбкой. – Возможно, нам удастся подвести его к этой мысли примерно через месяц, если только манти к тому времени уже не нагрянут в столицу и не растолкуют ему что к чему без нашего участия. Но сейчас, полагаю, лучше сосредоточиться на менее важных вопросах. Возможно, если мы научимся добиваться его понимания по мелочам, он станет слушать нас внимательнее, когда дело дойдет до действительно серьезных проблем.
– Если научимся… – повторил Тейсман и устало рассмеялся. – Ладно, Деннис. Попробую. Сделаю, что смогу.

* * *

Оскар Сен-Жюст смотрел на входившего в кабинет гражданина адмирала Тейсмана. Глаза адмирала были как-то чересчур напряжены и слишком ясно блестели, что очень не понравилось Оскару. Он с грустью сознавал, что поддался «бункерному» мышлению: ему на голову собирается обрушиться вся Галактика, а он только ищет, куда бы спрятаться. Мыслями все чаще и глубже овладевало отчаяние, чтобы преодолеть его, требовались чрезвычайные усилия, а потворствовать им Оскар не мог. Стало бы только хуже. Ощущение беспомощного соскальзывания в пропасть может полностью лишить человека воли – или подвигнуть его бросить безумный вызов всей Вселенной…
Появление Тейсмана отвлекло его от тяжких раздумий.
Сен-Жюст подозревал, что гражданина адмирала возмущает обязательный обыск на наличие оружия, но Тейсман никак не проявлял недовольства. И вообще выглядел спокойно и уверенно. Не будучи апатичным флегматиком, этот человек, столкнувшись с трудностями, не впадал в панику, а набирал воздуху и брался за их преодоление. От него исходила аура компетентности, не менее ощутимая, чем у МакКвин, но без колких зубцов амбициозности. Насколько в данный момент это было для него важно Сен-Жюст не признался бы ни одной живой душе.
– Добрый день, гражданин адмирал, – сказал он, указав жестом на кресло. – Чем могу служить?
Гражданин адмирал глубоко вздохнул и решительно встретил его взгляд.
– Сэр, я пришел с просьбой о пересмотре решения, касающегося отзыва домой гражданина адмирала Жискара и гражданина вице-адмирала Турвиля.
Ноздри Сен-Жюста слегка затрепетали, что было признаком серьезного раздражения, но он заставил себя успокоиться и обдумать услышанное. Интересно, откуда гражданин адмирал узнал о его намерениях? Не исключено, конечно, что он ничего и не выведывал: связь Турвиля и Жискара с МакКвин наверняка привела многих к естественной мысли о том, что их отзыв и арест – вопрос ближайшего времени. Особенно теперь, когда всем кадровым офицерам стало известно, что МакКвин и соответственно Жискар с Турвилем были абсолютно правы относительно секретного оружия мантикорцев. А он, Сен-Жюст, абсолютно не прав.
Но важно было не то, откуда Тейсман узнал о предполагаемом отзыве, а то, что пришел обсудить этот вопрос, твердо зная, что Жискар и Турвиль находятся под подозрением и всякий, кто вздумает ходатайствовать за них, рискует навлечь на себя неудовольствие гражданина Председателя.
– Почему? – спокойно спросил Сен-Жюст, и Тейсман пожал плечами.
– Сэр, я командую флотом метрополии, и моя задача, согласно полученным приказам, состоит в том, чтобы сформировать реальную боевую силу, лояльность которой по отношению к Республике я могу гарантировать. В данный момент я далек от уверенности в том, что смогу добиться этого, если Жискара с Турвилем отзовут и у них… возникнут неприятности.
– Прошу прошения? – ледяным тоном произнес Сен-Жюст.
Тейсман уже отговорил его казнить гражданку адмирала Аманду Грейвсон и гражданина вице-адмирала Лоуренса МакАфи, предыдущих командующего и заместителя командующего флотом метрополии. Советники Сен-Жюста из БГБ уговаривали его немедленно расстрелять обоих адмиралов за то, что они с самого начала мятежа не заявили о своей лояльности Комитету. Но, как указал Тейсман, ни Грейвсон, ни МакАфи не поддержали также и МакКвин, а принять какое-либо конкретное решение по подавлению мятежа было практически невозможно, ибо из столицы приходили противоречивые указания. Приказы Военного Секретаря, их непосредственного начальника, отменял шеф БГБ, в подчинении которого они формально не находились, а связаться с гражданином Председателем Пьером и получить подтверждение у него лично не удавалось. В данных обстоятельствах флаг-офицерам следовало сначала понять, кто именно – МакКвин или Сен-Жюст – поднял мятеж, а уж потом действовать.
