Граф Чернышев, узнав о столь мягких условиях капитуляции, пришел в ярост
ь, но, чтоб не подорвать авторитета Тотлебена и, тем самым, всего российско
го воинства, волей-неволей согласился на условия капитуляции.
За столь выгодную для Берлина сделку Тотлебен в накладе не остался. И тол
ько лишь он успел получить от Гоцковского превеликий куртаж, или акциден
цию, а по-русски Ч взятку, как явился в кабинет адъютант и подал ему опеча
танный казенными печатями пакет.
Ч От его превосходительства генерала Петра Иваныча Панина.

«Повелеваю вам все королевс
кие фабрики, в первую же голову Лагергаус, с коей становится сукно на всю п
русскую армию, 29 сего сентября, в утре, разорить до основания, а товары секв
естровать в пользу Российской империи.
Точно так же поступить и с серебряной и золотой мануфактурой, кои тоже со
бственностью прусского короля являются. Извольте в точности сие исполн
ить и немедленно об исполнении сего меня уведомить.
Панин».

Приказ написан был по-французски, так как Панин знал, что Тотлебен в русск
ом языке слаб. Тотлебену тем более был неприятен самый тон приказа и его с
одержание.
Он послал за Гоцковским и, когда тот явился, молча подал ему бумагу Панина
. Банкир ознакомился с нею, пожал плечами, закатил глаза и, заикаясь, произ
нес:
Ч Это-это-это… невозможно!
Ч Но войдите, мой любезный, в положение вашего покорного слуги. Я никак н
е могу ослушаться категорического приказа!
Ч Сиятельный граф, Ч вкрадчиво сказал Гоцковский, Ч сверх того, что вы
уже получили, мы обещаем вам то самое имение в Померании, которое вы облюб
овали, оно оценивается в девяносто шесть тысяч талеров…
Ч Но я не могу, не могу, поймите же, Ч простонал Тотлебен. Ч Мне настрого
приказано разрушить до основания все фабрики, являющиеся собственност
ью его величества короля…
Гоцковский прищурил левый глаз, прищелкнул пальцами и таинственно улыб
нулся.
Ч Сиятельный граф, Ч начал он, Ч смею вас заверить и клятвой своей подт
вердить, что эти помянутые королевские фабрики Ч его величеству королю
не принадлежат, ибо весь доход с них… ээ… в казну не отчисляется, а поступа
ет целиком на содержание большого сиротского дома в Потсдаме.
Ч О, тогда оборот дела меняется, Ч повеселел Тотлебен. Ч И ежели это дей
ствительно так, я, в виде гарантии, должен потребовать от вас, любезнейший
Гоцковский, письменного на то свидетельства, а также утверждения присяг
ою и… еще, хотя бы для проформы, показаний каких-либо знатных свидетелей…

Ч За свидетелями дело не станет, граф, Ч и Гоцковский поспешил к выходу.

Тотлебен провел рукой по белокурым курчавым волосам и осмотрелся. В четы
рех темных бронзовых шандалах горело сорок восемь свечей. Потолок высок
ого готического кабинета окутан был давящей мглой. На черном выступе пыл
авшего камина позеленевшие от времени бронзовые часы показывали полно
чь. По мрачным стенам в неверном колеблющемся свете старинное оружие Ч
щиты, кольчуги, шлемы. По углам Ч чугунные стопудовые рыцари в латах и дос
пехах. С потолка на черной толстой цепи спускалась черная тяжелая люстра
. Все было грузно, мрачно и мертво, лишь играющий огонь в камине да неяркий
блеск свечей напоминали о жизни.
…Тем временем банкир Гоцковский, по привычке потирая руки, громыхал чрез
ночную тьму в своей голубой карете в ратушу, где днем и ночью дежурил весь
состав магистрата.

