И хотя она почти
тут же исчезла, отрицать этого я не мог, даже ищи я эту тень среди ломаных
булыжников. Я сглотнул. Кто-то явно не хотел, чтобы я их увидел. Но
почему? Потому что они шли за мной следом - вот почему; это неизбежно
должно было быть так. Но кто? Может, Джип следил за тем, чтобы его гость
был в целости и сохранности, но вряд ли. Правда, я легко мог это выяснить.
Все, что от меня требовалось, - это вернуться назад, за угол, и встать
лицом к лицу с... ним? С ними? Или... с чем?
Впрочем, к счастью, я был не настолько глуп. Я подумал о Волках; но
здесь не было под рукой ни лесов, ни единого целого обломка кирпича, не
говоря уже о Джипе с его мечом. Я повернулся и поспешил к выходу из аллеи
настолько спокойно, насколько мог. На следующей улице, поворачивающей
направо, я на минуту остановился, прислушиваясь к всплескам в луже, обойти
которую было невозможно. Ни звука; это означало, что они либо не пошли за
мной, либо пошли, но с большими предосторожностями. Я сглотнул и зашагал
дальше. Едва достигнув следующего угла - нового поворота направо, - я
осмелился оглянуться назад. Ничего... кроме...
Внезапно из аллеи раздался оглушительный плеск, словно что-то мчалось
прямо через лужу, мчалось со слепой яростью. Возможно, я закричал, и уж
точно - я бросился бежать. Я мчался, стуча башмаками, вниз по улице,
замечая только, что она была милосердно широкой, почти без теней, и
вымощена гладким серым асфальтом, чавкавшим под моими ногами. Внезапно мое
дыхание стало прерываться, в голове стали отдаваться всплески боли -
начинали сказываться мои раны. Куда теперь? Куда дальше? Я не мог даже
вспомнить. Я озадаченно остановился, задыхаясь, и поднял глаза к небу. И
то, что я там увидел, прогнало все другие мысли, даже о том, что могло в
любой момент вынырнуть из-за угла.
Казалось, луна плыла над морем туч. В ее свете тучи изменили свою
форму и простирались вниз в пейзаже сияющей ночной красоты - низкими
холмами и морем позади них, морем и островами. Однако в том состоянии, в
каком я находился, один этот пейзаж не удержал бы меня на месте. Что
пригвоздило меня к месту - это почти ощутимый шок: я узнал это место. Вне
всякой вероятности, так же, как и вне всяких сомнений, это был тот же
пейзаж, что показал мне закат не менее трех часов назад. Тот же самый, и
все же (как и следовало ожидать) видимый как бы чуть-чуть под другим
углом. Меня затрясло; неужели удар как-то подействовал на мозг? И тем не
менее, я никогда не был более уверен: оба видения, сливаясь вместе, были
выжжены в моем мозгу - море золота и серебра. Я в недоумении опустил глаза
и над пейзажем, отражавшемся в зловонной застоявшейся луже, увидел на
бурой стене вывеску. Под потеками разбрызганной краски на ней отчетливо
можно было прочитать: улица Тампере. Я бешено помчался вперед, и там, не
более, чем в ста ярдах от угла, стояла моя машина.
Позабыв обо всем на свете, я ринулся к ней. Но теперь каким-то
образом ветер бил мне в лицо, бросая в глаза колючую асфальтовую пыль,
заставляя бороться со скользким булыжником; ощущение было таким, словно
чья-то рука тащит меня назад, мешая спастись бегством. Из грязи с шипением
поднялся грязный лоскут полиэтилена и ласково обвился вокруг моих лодыжек.
Я отбросил его и растоптал ногами, словно это была живая угроза. Но я уже
добежал, моя рука упала на крыло, почувствовала холодок стали под гладкой
краской. Я стал шарить в карманах в поисках ключей, едва успел подхватить
их, когда ветер попытался вырвать их из моих окоченевших пальцев и
швырнуть в помойку под ногами. Я распахнул дверь и ввалился внутрь.
Машина заводилась медленно: в нетерпении я чуть не залил карбюратор.
Я заставил себя с минуту посидеть спокойно, пока ветер бился о машину, и
взглянул в зеркало заднего вида на темноту, из которой вышел. Затем
попробовал снова, мягко надавив на педаль, и услышал благословенное
покашливание и урчание двигателя, почувствовал его вибрацию, более
сильную, чем ветер. Я включил передачу, повернул руль и почти выбросил
машину с обочины, в рычанием промчавшись по булыжникам. Только однажды я
обернулся, но конец улицы был погружен в еще более глубокую тень: из нее
могло выглядывать что угодно или ничего. Затем я выехал на главную дорогу
- Дунайскую улицу, где было освещение, которое работало, каким бы холодным
и оранжевым оно ни было, где была хотя бы возможность услышать шум,
увидеть цвет, общество, ощутить безопасность города, который я знал. Мне в
голову пришла безумная мысль о том, что для древних римлян Дунай был
границей цивилизации, сдерживавшей варварство, но эта мысль была
неутешительной, поскольку в конце концов это варварство сметающей все на
своем пути волной прорвалось через Дунай. Я замедлил скорость, подождал на
перекрестке, повернул и - вот оно! Шум, цвет, общество, безопасность - но
все это чужое, и все люди вокруг меня казались чужими. Безопасными, но
чужими. Неожиданно все оказалось не так уж хорошо, а спасение - меньше чем
спасением. Был ли тот свет действительно красным? Или я просто боялся
увидеть, что он янтарно-желтый? Я не мог найти ответа. Я устал, у меня все
болело, и я ничего не ел.