Сен-Жюст нашел доводы Тейсмана убедительными, равно как и указание на то, что расстрел адмиралов займет мысли остальных офицеров столичного флота одним-единственным вопросом: кто будет следующим. А такое настроение – как сухо заметил гражданин адмирал – едва ли способствует повышению боевого духа. Равно как и повышению лояльности – об этом Тейсман предусмотрительно говорить не стал – по отношению к человеку, отдавшему приказ расстрельной команде.
Помимо собственно аргументов, на Сен-Жюста – против воли – произвели впечатление мужество и спокойствие Тейсмана, который решился вступиться за своих подчиненных в те часы, когда в воздухе явственно витал запах крови. Поразмыслив, гражданин Председатель пришел к выводу, что Тейсман, возможно, прав. А если и не прав… Все знали, что гражданин Председатель всерьез был намерен расстрелять Грейвсон и МакАфи, чтобы на будущее каждому стало предельно ясно, чем может обернуться даже малейшее сомнение в лояльности. А тот факт, что Сен-Жюст все-таки не расстрелял их, мог наглядно показать, что новый повелитель Народной Республики в конечном свете все-таки не одержимый маньяк, подхвативший вирус бешенства.
Но теперь ситуация была принципиально иной.
– Полагаю, гражданин адмирал, твой визит не следует рассматривать как скрытую угрозу? И, надеюсь, ты понимаешь, что улики, указывающие на связь Жискара и Турвиля с МакКвин, не укрылись от моего внимания.
– Нисколько не сомневаюсь, – ответил Тейсман, внешне сохраняя полное спокойствие. Оставалось лишь надеяться, что Сен-Жюст не поймет, каких усилий ему это стоит. – Но мне, сэр, хотелось бы отметить два обстоятельства. Во-первых, многие люди, верные Республике и Комитету, допускали высказывания и поступки, которые на фоне произошедших событий могут быть истолкованы как изменнические. Я не утверждаю, что в данном случае дела обстоят именно так, у меня просто нет соответствующей информации, но это не исключено… и люди неминуемо будут строить догадки. И второе, сэр. Если Жискара с Турвилем отозвать домой и ликвидировать, большая часть моей работы по укреплению флота метрополии пойдет насмарку. Как бы то ни было, а Двенадцатый флот – это гордость всей Народной Республики. Мы просто обязаны иметь чем гордиться, особенно теперь, когда враг, обретя новое оружие, наносит нам столь тяжкие удары. Жискар и Турвиль важны для боевого духа флота, и устранение их – без ясных доказательств причастности к измене – подорвет моральное состояние личного состава. Более того, допустим, они виновны хоть во всех смертных грехах! Но ликвидировать их – неразумно. Многие офицеры сейчас колеблются, они на распутье, и расстрел двух героев войны может подтолкнуть их в направлении, нежелательном для нас обоих. Я не утверждаю, что они невиновны, гражданин Председатель, я лишь хочу сказать, что в настоящий, весьма сложный момент репрессии против них нецелесообразны, ибо чреваты нежелательными последствиями. Если мы найдем способ окоротить манти и преодолеем нынешнюю нестабильность, мое мнение может измениться. Но в данной ситуации я нарушил бы свой долг, не предупредив, что казнь граждан Жискара и Турвиля может негативно сказаться на настроениях во вверенном мне флоте.
Он умолк, откинулся в кресле, и опасный огонек, тлевший в глазах Сен-Жюста, заметно потускнел. Обдумав услышанное, гражданин Председатель решил, что если даже Тейсман желает выгородить Жискара и Турвиля по личным соображениям, его доводы относительно нежелательного резонанса заслуживают внимания.
– А как посоветуешь поступить ты, гражданин адмирал? – спросил Сен-Жюст, с удивлением осознав, что действительно хочет знать его мнение.
