- Его главная задача - сдерживать насилие, - ответил он.
- Знаете, я почувствовала в нем эту ужасную черствость и холодность.
Знаете, когда он улыбается, его взгляд делается таким холодным. Иногда мне
кажется, что Лайам вовсе лишен чувства вины и жалости.
- Возможно, вы ошибаетесь, принимая его холодность за
невосприимчивость к... вы знаете, мне очень трудно подобрать подходящее
слово, но, я думаю, вы поймете, что я имею в виду. Он отнюдь не питает
склонности ко всепрощающей доброте, не снисходителен к людским порокам и
недостаткам, вот в чем дело; он может быть очень суров и даже жесток, если
его - или кого-то из лиц, о которых ему поручено заботиться, - оскорбляют
или пытаются запугать. Он не мстителен, о нет, но отнюдь не намерен
подставлять левую щеку тому, кто ударил его по правой.
Матер легонько постукивал тростью по носку ботинка.
- Может быть, если я немного расскажу вам о нем, о его прошлом, это
поможет вам лучше понять его?
Она робко взглянула на Матера, словно еще не решив, не лучше ли ей
будет сменить тему разговора. Очевидно, личность Холлорана одновременно и
притягивала, и отпугивала ее. То, что она услышит сейчас об этом человеке,
может навсегда оттолкнуть ее от Лайама; и все же ей хотелось узнать о нем
как можно больше. Она наклонила голову, не промолвив ни слова - то ли в
знак согласия, то ли потупившись под пристальным взглядом Плановика.
- Отец Лайама, Пэт Холлоран, был капитаном Британской Армии. Он
познакомился со своей будущей женой, Шивон, во время короткого отпуска в
Южной Ирландии. По-видимому, он был неисправимый бродяга и увлекался
рыбной ловлей, а для такого проведения досуга лучшего места, пожалуй, и не
найдешь. К тому же в его жилах текла ирландская кровь, и он чувствовал
необъяснимую тягу к этой земле. Через несколько месяцев он снова вернулся
в те же края, и тут же сделал предложение понравившейся ему девушке;
получив немедленное согласие, он вернулся в Лондон со своей невестой, и
вскоре они поженились. Примерно через год у них родился сын Лайам.
Матер наклонился и поднял с пола свою чашку:
- Налейте-ка мне еще чайку, душенька.
Он смотрел, как девушка подходит к столу и наполняет его чашку.
Холлоран смущает ее, размышлял он в это время, и не ее здесь вина. Даже
для самого Матера Холлоран до сих пор оставался неразрешенной загадкой,
хотя, казалось, никто не знал его лучше Плановика. Но вот Феликс Клин и
его шальная компания внушала Матеру тревожные опасения, своего рода дурные
предчувствия, основанные не на знании и анализе конкретных фактов, а
скорее на эмоциях, не подчиняющихся логике, и на интуиции. Девушка могла
быть союзником его агента, кем-то вроде "своего человека" в "Магме";
возможно, она сообщила Холлорану о каких-то подозрительных делах,
происходящих в корпорации, и это вынудило его столь резко изменить свою
обычную манеру поведения. Сегодня утром Матер поделился с Джеральдом
Снайфом своими тревожными мыслями по поводу контракта с "Магмой", не скрыв
при этом, что его беспокойство усилилось после того, как нашли
изуродованный труп Дитера Штура. Но Управляющий "Ахиллесова Щита", трезвый
прагматик, потребовал конкретных доказательств, подтверждающих наличие
связи между убийством Штура и контактами "Ахиллесова Щита" с "Магмой".
Поскольку очевидных фактов у Плановика не имелось, пришлось уйти ни с чем.
Кора протянула ему чашку с душистым чаем. Поблагодарив девушку, он
подождал, пока она сядет в соседнее кресло, а затем продолжил свой
рассказ:
- Армейская служба требовала от его отца постоянно переезжать с места
на место; эти поездки, непродолжительные, но частые, разлучали его с
семьей. Если бы его направили в долгосрочную служебную командировку за
границу, он мог бы взять с собой жену и ребенка, как обычно делается в
таких случаях. Но здесь ему приходилось разъезжать по стране, да и по
всему свету, нигде не останавливаясь надолго. Когда обстоятельства
позволяли, он брал с собой Шивон и маленького сына, но чаще им приходилось
оставаться дома вдвоем, ожидая возвращения отца и мужа из очередной
командировки. В конце концов они решили, что будет лучше, если они вместе
с дедом Лайама вернутся в Ирландию.
Девушка запомнила любимый им сорт чая - "Эрл Грей" - с их прошлой
встречи, и он с наслаждением прихлебнул из чашки ароматный напиток, на
минутку прервав разговор.