Я поехал домой и бросил какую-то еду в микроволновую печь. С силой.

2
На следующее утро офис резко вернул меня к действительности. Все
казалось надежным и знакомым, все было ярким и залитым солнцем, вовсе не
таинственным, начиная от попискивания мозаичной плитки под моими ботинками
и кончая ласковой улыбкой Джуди, сидевшей за пультом. А в это утро улыбка
была приятно приправлена сочувствием.
- Привет, Стив, - как рука?
- О, все в порядке, спасибо. Заживает.
В этих коридорах не было ничего таинственного - залитые светом окна и
прохладные стены желтого, как нарциссы, цвета, ни темных углов, ни чужой
атмосферы. После вчерашнего вечера они казались деловыми, бодрящими,
обнадеживающими. Единственными запахами, в кондиционированном воздухе были
запахи свежего полироля, кофе и особый теплый аромат, окружающий
компьютеры и другую офисную электронику, смешивавшиеся с ацетоновым
привкусом лака для ногтей и ментоловых сигарет, когда я проходил мимо
машбюро; все - чистые, спокойные и предсказуемые. Наверное, странно, что
так много экзотических товаров проходят через эти офисы, если можно так
выразиться, и не оставляют следа. Корица, магнезия, копра, перец
аллигатора, сапфиры; мы тоннами ворочали ими с той же легкостью, что
листовой сталью и сырой нефтью. Все товары мира, причем ни один из них на
много миль не приближался к офису; я видел их только во время редких
визитов в доки и аэропорты. Через мои руки проходило только их юридическое
тождество в виде уведомлений о погрузке и коносаментов, таможенных
ведомостей, не оставлявших в воздухе ничего, кроме слабого сухого запаха
несмываемых чернил. Я почувствовал его, открыв дверь своего кабинета,
однако там был и цветочный аромат духов Клэр, и сама девушка, листавшая
небольшие пачки документов на своем безукоризненном столе.
- Стив! Привет! Я не ждала, что ты придешь так скоро! Как твоя бедная
рука? Ничего серьезного, правда? Я хочу сказать - надо же так
поскользнуться в дождь? Ты же мог по-настоящему сильно что-нибудь
повредить!
Я проснулся поздно, совершенно измученный, рука опухла и онемела; мне
пришлось звонить на работу и придумывать какое-то объяснение. Зато теперь
это было больше похоже на правду; я почти видел, как это случилось:
поскользнулся, получил глубокую рану - гораздо более правдоподобно, чем
нож в руках какого-то сверхъестественного грабителя в доках. Гораздо легче
поверить - я уже сам был готов поверить в это.
- Да все не так уж и плохо, спасибо. Только онемела.
- Ты уверен? - Я был слегка потрясен. В ее широко распахнутых
ярко-голубых глазах была тревога. Клэр приподнялась. - Послушай, ты сядь,
а я сейчас принесу аптечку...
Я ухмыльнулся с некоторым беспокойством. Вся эта забота - я не привык
к таким вещам.
- Тебе только дай чуть-чуть воли, и ты меня всего обмотаешь бинтами,
как короля Тата! - Ну, конечно, Клэр была ответственной за оказание первой
помощи в офисе после курсов в прошлом году. У нее, видимо, просто зуд, так
хочется найти применение своим знаниям; до сих пор единственным
представившимся ей случаем был Барри, порезавший большой палец о крышечку
бутылки с виски. Этим все и объяснялось. - Нет, спасибо, родная, я...
э-э... ее уже обработали. Были какие-нибудь звонки?
Мне было позволено проследовать к своему столу с небольшой стопкой
почты, циркуляром с бразильской "Адуаны" и указаниями сесть и не
волноваться. Дэйв Ошукве уже сидел за своим столом, склонившись над
пультом и стуча по клавишам; приветствуя меня, он поднял влажную
коричневую руку, оставив в воздухе, как хвост кометы, дым дорогой
сигареты, но, к счастью, не поднял глаз. Я уселся в свое кресло, включил
свой компьютер и откинулся в ожидании, когда он нагреется и загрузится.
Жесткая кожаная обивка кресла обволокла меня и подняла мою больную руку,
под пальцами я чувствовал прохладу хромированной ручки, регулировавшей
кресло. Я дотронулся до деревянной поверхности стола, твердой под
блестящим слоем лака и полировки. Пробежал пальцами по монитору, гладкому,
как зеркало, чистому, без единой пылинки, и почувствовал слабое
подрагивание тока. Вот оно - вот в чем было все дело.
