Вторая русская линия сразу окуталась туча
ми пыли и дыма. Пыль залепила глаза, и Ч ничего не видать.
Русские, залп за залпом, палили наугад, пули летели то в нашу конницу, то в н
ашу переднюю линию. Пользуясь удобнейшим случаем, прусский генерал Зейд
лиц ударил всей своей кавалерией по русской коннице и опрокинул ее на на
шу пехоту. Он сразу перепутал наши ряды, не стало ни фронта, ни линий, солда
ты, разбившись врозь, дрались уже отдельными кучками. А пыль все гуще и гущ
е. Все стали незрячими. Еще минута, и русские перемешались с пруссаками. Ст
оном все застонало, началась резня.
А донские казаки, утекая, все еще оборонялись от кавалерии Зейдлица.
Пугачев с азартом, с прикряком рубил и рубил. Он сбросил чекмень, потерял ш
апку, вот сабля его с силой ударила в чужое железо, сломалась, а кобыленка
под ним зашаталась, осела и рухнула. И быть бы ему растоптанным стальными
копытами вражеской конницы, но спасла его все та же непроглядная пыль. Аг
а, вот оно дерево, осокорь! Укрывшись за деревом, он мигом припал на левое к
олено и крепко упер в землю древко пики, прикрученной к правой руке выше л
октя, а стальным острием ее и зорким глазом караулил врага, как зверолов м
едведя. Пред ним темной метелицей клубились пыль и дым, мимо него, гремя до
спехами, скакали прусские всадники. Звяк, топот, хряст, выстрелы Ч и пика
поймала вынырнувшую из пыльной завесы чью-то грудь. «О, майн гот!..» Ч и про
ткнутый прусский всадник упал. Пугачев разом к его коню, разом в седло, и к
уда-то понес его испугавшийся конь. Все это было делом минуты. Ружейные вы
стрелы, пушки гремят, крики, ругань, команда…
На правом крыле, где новобранцы, бой продолжался. Был полдень. Яркое солнц
е било прямо в глаза русским воинам, солнце слепило их. Под натиском сильн
ейшего врага новобранцы дорого продавали свою жизнь: падали, умирали, но
не сдавались и не помышляли о бегстве. Но в конце концов пруссаки их смяли.

Во втором часу дня Фридрих приказал атаковать и левое крыло русской арми
и. Тут пруссаки наткнулись на закаленные боевые полки. Бравый кирасирски
й полк первый принял на плечи удар врага. Сухощавый длиннолицый полковни
к Петр Дмитриевич Еропкин отважно бился в первых рядах. О бок с ним богаты
рски рубил длинным палашом дважды раненный и не бросивший фронта молодо
й офицер Григорий Орлов.
Дружный ружейный огонь, молодецкая контратака ошеломили врага, и, потеря
в мужество, враг вскоре побежал врассыпную. На глазах удивленного короля
русские гнали пруссаков в болото, в трясину, поражая без милосердия. Сам к
ороль очутился в крайней опасности: почти вся свита его была побита, пора
нена, король ускакал, а флигель-адъютант короля, граф Шверин, взят в плен.

На левом крыле наша победа была очевидна.
Вдруг примчалась конница Зейдлица. Опрокинутые, спасавшиеся бегством п
руссаки ободрились, их пехота снова бросилась вперед, завязалась упорна
я битва.
Русские пушки работали метко, ядра и бомбы врывались в гущу наступавших
пруссаков.
Ч Пушка горячая, вашблагородие, дать бы остыть, Ч предупреждал Павел Но
сов подоспевшего офицера Григория Орлова. Ч Подряд двенадцать разов па
лили… Как бы не хряпнула.
Ч Черт с ней… Дуй тринадцатый!
Ч Ой, разорвет…
Ч Дай-ка я наведу, Ч и отважный Григорий Орлов, раненный в руку и ногу, сд
ерживая острую боль, подбежал к пушке.
Горячий бой гремел по всему фронту с переменным успехом. Русские войска
упорно сопротивлялись численно превосходящим пруссакам. Особенно отли
чались наши мушкетерские полки. Третий мушкетерский под командой Бибик
ова потерял в бою почти всех офицеров и много солдат. Юный поручик Михель
сон был тяжело ранен штыком в голову. С обеих сторон потери были огромны.