4

Ночь прошла благополучно. Казачьи разъезды, пешие патрули и рунды блюли
порядок. Комендант города Бахман не слезал с седла.
Полуторастотысячное население столицы, видя строгую дисциплину среди
русских войск, успокоилось.
В шесть часов утра, проехав старинный мост Курфюрстенбрюкке, Пугачев с С
емибратовым возвращались из ночного дозора. Им очень хотелось есть. Они
с завистью посматривали на открываемые булочные с золотым кренделем вм
есто вывески, на спешивших к рынку торговок, везущих на небольших тележк
ах молоко и зелень. Люди все гуще стали заполнять проснувшиеся улицы. Вот
пробежала с веселым криком ранняя кучка школьников, два пастора степенн
о идут в кирху; пыля и гремя, прокатила почтовая тройка, на телеге почтальо
н с пистолетом и шпагой. Встречались нищие, инвалиды на костылях, женщины,
девушки, толпами шли к фабрикам работные люди в коротких кафтанах.
Иные из прохожих, завидя бравых наездников, приветствовали их улыбчивым
и взглядами, взмахивали шляпами, платочками. А некоторые, наоборот, грози
ли кулаками.
Быстро остановив тележку, торговка подала казакам небольшой кувшин мол
ока, румяный пирожник совал им горячие пирожки с капустой.
Ч Эссен зи, эссен зи! Кушайте.
Ч В газетах врали, что казаки и все русские Ч грабители, Ч переговарив
ались в толпе, Ч а они парни хоть куда…
Кучка ребятишек держала шумный совет, что бы такое подарить казакам.
Беловолосый, что постарше, взглянув на шапки георгинов возле соседнего д
ома под остроконечной черепичной крышей, вбежал в палисад и, не решаясь с
амовольно сорвать чужие цветы, стал стучать подвешенным на крыльце дере
вянным молотком в жестяной лист, прибитый к двери.
Ч Хозяйка, Ч сказал он появившейся в дверях старухе в белом чепце. Ч Во
т два казака на дороге… Видите? Нельзя ли сорвать для них два ваших георги
на?
Ч Сорви, сорви… Да погоди-ка, Ч и она достала из кармана вязаной кофты дв
е спелых груши. Ч Передай им… Да только сам не сожри…
Ч Ха! Что вы…
Собиралась толпа зевак. Узкий переулок вблизи казармы наполнился говор
ом. Мальчики с ясными улыбками на счастливых рожицах поднесли казакам цв
еты и груши.
В третьем этаже дома из грубо тесанного камня с треском растворилось окн
о, раненый старый прусский офицер в рыжем парике сердито махал руками, кр
ичал:
Ч Эй, вы! Врагов отечества?! Врагов его величества короля? Прочь, прочь! Стр
елять буду…
Пугачев вытер губы, тряхнул чубом, сказал:
Ч Ну спасибо, миряне, на угощении. Не знаю, как вы, а мы с дружком оченно дов
ольные вами остаемся. Прощевай-те! Ч казаки двинулись дальше.
В этот день по приказу Чернышева были взорваны и разрушены до основания
арсенал, литейный двор, королевские ружейные фабрики и шпажные заводы Бе
рлина, Потсдама и Шпандау, а также все пороховые мельницы.
Огромная военная добыча Ч пушки, ружья, шпаги, порох Ч немедленно отпра
влялись в нашу армию.
Австрийский корпус генерала Ласси, подошедший от Потсдама и не участвов
авший во взятии столицы, намеревался тоже войти в Берлин. Но австрийцев в
воротах остановили наши пикеты, ссылаясь на условия капитуляции, по кото
рым большая часть русского корпуса тоже остается в поле. Ласси усмехнулс
я, сказал «здесь не вы одни хозяева» и насильно под барабанный бой ввел не
сколько своих полков в Берлин, чтобы расквартировать их в домах столицы.