- Я вспоминаю об этих давних событиях, мисс Редмайл, потому что, как
мне кажется, они помогут - к худу ли, к добру ли - полнее раскрыть
характер этого человека.
Ответа не последовало.
- Капитан Холлоран проводил все свое свободное время с женой и сыном;
но, к сожалению, свободные дни у военного выдаются нечасто. В довершенье
всех бед их брак привел к разрыву между Шивон и ее родственниками. Видите
ли, у матери Лайама были двоюродные братья, имевшие связи - и, как
оказалось, весьма сильные связи - с ИРА. Они считали мужа своей двоюродной
сестры британской ищейкой, подозревая, что он поселился в Ирландии лишь
для того, чтобы собирать информацию о деятельности повстанцев. Это была
явная бессмыслица, но фанатики вообще редко руководствуются здравым
смыслом в своих действиях и поступках. И кто знает? Возможно, за эти
несколько лет капитану Холлорану не раз доводилось случайно слышать о тех
гнусностях, которыми занимаются друзья родственников его жены, и чувство
долга говорило ему, что он обязан подать рапорт своему начальству. Так или
иначе, одного лишь подозрения террористам было вполне достаточно.
- Лайам, которому было всего восемь лет, ушел на рыбалку вместе с
отцом. Капитан получил отпуск и прилетел домой всего на несколько дней. В
то время он принимал участие в кровавой войне в Саудовской Аравии (хотя
участие в ней британских вооруженных сил до сих пор замалчивается в
официальных кругах). Видит Бог, как этому человеку был необходим отдых!
Кора с нескрываемым любопытством поглядела на Матера.
- Мальчик с отцом стояли на самой середине неглубокого ручья, вне
всякого сомнения очень обрадованные тем, что им снова удалось побыть
вместе после долгих месяцев разлуки. Тут-то их и застигли гангстеры. Отца
Лайама застрелили у него на глазах. Позже он рассказал следователю, как
его раненный отец медленно выбирался на отмель, пытаясь выползти из воды.
Мальчик оцепенел от ужаса и мог только смотреть, как один из бандитов в
черной маске, закрывающей лицо, ударом ноги сбросил его отца обратно в
воду и наступил ногой ему на спину, чтобы погрузить тело на дно. Мальчик
вспомнил, что вода стала темно-красной от крови, когда убийца наклонился
пониже и выстрелил умирающему капитану Холлорану в затылок.
Кора зажмурилась на секунду, но страшная картина еще отчетливей
предстала перед нею, и она сразу открыла глаза.
- Шивон, несомненно, знала, что в убийстве замешаны ее двоюродные
братья. Иначе гангстеры убрали бы свидетеля преступления - ее мальчика.
Маски на убийцах, несомненно, служили для того, чтобы ее сын не смог
опознать их. Но она молчала. Она ничего не могла сделать. Если бы она
рассказала кому-нибудь о своих подозрениях, она подставила бы под удар не
только себя, но и Лайама, и его старого деда. Мне кажется, что именно это
вынужденное молчание и стало причиной окончательного упадка ее духа и
расстройства здоровья. Горе довершило остальное.
Девушка посмотрела на него, широко раскрыв глаза:
- Как... Как вы узнали об этом? Лайам рассказывал вам?
- Частично, - ответил он. - Мальчик не скрывал своих внутренних
чувств, и он был отнюдь не одинок в своих подозрениях. Я наводил справки,
разговаривал с капитаном Холлораном. Знаете ли, я был командиром капитана
Холлорана в Адене. Это был отличный воин и прекрасный человек; я был о нем
самого высокого мнения. Его смерть была большой потерей для подразделения,
которым я командовал в самом начале этой кампании. Конечно, я проявлял
большой интерес к семье погибшего, и таким образом я познакомился с его
сыном.
Матер допил свой чай и поставил пустую чашку на пол. Выпрямившись, он
начал легонько поглаживать свое колено - воспоминания об Адене всегда
вызывали тупую боль в раненной ноге.
- Лайам рос неспокойным ребенком; вспышки необузданной дикости в этом
мальчике чередовались с более спокойными и рассудительными поступками.