Пугачев с казаком Семибратовым вез в тороках, как в люльке, старика-генер
ала Броуна, получившего семнадцать ран. Множество санитаров с носилками
беспрерывно подбирали изувеченных воинов.
Солнце меркло, садилось, а бой все гремел.
Поздний вечер. Обе стороны расстреляли весь порох, дрались врукопашную.
Штыки, сабли, приклады, ножи Ч все было пущено в ход. Душили один другого р
уками, в кровь царапали лица, грызлись, как звери. Все люди как бы посходил
и с ума.
Но вот прихлынула тьма. А вместе с ней нечеловеческая ярость бойцов нача
ла резко выдыхаться: воля парализовалась, мускулы потеряли силу, веки вр
аз отяжелели, бойцов охватила какая-то дурманная, необоримая сонливость
.
Сражение всюду стало само собой стихать. Вконец ослабевшие противники, п
рерывая ожесточенную драку, с закрытыми, как у лунатиков, глазами, падали
там, где захватила их ночь. И почти сразу же крепко засыпали. Живые валялис
ь в темноте вперемешку с мертвецами, русские Ч с пруссаками. Над страшны
м ночлегом носились бредовые выкрики, вопли, неестественный хохот, визг.
Люди, ополоумев, вскакивали, махали руками: «Коли! Пли! Ур-р-ра!» Ч и снова в
алились на политую кровью луговину.
Главные силы обеих армий всю ночь простояли под ружьем. Солдаты, кой-как п
оужинавши сухарями с водой, всю ночь не смыкали глаз: враг рядом, а Фридрих
коварен, хитер. Павел Носов сидел на лафете пушки и, чтоб не сборол сон, тих
онько мурлыкал солдатские песни. А Емельян Пугачев и не слыхал, как засну
л. Его разбудила утренняя зоревая пушка.
Ночь прошла. Стали бить зорю. Солдаты по своим частям вместе со священник
ами и дьячками пели утреннюю молитву. Вновь начались небольшие стычки с
неприятелем.
Никто не мог решить, кому же принадлежит победа. Весь штаб советовал Ферм
ору дать немцам бой: русская армия сильна, солдаты только-только «вошли в
о вкус»… Но Фермор, струсив, приказал отступать. Русские стали отходить н
е спеша и в полном порядке. Фридрих преследовать их не отважился: у него не
было пороху, люди и кони его утомились. Он ушел в Кюстрин.
И опять стали роптать у костров младшие офицеры и солдаты.
Ч Лютеранин… немец… Подкуплен… Какой он командующий! С корпусом Румянц
ева не сумел соединиться. А всю армию построил встречь ветра, против солн
ца и едва всех не погубил. Изменник!..
Слово «измена» звучало в русской армии с самого начала войны. И не без осн
ования.
Пружины, нажатые в Петербурге английскими посланниками Уильямсом и Кей
том, действовали вовсю. В дело измены родине были совращены фельдмаршал
Апраксин, друг и поклонник Фридриха II граф Головкин и другие. Фридрих полу
чал нужные ему сведения и от прочих лиц, проживавших в Петербурге: от свое
й сестры принцессы Оранской, саксонского резидента Функе, шведа Горна, к
урляндца Мирбаха, голландского посланника ван Сварта, пользовавшегося,
через попустительство Бестужева, наибольшим доверием русского двора.
Все эти предатели, а с ними и множество других, были подкуплены английски
м и прусским золотом.
И лишь наследник русского престола великий князь Петр Федорович действ
овал в качестве прусского шпиона безвозмездно, ради преклонения пред Фр
идрихом II, ради презрения к России. Иногда присутствуя на заседаниях воен
ной конференции, он все ее военно-тактические планы с поспешностью пере
сылал в ставку Фридриха, который таким образом узнавал их раньше, чем рус
ское командование.
Сотня, где был Пугачев, получила задание конвоировать наших раненых офиц
еров в город Кенигсберг. Расставаясь с Пугачевым, старый служака Павел Н
осов сказал ему:
Ч Ну, бывай здоров, сынок! Не ведаю, доведется ли свидеться. Уж больно свир
епа война-то, чуешь. Ох, господи, прости… Как бой Ч ничего, притерпишься. А
как оглянешься назад, Ч по спине мурашки. И глянь Ч какие храбрые, сукин
ы коты, стрель их в пятку!.. Что наши солдаты, что немецкие.
Да не отстают и господа офицеры. Хоша бы взять Григория Григорьевича Орл
ова. Чем не орел? По всем статьям Ч ирой!