С приходом войск генерала Ласси в городе сразу начались беспорядки.
Едва осмотревшись, австрийцы бросились грабить жителей, разбивать их кв
артиры. Во многих улицах слышались вопли, проклятия, пальба из пистолето
в и ружей. Возникали пожары.
Комендант Бахман, поспевая с сильным отрядом казаков всюду, где беспоряд
ки, старался навести спокойствие.
Граф Чернышев жил в Кепенике. Заметив над Берлином зарево, он вскочил в се
дло и в сопровождении пяти эскадронов гусаров двенадцать верст проскак
ал вмах. Выяснив положение дела, он приказал немедленно очистить улицы с
толицы от грабителей.
Ч Пустить в ход оружие! Мародеров расстреливать на месте.
К ночи погромы во всем Берлине были приостановлены. Расставлены сильные
караулы из русских возле королевских конюшен, обсерватории, оперного те
атра, зданий академии наук и академии художеств, возле больниц и госпита
лей, возле университета и прочих общественных зданий.

Чернышев поместился в королевском дворце. Тотлебен, живший в другой поло
вине дворца, на следующее утро явился к Чернышеву с докладом. Чернышев не
подал ему руки и не предложил сесть. Похолодевший Тотлебен стоял навытяж
ку.
Ч Известно ли вам, граф, что король движется сюда?
Ч Нет, не известно, ваше сиятельство.
Ч Потребовали ль вы от магистра ключи Берлина?
Ч Нет.
Ч Отлично! Ч Чернышев зажмурился, поправил тугой ворот мундира, достал
из сумки голубоватый лист бумаги и потряс им в воздухе. Ч Подписанная ва
ми капитуляция составлена слишком мягко для Берлина, и всемилостивейша
я государыня вряд ли останется нами довольна. Ч Чернышев пристально ус
тавился Тотлебену в лицо. В глазах Тотлебена отразилось сильное душевно
е волнение. Ч А изъяты ли вами деньги и прочие ценности из правительстве
нных учреждений столицы?
Ч Нет, ваше сиятельство. Но я это исполню.
Ч Приведен ли в ход приказ генерала Панина о секвестровании мануфактур
ы королевских фабрик?
Ч Нет, ваше сиятельство, Ч произнес побледневший Тотлебен. Ч Но я имел
к этому сильные основания. Вот извольте посмотреть документы, Ч и Тотле
бен подал Чернышеву два исписанных листа бумаги с сургучными печатями.
Ч Эти документы удостоверяют, что так называемые королевские фабрики р
аботают не в пользу короля, а…
Чернышев, не читая, разорвал оба листа, скомкал их, швырнул на пол и, едва сд
ерживая себя, сказал:
Ч Сегодня же извольте отправить в наш лагерь все товары королевских фа
брик. Я буду иметь личное за сим наблюдение. Ч Он поднялся, опираясь кула
ками в стол, резко проговорил:
Ч В вашем поведении, граф, я усматриваю нечто большее, чем нарушение воин
ской дисциплины. Прощайте.