Может быть, таким образом он заглушал в себе скорбь по убитому отцу, и за
буйной яростью скрывалось всего лишь вполне объяснимое человеческое горе,
которое было не по плечу маленькому человечку. Эти дикость и ярость дошли
до крайнего предела, когда мать Лайама, несчастная, доведенная до отчаяния
женщина, совершила самоубийство. Я следил за вдовой и сыном с той самой
поры, как не стало капитана Холлорана, ездил к ним, чтобы помочь с
финансовыми делами - осиротевшая семья должна была получать пенсию от
Британских Вооруженных Сил. Но, к сожалению, вскоре мне пришлось прервать
контакт с ними из-за собственных проблем, - Матер похлопал по больному
колену, указывая на причину этих проблем. - Мне угрожала ампутация, но я
попытался убедить врачей, что нога станет как новенькая, если они немного
покромсают ее своими скальпелями. Теперь я сомневаюсь, что поступил
правильно, - прибавил он задумчиво, словно обращаясь к самому себе. -
Итак, после долгого перерыва я получил письмо от деда Лайама, в котором
сообщалось о смерти Шивон, и как только начал подниматься на ноги, приехал
в Ирландию - посмотреть, что можно сделать для мальчика. - Матер криво
усмехнулся и прибавил: - И думаю, я успел как раз вовремя.
Коре было трудно представить себе Лайама запуганным, нервным
мальчиком, который тяжело переживает трагическую смерть матери, столь
быстро последовавшую за гибелью отца. Ей никак не удавалось совместить
этот печальный образ с тем мужчиной, который прошлой ночью вошел в ее
комнату и овладел ею несмотря на ее протест. Это насилие доставило Коре
своеобразное наслаждение - ощутив столь знакомое чувство, когда ей
приходилось покоряться чужой, непреклонной воле, она еще могла
сопротивляться, но в конце концов уступила ему. Но когда прошел первый
пламенный порыв, его любовные ласки были такими нежными и тихими, что
пробудили в ней ответную нежность, и новое чувство, затмившее
разгорающееся в груди желание, было прекрасным. Оно оглушило, ошеломило
ее, и одновременно заронило в ее душу сомнение: может быть, он лишь
искусно разыгрывал перед ней обе стороны страсти? Та холодная,
бесчувственная грубость, с которой он взял ее в первый раз, помогла ей
получить удовольствие, не прибегая к разным встряскам и болезненным
ощущениям - она уже давно не испытывала ничего подобного. Кора
сомневалась, правильно ли ей удалось понять то, что стояло за поступками
Холлорана. Не придумала ли она его образ для самой себя? Действительно ли
он был таким жестоким, сильным человеком, каким представлялся ей?
Голос Матера прервал ее размышления:
- Лайам отчаянно дрался с приятелями-мальчишками. Но одними драками
дело не ограничивалось. Его хулиганские выходки выходили за рамки обычного
озорства, свойственного всем мальчикам в его возрасте. Когда я приехал
туда, где жил Лайам со своим дедом, мне неоднократно рассказывали, что
дело чуть не дошло до отправки сироты в исправительный дом для малолетних.
Ему приписывали соучастие в нескольких весьма серьезных инцидентах,
случившихся в этом маленьком городке, хотя никаких изобличающих улик
против него не имелось, и формально ему нельзя было предъявить обвинение в
соучастии в этих злодеяниях. Он не ладил с местным священником. Потому ли,
что Церковь была непосредственным представителем власти в том
провинциальном городке, где он жил, а он восставал против всякого
притеснения и насилия, или по какой-то иной причине - сказать не берусь.
Так или иначе, одно из серьезных происшествий, вину за которое возлагали
на него, было связано с... А впрочем, нет, я не хочу высказывать
непроверенные догадки - ведь у меня нет никаких твердых доказательств.
Плановик "Ахиллесова Щита" сплел пальцы рук и положил локти на ручки
кресла. Затем в раздумье провел указательным пальцем по губам, словно
пытаясь поймать ускользнувшую нить воспоминаний.
- Да, мальчику обязательно нужно было сменить обстановку. С Ирландией
у него было связано слишком много тяжких воспоминаний. И я увез его в
Англию и устроил в интернат - я чувствовал, что обязан сделать это в
память о его отце. Интернат, в котором учился Лайам, давал своим ученикам
начальную военную подготовку; многие славные кадеты были его выпускниками.
Боюсь, я не мог уделять слишком много внимания сыну своего погибшего
товарища - ведь после ранения мне пришлось как бы заново начинать свою
военную карьеру. Но я следил за мальчиком, насколько мне хватало сил и
времени. Постепенно шаловливый ребенок освоился на новом месте и
остепенился - возможно, до той поры ему просто не хватало внимательного,
но требовательного воспитателя; так или иначе, строгий режим пошел ему на
пользу. Не знаю, что окончательно повлияло на его выбор будущей профессии
- память ли об отце, известие ли о кончине деда, когда он понял, что
теперь остался совсем один на белом свете, или то, что он учился в
специализированной школе, - но уже задолго до окончания интерната он
твердо решил стать военным.
Лицо Матера расцвело улыбкой.
- И это было к лучшему, я уверен. Он все еще оставался дерзким,
отчаянным;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66