4

Мелкопоместных дворян Орловых было пять братьев. Блистательной славой
при дворе пользовался Григорий Григорьевич Орлов.
Двадцатипятилетний силач, красавец, он вел жизнь, полную разгула и весел
ости. В прусской войне, в ожесточенной битве при Цорндорфе, офицер Григор
ий Орлов удивил войска неустрашимой своей храбростью, равнодушием к опа
сностям, азартной игрой в смерть и в жизнь. Он получил в бою три ранения, но
все-таки остался жив и не покинул своего поста.
В той же битве взятый в плен адъютант прусского короля граф Шверин в март
е 1759 года перевезен в Петербург. К соблазну многих, ему отвели только что от
строенный великолепный дворец Строганова у Полицейского моста на Невс
ком; вообще он чувствовал себя в России не как военнопленный, а как «знатн
ый иностранец».
Великий князь Петр принял графа Шверина с распростертыми объятиями, вме
сте с ним бражничал, открыто катался по городу. Петр однажды сказал ему:
Ч Я считал бы первейшей честью для себя служить в армии великого полков
одца короля Фридриха.
Ч Если будет позволено вашим высочеством, я почту за особое счастье дов
ести о сем до сведения его величества, моего владыки, Ч воскликнул Швери
н, с изумлением уставившись в наивно веселое лицо Петра.
Ч Нет, Ч чуть задумавшись, ответил Петр, Ч пусть это останется между на
ми. А впрочем… И знаете что, дорогой мой граф? Если б я был императором, вы не
были бы военнопленным.
Бывший адъютант Фридриха II граф Шверин облобызал руку наследника русско
го престола.
Григорий Орлов тоже возвратился с театра войны в Питер, был в звании прис
тава причислен к графу Шверину и, вместе с графом, начал бывать при малом д
воре, где впервые встретился с великой княгиней Екатериной Алексеевной,
женой Петра Федоровича, наследника престола. И сразу же подпал он под нео
тразимое обаяние молодой княгини.
В следующем 1760 году он уже артиллерийский поручик и личный адъютант генер
ал-фельдцейхмейстера, самого блестящего из русских вельмож графа Петра
Шувалова, двоюродного брата Ивана Ивановича Шувалова, всесильного фаво
рита царствующей императрицы Елизаветы.
Ветреный Орлов к прелестницам никогда равнодушен не был. Он верен своей
натуре остался и теперь. Как только сделался адъютантом Шувалова, нимало
не смущаясь, тотчас же впал в блуд и отбил у своего сиятельного начальник
а любовницу, известную по красоте и развращенности княгиню Елену Кураки
ну. С графом Петром Ивановичем Шуваловым от сего приключились скоропост
ижные немощи: геморрой, колики, кровавый понос и трясовица. И если б не тай
ное заступничество великой княгини Екатерины Алексеевны, падкому на лю
бовь Григорию Орлову грозили бы неисчислимые невзгоды.