5

Ровно в полдень, по приглашению Чернышева, прибыл во дворец весь магистр
ат. Чернышев потребовал немедленно представить ему ключи города Берлин
а. Президент магистрата Кирхехен, высокий и худой старик в орденах и меда
лях, отвесил Чернышеву поклон и, покашливая, тонким голосом заговорил:
Ч Ваше сиятельство, всемилостивый военачальник! Умоляем вас отменить с
вое требование. Передачей вашему сиятельству ключей столицы была бы нан
есена кровная обида его величеству королю и причинился бы вечный позор н
ашей нации.
Ч Смею вас заверить, Ч ответил, приподымаясь, Чернышев, Ч что нация тут
ровно ни при чем. Против нас воюет король, а не нация. И может всегда статьс
я, что ваша нация окажется однажды не против нас, а с нами…
Ч Когда граф Тотлебен взял Берлин, он о ключах ни слова… Ч начал было Ки
рхехен, но Чернышев грубо прервал его:
Ч Замолчите! Граф Тотлебен Берлина не брал. Берлин взят русскими солдат
ами. Потрудитесь без промедления доставить мне ключи.
Золоченые ключи в шкатулке из мореного дуба с железным прусским орлом на
крышке чрез час были вручены Чернышеву и перешли на славу России в ее вла
дение. Вез ключи в придворной карете президент магистрата Кирхехен, глаз
а его были полны слез. Карету эскортировали три эскадрона русских гусаро
в с развернутыми знаменами и оркестром.
В конце дня Чернышев в открытом экипаже катался по городу. Его сопровожд
ала сотня казаков. Пугачев с любопытством приглядывался к огромному гор
оду Берлину.
Ч Я полагал, Кенигсберг-то город, а он супротив Берлина Ч деревня, Ч ска
зал он Семибратову, скакавшему голова в голову с ним.
Широченная и прямая улица Унтерденлинден, обсаженная посредине четырь
мя рядами лип и обстроенная прекрасными домами, особенно поразила вообр
ажение казаков. Когда они вомчались в зеленые заросли Тиргартена, большо
го, трехверстной длины, парка, со множеством дорожек, прудов и затейливых
беседок, Чернышев пошел пешком направо, к реке Шпрее. Еще не улетевшие гра
чи с граем возвращались с полей, в кустах, потрескивая, посвистывая, переп
архивали дрозды и пичуги. Хваченная инеем густая листва была живописна:
желтая, фиолетовая, рдяная, как кровь, она радовала глаз.
А вот и неширокая Шпрее. Вода в ней не успела еще совсем остыть.
Каких-то три наших солдата, оголив себя и наскоро перекрестившись, с разб
егу кинулись в воду, громко загоготали и, отфыркиваясь, поплыли на тот бер
ег.
Ч Хороша ль водичка? Ч с хохотом кричали им с берега.
Ч Хороша-то хороша. Только дюже мокрая! Одно слово Ч немецкая…
На берегу кучки наших солдат чистили обозных и верховых коней, стирали б
елье, негромко пели проголосную тамбовскую. Пылал костер.
Пугачев водил взором по этой чужой ему реке, прислушивался к тягучей род
ной песне, ему вспоминался вольный Дон, сердце его облилось тоской по род
ине. «Домой, домой», Ч стучало сердце.
Вечером, проглядывая в библиотеке замка берлинские газеты за годы войны
, Чернышев шумно негодовал. Помимо массы дерзких и каверзных карикатур н
а русских полководцев, казаков, Елизавету, его особо злили наглые поклеп
ы на жестокость и варварство русского воинства. То мы в каком-то местечке
по локоть отрубили руки трем почтенным старикам, то добывали кинжалами и
з чресла беременных женщин еще не родившихся младенцев, то, вытащив из це
ркви престарелого пастора, обмотали его соломой и живьем сожгли.
Ч Ну, я им, этим газетирам, завтра праздничек устрою… Диатрибы проклятые,
Ч проговорил Чернышев и отшвырнул газеты.
Утром следующего дня к плацу перед замком, где еще при отце Фридрихе II был
цветущий сад (Люстгартен), со всех сторон спешил оповещенный о небывалом
зрелище народ. Было воскресенье. Во всю длину плаца вытянулись в две шере
нги солдаты, у каждого в руке пучок розог. В середине Ч бледные, растерянн
ые сотрудники всех столичных газет, листовок и журналов. Тут же Ч высока
я виселица с веревкой. Под виселицей пылал костер. Возле костра, наступив
сапогом на кипу газет, стоял в красной рубахе и широкополой шляпе рослый
палач. Чернышев с «першпективной» трубой в руке наблюдал эту картину из
распахнутого окна замка.
Раздалась команда. Пять барабанов забили дробь. Палач, пачку за пачкой, ст
ал швырять в огонь газетные листы…

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15