Тейсман пожал плечами.
– Сэр, я предпочел бы держать их как можно дальше от столичной системы. Истинным ключом к власти и контролю над Республикой является столица. Каковы бы ни были их амбиции, они не смогут предпринять что-либо против Комитета, не захватив контроль над Новым Парижем. Что едва ли удастся им, если они останутся где-то в окрестностях Грендельсбейна. Далее: поскольку они показали себя весьма компетентными командирами, я поручил бы им принять все возможные меры, дабы замедлить наступление противника. У меня нет уверенности, какой способ для этого лучше: форсирование операции «Багратион» – чтобы побудить врага оттянуть часть сил назад к Грендельсбейну, или лобовое столкновение с Александером, но в любом случае эта задача как раз для них.
– Но если они добьются успеха, их престиж поднимется еще выше.
– Это правда, – согласился Тейсман, несколько успокоенный рассудительным тоном гражданина Председателя. – С другой стороны, если в ближайшее время хоть кто-нибудь не замедлит наступление Белой Гавани, любые амбиции перестанут иметь какое-либо значение. Вы понимаете?
Сен-Жюст поднял брови, и Тейсман пожал плечами.
– Сэр, я всего лишь командующий флотом метрополии и не обладаю всей полнотой информации о положении на фронтах, но мне известно, что манти приближаются, сметая все на своем пути. Если мои догадки верны, – (то были не догадки, а точные сведения, полученные от Ле Пика, но этого он говорить не собирался), – ни одна из группировок, которые находятся между противником и столицей, не способна преградить ему путь. Двенадцатый флот – наше лучшее соединение, и если мантикорцев не остановит он, их не остановит никто. Враг захватит столицу, и война будет проиграна.
Произнеся эту фразу, он мысленно затаил дыхание. Сен-Жюст, однако, лишь медленно наклонил голову.
– Кроме того, – продолжил приободренный такой реакцией Тейсман, – следует рассмотреть еще одну возможность. Двенадцатый флот уже потерял в боях двух командующих оперативными группами. Нет никаких гарантий, что не произойдет и гибель третьего… или, даже самого командующего флотом. Особенно с учетом нового оружия мантикорцев.
Глаза Сен-Жюста заметно расширились. Несколько секунд он молча смотрел на Тейсмана, а потом сказал:
– Прошу прощения, гражданин адмирал, но последнее твое высказывание меня несколько удивляет. До сих пор, оценивая твой характер, я не предполагал столкнуться с проявлением подобного хитроумия. Это заставляет меня задуматься: почему ты делаешь такое предложение?
– Может, я и хитрый, но ваша хитрость, гражданин Председатель, общеизвестна. Не сочтите это за оскорбление: хитрость необходима даже флотскому тактику, а уж тем более политику, лавирующему среди интригующих группировок. Я сознательно апеллировал к вышей хитрости, ибо в столь отчаянной ситуации, как наша, стараюсь использовать все имеющиеся в нашем распоряжении ресурсы во благо государства. Хитрость – это тоже ресурс. Если потенциальную угрозу государству мы устраним руками противника, значит мы одним патроном убьем двух зайцев. И выиграем время для укрепления флота столицы.
Хмыкнув, Сен-Жюст несколько секунд молча смотрел на собеседника, после чего задумчиво заговорил:
– Некоторые из приведенных тобою доводов, гражданин адмирал, звучат весьма убедительно. И хотя все связанное с Турвилем и Жискаром по-прежнему не вызывает у меня доверия, их контролирует компетентный и надежный народный комиссар. Более того, должен признать – хоть мне и не хочется этого делать, – что «доказательства» их вины пока остаются в области предположений. Не стану извиняться за то, что ощущаю настоятельную потребность устранить их… просто на всякий случай. После недавних событий в Новом Париже это естественное желание. Но ты прав: слишком резкие движения нежелательны. Мои консультанты и я сам не учли возможный нежелательный резонанс исчезновения этих двоих. Все это здравые суждения, и я ценю мужество, с которым ты их высказал. Не стану утверждать, что ты меня полностью переубедил, но я понял, что перед принятием решения следует еще раз все обдумать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88