Ноябрь. Темная ночь. Мокрая с холодом непогодь. Нева злится. Небо черное, м
рачное. Скрипят на Невском редкие заправленные маслом фонари.
Будочники с алебардами топчутся возле своих будок, дуют от холода в приг
оршни, сердито покрикивают в тьму: «Эй, кто идет? Пода-а-льше!»
Санкт-Петербург спит. Только у Григория Орлова на Малой Морской в окнах с
вет, парадная дверь настежь, дом полон гостей.
В двух первых комнатах молодые офицеры, сослуживцы Григория Орлова, режу
тся в карты. В третьей, где кабинет хозяина, веселый шум, взрывы раскатисто
го хохота: Григорий и Алексей Орловы рассказывают гостям похабные анекд
оты. Тут были: капитан Преображенского полка Бредихин, измайловцы Ч два
брата Рославлевы, Ласунский и прочие. Все молодежь. В коротких перерывах
раздается:
Ч Митька, трубку! Митька, трубку!
Проворный казачок в голубой рубахе и сафьяновых сапогах с загнутыми нос
ами то и дело подает гостям курящиеся трубки с длинными, в полтора аршина,
черешневыми чубуками. Весь кабинет набит густыми клубами табачного дым
а Ч едва мерцают в канделябрах огоньки.
Только что вошедший со свежего воздуха капитан преображенец Пассек при
нялся от адского дыма чихать и кашлять:
Ч Фу-фу… Да что вы, черти, как надымили! Ну чисто на прусской баталии у вас
… Митька, трубку!
Его последние слова были приняты в хохот.
Григорий Орлов сказал:
Ч Что ж, прусский дух нам должен быть зело приятен: хоть и воюем с пруссак
ами, а между прочим они нам не враги…
Ч Как так? Ч приподнял густые брови Пассек.
Ч Не притворяйся, голубчик, дурачком, Ч продолжал Орлов по-французски,
чтоб не понял казачок. Он говорил на чужеземном языке неважно, с запинкой,
не вдруг подбирая слова. Ч Матушке государыне Елизавете надлежит скоро
к праотцам переселиться, а будущий император наш, всему свету ведомо, поч
итает Фридриха Второго своим другом и во всем подражает ему.
Пассек подергал пальцами вправо-влево свой мясистый длинный нос, что-то
пробурчал и устало повалился на турецкую кушетку. Он высок, широкоплеч, г
рузен, выражение лица приветливое, умное, носит парик, большой щеголь, час
а по два проводит у зеркала. Как и большинство офицеров Ч картежник.
Ч Да-да, братцы-гвардейцы, Ч сказал густым басом верзила и силач Алексе
й Орлов. У него вдоль левой щеки глубокий сабельный шрам, нанесенный в пья
ной драке лейб-компанцем Александром Ивановичем. Ч Приходит нам всем, г
вардейцам неминучая беда. Великий князь нашу гвардию янычарами считает.

Не кем-нибудь, а я-ны-ча-рами, ха-ха!.. И грозит унять.
Ч Хуже, Ч перебил его Григорий. Ч Недавно его высочество изволил выра
зиться так: «Гвардейцы только блокируют резиденцию, они не способны к во
енным экзерцициям, и всегда для правительства опасны».
Ч Дурак, а умный, Ч кто-то неестественным голосом проквакал от печки и, с
ипло перхая, захихикал.
Ч Кто, кто дурак? Ч и все, широко улыбаясь, повернули головы в темный угол
, к печке.
Ч А я знаю, про кого его сиятельство сказали: дурак, а умный, Ч прозвенел
из полумрака веселый голос казачка. Мальчонка успел нализаться сладког
о вина из опорожненных бутылок, не в меру стал развязен, сыпал табак мимо т
рубок, натыкался на мебель. Ч Это про великого князя… сказано.
Все громко, как грохот камней, захохотали, дым дрогнул, и дрогнули стекла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15