Ч Ворами мы не брезгуем, берем, берем. Воры, особливо же гол
оворезы, народ храбрый. Берем, берем. Только знайте, ребята, я вас в свою рот
у возьму, я вас вышколю. Я своему гренадеру из воров палкой затылок пробил
под Цорндорфом. А теперь он произведен в капралы. Берем, берем воров… Ч За
пыхтев, капрал выписал квитанцию и подал им.
Ч А деньги? Ч в один голос спросили воры.
Ч Деньги в казарме, ребята.
Ч Да мы со вчерашнего вечера не жравши. Дайте хоть по два талера на брата.

Ч Без разговоров! Ч топнул капрал, и его узенькие глазки сердито расшир
ились.
Ч Нам воровать, что ли, идти опять? Мы не хотим быть ворами. Мы, может быть, п
очестнее вас теперь. Дайте талер.
Ч Не дам, нахальные ваши морды!
Ч Чтоб вас черт побрал с войной вместе! Ч Они скомкали квитанции и швыр
нули их в голову остолбеневшего капрала. Тот выскочил из-за стола, сгреб д
вух воров за шиворот и поволок их к двери. Воры крутились, орали, старались
вырваться. Капрал с силой вышвырнул их на улицу. Воры, захохотав, побежали
вчетвером вдоль переулка.
Капрал, отдуваясь и пыхтя, устало опустился на скрипучую скамейку.
Стал доставать платок, чтоб отереться, и вдруг во всю мочь завопил:
Ч Кошелек!.. Кошелек из кармана!.. Ай, ай, и серебряная табакерка! Ч весь дро
жа, капрал вскочил, губы его кривились, глаза моргали. Ч Лови, держи! Ч бе
столково метался он, совал в стол квитанционную книгу, гнал всех вон:
Ч Идите, друзья… Контора закрыта… О, мой бог!
Ч Вы арестованы, Ч по-немецки кто-то произнес сзади него крепким голос
ом.
Он обернулся, попятился от русского офицера, подобрал тугой живот, сдела
л руки по швам, сказал растерянно:
Ч За что? Кто имеет право меня арестовать? Я управляющий имением графа Ка
уфмана. Я частным образом набираю здесь батраков для полевых работ на зе
млях его сиятельства…
Ч Врете! Я знаю, кто вы и куда набираете людей. На территории, принадлежащ
ей российской короне, вы не имели права заниматься вербовкой солдат в ар
мию нашего врага. Вы арестованы.
Пугачев с казаками уже стоял возле двери в сарай.
Ч Взять капрала и отвести в замок! Ч приказал Пугачеву офицер.

Пугачев любил бывать на пристани. Устье Прегеля кишело парусниками, суде
нышками, быстрыми челнами. У причалов стояли рыболовные шхуны, боты и осн
ащенные расписными парусами большие корабли. Шла нагрузка и выгрузка мо
рских «посудин». Сотни грузчиков катали по крепким сходням дубовые бочк
и с рыбой, олифой, солониной. Бородатые боцманы-голландцы с румянцем во вс
ю щеку дудели в свистульки, крикливо ругались, а иным часом прохаживалис
ь кнутом по спинам зазевавшихся грузчиков. Было шумно, терпко пахло смол
ой, рыбой, сыростью, бурым дымом над кострами.
А вот два русских корабля. Они доставили из матушки России горы овса и мук
и в мешках, военную амуницию в хорошо слаженных ящиках, бочки с порохом, яд
ра, пушки, мортиры.
Зазвучала русская надсадная «дубинушка», и тяжелые медные орудия, поста
вленные на лафеты и подхваченные веревочными лямками, полезли через бор
т на бревенчатые сходни, а по сходням тихонько поползли в обширный, из дик
ого камня цейхгауз.
Пугачев, увлеченный работой, сбежал вниз, поздоровался с солдатами, таск
авшими под навес мешки, сказал:
Ч А ну, земляки, дай и мне поиграть, Ч он сбросил чекмень, поплевал в приг
оршни и с азартом принялся за дело. Штабель мешков уже стал ростом выше го
ловы. Пугачев со спины подошедшего к нему грузчика схватывал за уши тяже
лый мешок с овсом и легко, словно пуховую подушку, швырял его на верх штабе
ля. Солдаты дивились его силе:
Ч Смотри, казак, пуп сорвешь, нутряная жила хряпнет…
Но казак благополучно проработал допоздна. За труды получил серебряный
гривенник и чарку водки.
Работа разожгла в нем кровь, чарочка развеселила сердце. Эх, поплясать бы
!.. Да с кем? И который уже раз ему снова вспомнился вольный Дон, просторные с
тепи, покрытые зеленым большетравьем, голосистые девки с молодицами, чуб
астые казаки, песни, плясы, занятные сказы сивобородых дедов тихой ночью
где-нибудь у костра, на берегу. И вспомнилась его любимая бабенушка, родна
я Софья Митревна. Какова-то она там, в станице Зимовейской?
Он вскочил в свой челн, встал дубом и, отталкиваясь длинной жердью, забуро
вил вверх по Прегелю. И погрезилась ему, словно живая, Сонюшка. Вот она улы
бнулась ему и что-то молвила. Он кивнул ей и запел:

Разнесчастная бабенушка
Под оконушком сидит…


5

Пугачев вскоре был из Кенигсберга отправлен вместе со своим отрядом в де
йствующую армию.
Однажды в конце лета, во время роздыха, Пугачев взял десяток молодых донц
ов и направился с ними «пошукать» кормов для лошадей. Придвигался вечер.
Донцы решили остановиться на ночевку.
Ч Чья часть? Ч спросил Пугачев, подъезжая к костру.
Ч Команда Суворова, Ч с чувством гордости отвечали сидевшие вокруг ко
стра солдаты Тверского драгунского полка.
Это имя уже и тогда входило между солдатами в славу. Много доброго слыхал
о Суворове и Пугачев.
Ч Слых есть Ч в жарких делах вы были, под Кунерсдорфом, Ч чтоб польстит
ь солдатам, сказал обросший темной бородкой Пугачев и слез с коня.
Ч О-о-о, как в полыме! Под Суворовым лошадь была расстреляна, а другая ран
ена! Ч враз воскликнули солдаты и содвинулись, чтоб дать казаку место се
сть. Ч А теперича нам целую неделю отдых пожалован. Гуляй Ч не хочу. На бо
ку лежим, вошь бьем да огнем жарим у костров.
Тут все солдатские головы повернулись влево, солдаты зашептали:
«Суворов, Суворов…»
Пугачев тоже глянул влево и сквозь сумрак видит: бежит чрез поле сухощав
ый, в белой рубахе, вправленной в темные штаны, невысокого роста человек с
черным на шее галстуком, волочит по луговине за рукав мундир, под пазухой
Ч сверток. А за человеком катится копной жирный повар грек в белом фарту
ке и белом колпаке.
Ч Ваше скородие, Ч пуча глаза и задыхаясь, взывает повар. Ч Что повелит
е приготовить на ужин? Есть молодые индюшки, есть барашек…
Ч Кашу, кашу, кашу, Ч отмахивается, отлягивается на бегу Суворов. Ч Сам
индюков ешь… Помилуй бог!.. Кашу, кашу. Я не приду, я Ч туда… Ч и, покрикивая:

Ч Раз-два-три-четыре, раз-два-три-четыре! Ч он припустился к палатке на
пригорке, где тоже горел костер.
Ч К старикам-барабанщикам наш Лександр Василич поспешает. Во чудодей!