Прошлой ночью я наполовину потерял голову. У меня были почти
галлюцинации. Я чувствовал себя больным, голова кружилась после удара, в
этом не было никакого сомнения, я был наполовину пьян и чувствовал себя
несчастным; все виделось мне как в тумане. Ничего удивительного, что я
окружил романтическим ореолом места обветшавшие или просто убогие, людей -
что ж, пусть весьма добросердечных, но неимущих, необразованных, простых и
грубых. Или, отбросив в сторону эвфемизмы, откровенно грубых и отсталых. Я
превратил нечто совершенно обычное в странное лихорадочное приключение.
Это и была правда, крывшаяся за мечтой. А тут все было реальным. Это была
повседневная жизнь, моя жизнь. Здесь была Клэр с чашкой кофе, как каждый
день; с той разницей, что раз в жизни не попыталась подсунуть мне сахарин
вместо сахара.
- Тебе надо восстанавливать силы! - объявила Клэр. - Если ты потерял
так много крови...
- Эй, а мне разве кофе не дадут? - потребовал Дэйв.
Клэр фыркнула:
- Тебе - следующему. Стив поранился!
- А, да, я слышал, - Дэйв выглянул из-за компьютера. - Ну, как
делишки, мой старый масса? Не может быть, чтобы так плохо, он же на ногах,
разве нет? Не на костылях, не в инвалидной коляске или еще что-нибудь!
- Ты что, не видишь, какой он бледный? - запротестовала Клэр так
яростно, что я был потрясен.
Дэйв закаркал:
- Кто ты об этом спрашивать, мине? Вы все, бледнолицые, для мой на
одно лицо... - Дэйв увернулся, когда Клэр нацелилась на его ухо. - О'кей,
о'кей, вид у него и вправду зеленоватый. Обычное дело - хорошая ночка вне
дома, да, Стив? И как же ее зовут? - В действительности, выговор Дэйва был
точно таким, каким и полагалось быть речи выпускника очень престижной
школы - лучше, чем мой, но он все время старался говорить как мальчишка из
Ист-энда.
- Ладно тебе, Дэйв, я порезал руку, вот и все, - я обернулся к Клэр,
все еще суетившейся вокруг меня, пытаясь выяснить, какой у меня бинт, от
чего у меня все глаза оказались залеплены длинными белокурыми волосами. -
Дай ему лучше кофе, солнышко, а то он будет невозможным все утро. Вместо
того, чтобы быть всего лишь невероятным. Да, и спроси Барри, он уже
говорил с "Розенблюмом"?..
Это давало мне повод отделаться от нее. Мне это было необходимо. Клэр
в этой роли матери-наседки выводила меня из душевного равновесия. К тому
времени, когда она вернется, я уже спокойно погружусь в свою работу и буду
слишком занят, чтобы заниматься личными делами.
- А у тебя, Дэйв, что-нибудь уже выяснилось с этой ерундой по
кенийскому контейнеру?
Дэйв перегнулся к принтеру и вынул высовывавшийся из него бланк:
- Я как раз разбирался с этим, когда вы пришли, босс. Он болтался на
боковой ветке рядом с аэропортом и плесневел. Теперь они его отскребают -
с извинениями. Я выставил им демерреж до сегодняшнего дня, но сказал,
чтобы держали его, пока мы не выясним, не сможем ли мы организовать
какой-нибудь обратный груз.
- Из Кении? Должен быть, для контейнера-рефрижератора. Молодец, Дэйв.
- Я вызвал на компьютере кое-какие списки и просмотрел их: - Свяжусь для
начала с Хэмилтоном и узнаю, не надо ли ему еще полтонны лютиануса на этой
неделе. А ты пока не мог бы достать мне тот проект контракта на немецкое
растительное масло? И всю эту еэсовскую волынку с его отправкой?..
Телефон зазвонил, прежде чем я снял трубку:
- Тебя Барри, - сказала Клэр, - насчет "Розенблюма" - срочно.
Да, это была настоящая жизнь.
И все же, пока тянулся день, я обнаружил, что она уже не совсем
такая, какой была. Я с головой ушел в работу, твердо настроившись не
отвлекаться, не позволять себе бесцельно раздумывать о моих диких
блужданиях прошедшей ночью. Я загружал работой Дэйва и Клэр, так или иначе
стараясь уклониться от их поддразниванья и кудахтанья. Похоже, это дало
результаты. Я умудрился закончить все, что можно уладить в этот день, чуть
больше, чем за половину обычного времени. И все же я остался менее
спокойным, менее удовлетворенным, чем когда бы то ни было.
- У нас нет температуры или еще чего, а? - осведомился Барри,
элегантно пристроившись на краешке моего стола и теребя пачку бланков так,
словно отрывал лепестки у розы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56