Ч и солдаты с ласковостью засмеялись.
Ч Ужо и я, Ч сказал любопытный Пугачев. Ч Прогонит, так прогонит.
Господи, благослови, Ч он оправил кафтан, покрепче надвинул на ухо шапку
и шустро пошагал вслед за Суворовым.
Ч Здорово, молодцы-барабанщики! Ч крикнул, подбежав, Суворов. Шестеро б
арабанщиков вскочили, гаркнули приветствие. Ч Вольно! Садись, молодцы,
Ч он бросил возле куста потрепанный мундир и сел на него по-турецки. Ч К
аша есть? А ну, Филипп Иваныч, подсыпь в котелок. Ложку, ложку! (Барабанщик с
седой косичкой выхватил из-за голенища деревянную ложку.) Наматывай! Ч с
ам себе скомандовал Суворов и принялся есть кашу, бормоча:
Ч Велю, велю, велю. Сала нету… Ах, собаки… Выдавать велю. Рот дерет. А вот см
ажем…
Иваныч, нацеди-ка шкалик! Ч он повернул голову и большими серыми глазами
глянул в загорелое лицо подоспевшего и робко стоявшего возле палатки че
ловека. Ч А ты кто?
Ч Казак, ваше высокоблагородие! Донской казак Пугачев. За фуражом.
Ч Пугачев? Ч А ну, казак Пугачев, садись к костру. Иваныч! Ч вновь обрати
лся он к старику барабанщику. Ч А ну, пугни Пугачева шнапсом. Пьешь, казак?

Ч Никак нет, ваше высокоблагородие, а только что по приказу выпью.
Ч Молодец… Ч он развязал свой узелок, достал штоф французской водки и п
ередал Филиппу Ивановичу. Ч Насыпь-ка всем по чарочке.
Все благополучно выпили, крякнули, закусили хлебом с солью. Пугачев неот
рывно смотрел на простецкого командира, и в его казацкой душе, испытавше
й всякую грубость от начальства, закипало теплое чувство какого-то особ
ого почтения. Суворов, то подмигивая солдатам, то гримасничая, стал накру
чивать торчком чуб над высоким, покрытым ранними морщинами умным лбом. Д
а и все сухощекое, обветренное, с румянцем, лицо его, несмотря на молодые г
оды, иссечено мелкими морщинками. Узкогрудый, сухонький, он спокойно сид
еть не мог: то передергивал острыми плечами, то подбоченивался, то вскиды
вал руки вверх и покрикивал: «Война, война!»
Голос его резок, тенорист, звонок. Он как бы рубит каждую фразу из гремучег
о листа металла. Вот он взмахнул локтями, еще раз крикнул:
Ч Война! Эх, детки, детки. А за кого воюем? За мать Россию воюем. Помилуй бог.
Молодцы вы.
Солдаты в молчании внимали. Пугачев насмелился и с дрожью в голосе, едва н
е всхлипнув от странного волнения, проговорил:
Ч И мы молодцы, ваше высокоблагородие, а уж вы-то, дозвольте молвить, Ч в
ы из молодцов молодец.
Ч Спасибо, казак Пугачев. А ну, Филипп Иваныч, пугни Пугачева второй чарк
ой. Барабанщик!.. О-о, барабанщик-мученик… Впереди, впереди.
Трах-тара-рах, трах-тара-рах… Ч Суворов наскоро перекрестился, повесил
голову, с минуту глядел в землю, от его прямого с небольшой горбинкой носа
шли, огибая углы рта, глубокие охватистые складки. Искусно управляя ими, С
уворов мог придать своему подвижному лицу то грустное, то суровое, то рад
остное выражение. Вот он вскинул голову и подмигнул барабанщику:
Ч Иваныч! Суворову, Суворову поднеси. И всем…
Все поднялись с чарками, дружно прокричали:
Ч Будь здоров, отец наш!
Ч Пейте, детки. А врага бить будем. Штыком, штыком! Влево коли, вправо коли!
Пуля дура, штык молодец. А казацкая саблюка тоже Ч ого-го… Жжих Ч и нет ба
шки! Пугачев, песни можешь?
Ч Завсегда могу. Я голосист.
Ч Стой! Дай я сперва. Старуха у меня там, в Кончанском, в селе моем. Нянька. О
х, мастерица, ох, затейница. Не поет, а вопит. Аж слеза берет.
Суворов быстро крутнул головой, сорвал с жердины висевшую над его плечом
просохшую портянку барабанщика. Тот с испугом закричал:
Ч Ваше высокоблагородие!.. Не трогте! Вот рушничок почище…
Ч Помилуй бог, Иваныч, не шуми, Ч погрозил Суворов пальцем, взял ручник, ж
иво подвязался им по-бабьи, как платком, весь сморщился, выпятил подбород
ок, стал похож на старушонку.
Пугачев и солдаты не могли стерпеть, улыбнулись. Суворов сугорбился, под
шибился рукой и, пришамкивая, запел-завопил старушечьим голосом:

Головами мосты мощены,
Из кровей реки пропущены,
Ох-ти, да ох-ти, да ох-ти мне.

Ч Это про войну, братцы, про кроволитье, Ч сказал Суворов натуральным г
олосом и резко разогнулся. Ч Ой, и добры же слова в песне, ребята. Все крича
т Ч Гомер, Гомер! А вот он Ч Гомер, старухи деревенские. Не слова, а жемчуг,
бриллиантовые бусинки. Берегите, братцы, старину!
Он опять сугорбился, сморщился, снова завопил:

Круг сердечушка с ружья паля
т,
По бокам пуля пролятыват,
Мати дома убивается,
Сынок милый не вертается…

Он вопил протяжно и столь выразительно, с такой неподдельной жалостью к
жертвам войны, что солдаты начали пофыркивать носами, Иваныч смахнул сле
зу, и плохо бритые губы его задергались.
Быстро стемнело. Стали бить вдали вечернюю зорю. Суворов вскочил, сорвал
с головы ручник, припустился к своей палатке, крикнул на бегу:
Ч Соломки, соломки подбросьте! Спать к вам…

Глава 5.
Берлин взят.


1

Наступила весна 1760 года. Вновь началось великое передвижение войск.
После разгрома прусской армии под Кунерсдорфом предприимчивый Фридрих
сумел, правда Ч с большими усилиями, набрать новые войска. Вся Пруссия, и
знуренная непосильными налогами, изнывала от войны. В народе подымался р
опот.
Со всех сторон прусские области были окружены врагами Фридриха.
Граф Салтыков тоже двинул на Фридриха сильную армию, зимовавшую в Польше
.
Русские войска пока что стояли вблизи реки Одер в бездействии.
Осторожный Салтыков берег свою армию и не хотел одними своими силами вст
упать в бой с Фридрихом. Его возмущало, что австрийский генерал Лаудон вс
е время идет по пятам прусской армии и не решается атаковать ее.
Салтыков сетовал австрийскому главнокомандующему фельдмаршалу Дауну:
«Если вы не воспрепятствовали королю перейти Эльбу, Шпрее и Бобер, то нич
то не помешает ему перейти и Одер, соединиться с принцем Генрихом и обруш
иться на меня всею силою. Но я прямо говорю: как только король перейдет Оде
р, я в тот же час иду обратно в Польшу, ибо здесь ни солдатам, ни коням еды не
т».
После этого Даун решил дать бой Фридриху, но в двухчасовом сражении был р
азбит и бежал. Несмотря на столь быструю победу, Фридрих все же очутился в
тяжелом положении: у него были пусты фуры и казна. Он повернул к Бреславлю
, материальной своей базе. Салтыков не сумел воспользоваться замешатель
ством Фридриха и без видимой причины стал отводить армию назад.
А время шло, наступила осень. Салтыков захворал «гипохондрией», с разреш
ения Петербурга подал в отставку, передав командование армией графу Фер
мору.
Между тем оправившийся Фридрих стал теснить австрийцев, он пытался отре
зать их от хлебной Богемии, окружить и уничтожить.
Чтоб отвлечь внимание Фридриха от австрийской армии, Фермор приказал гр
афу Захару Григорьевичу Чернышеву открыть поход к Берлину.
Двадцать тысяч русских войск, подкрепленных пятнадцатью тысячами авст
рийцев, двинулись к столице Пруссии.
Генерал-майор Тотлебен, ссылаясь на свое отличное знание слабых сторон
в защите столицы Фридриха, выпросил в ставке Чернышева три тысячи драгун
ов с гренадерами и через несколько быстрых переходов был уже под Берлино
м. Австрийцы, под командой Ласси, остались далеко позади. 23 сентября (ст. ст.)
Тотлебен занял три дороги к Галльским, Бранденбургским и Котбусским гор
одским воротам, а вскоре отправил в город парламентера-офицера с требов
анием сдачи столицы.
Фридрих не предвидел возможности столь молниеносного налета на Берлин
и никаких мер к его защите своевременно не принял.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15