-- Только спасти твою жизнь, твою молодую жизнь, милый
мико! Твою прекрасную жизнь, твою драгоценную жизнь... Ах,
драгоценную для нее, бедной лесной птички! Ах, кто-то был
драгоценным и для меня давно, давно! Хо, хо, хо!(50)
Зачем я поверила нежным словам
И с белым бродила по темным лесам?
Хо, хо, хо!
Зачем обманул меня лживый язык
И ядом в невинное сердце проник?
Хо, хо, хо!
-- Тише, читта-мико!(51) -- воскликнула она, прерывая
песню и обращаясь к змее, которая, завидев меня, вытянула шею и
начала проявлять явные признаки ярости. -- Тише, король змей!
Это друг, хотя и в одежде врага! Тише, а не то я размозжу тебе
голову!.. Ие-ела! -- снова воскликнула она, как бы пораженная
новой мыслью. -- Я теряю время на старые песни! Он исчез, он
исчез, и его не вернешь! А зачем я пришла сюда, молодой мико?
Зачем пришла?
Она провела рукой по лбу, как будто стараясь что-то
вспомнить.
-- А, вспомнила! Халвук!(52) Я напрасно теряю время! Тебя
могут убить, молодой мико, тебя могут убить, и тогда... Иди,
беги, беги назад в форт и запрись там, оставайся со своими
людьми, не уходи от своих синих солдат... Не разгуливай по
лесам! Тебе грозит опасность.
Серьезность ее тона поразила меня, и, вспоминая вчерашнее
покушение на мою жизнь, я почувствовал смутную тревогу. Я знал,
что у безумной бывали моменты просветления, когда она
рассуждала и действовала вполне разумно и даже с удивительной
ясностью сознания. Вероятно, сейчас и был один из таких
моментов. Узнав о готовящемся на меня покушении, она пришла
предупредить меня.
Но кто мог быть моим смертельным врагом и как могла она
узнать о его замыслах?
Решив выяснить это, я сказал ей:
-- У меня нет врагов. Кто может желать моей смерти?
-- Говорю тебе, мой маленький мико, что у тебя есть враги.
Ие-ела! Разве ты не знаешь этого?
-- Но я ни разу в жизни не причинил зла ни одному индейцу!
-- Индейцу? Разве я сказала -- индейцу? Нет, милый
Рэндольф. Ни один краснокожий во всей стране семинолов не
тронет и волоска на твоей голове. А если бы такой и нашелся, то
что сделал бы Восходящее Солнце? Он сжег бы его, как сжигает
лесной пожар. Не бойся краснокожих. Твои враги -- люди другого
цвета.
-- Ах, вот что! Не красные? Так кто же это?
-- Есть белые, а есть и желтые.
-- Что за чушь, Ева! Я не причинил вреда ни одному белому!
-- Дитя! Ты ведь только маленький олененок. Видно, мать не
рассказала тебе о хищных зверях, которые рыскают по лесу.
Бывают такие злые люди, они становятся твоими врагами без
всякой причины. Тебя хотят убить те, кому ты никогда в жизни не
сделал зла.
-- Но кто они? И за что?..
-- Не спрашивай, дитя! Сейчас на это нет времени. Скажу
тебе только одно: ты владелец богатой плантации, где негры
делают для тебя синюю краску. У тебя красивая сестра, очень
красивая. Разве она не похожа на лунный луч? И я когда-то была
красива... так говорил он. Ах, как плохо быть красивой! Хо, хо,
хо!
Зачем я поверила нежным словам,
Хо, хо, хо!
И с белым бродила...
-- Халвук! -- воскликнула она и опять внезапно перестала
петь. -- Я сумасшедшая, но помню... Иди, уходи! Говорю тебе,
уходи! Ты ведь олень, и охотники гонятся за тобой. Ступай в
форт, беги, беги!
-- Я не могу, Ева. У меня здесь есть дело. Я должен ждать,
пока кто-нибудь не придет сюда.
-- Пока кто-нибудь не придет сюда? Плохо! Скоро сюда
придут они!
-- Кто?
-- Твои враги, те, которые хотят убить тебя. А бедная лань
умрет, ее сердце изойдет кровью. Она сойдет с ума и станет
такой же, как Хадж-Ева!
-- О ком ты говоришь?
-- Тише, тише! Поздно! Они идут! Они идут! Видишь их тени
на воде?
Я взглянул в том направлении, куда указывала Ева.
Действительно, над озером, там, где я раньше увидел Еву,
показались какие-то тени. Это оказались мужчины, их было
четверо. Они шли между пальмами вдоль холмов. Через несколько
секунд тени исчезли. Видимо, люди спустились по склону и вошли
в лес.
-- Слишком поздно! -- прошептала сумасшедшая, сознание
которой в этот миг как будто окончательно прояснилось. -- Тебе
нельзя выходить на прогалину. Они заметят тебя... Ты должен
скрыться в чаще... Сюда! -- продолжала она, хватая меня за
руку. Затем сильным движением она подтолкнула меня к стволу
дуба. -- Это твоя единственная надежда на спасение. Быстрее
вверх! Спрячься там! Ни слова, пока я не вернусь! Хинклас!(53)
Сказав это, моя странная советчица отступила в тень
деревьев, проскользнула в чащу и скрылась из виду. Я последовал
ее указанию, влез на дуб и, примостившись на огромном суку,
спрятался для безопасности за гирляндами серебристой
тилландсии. Свисая с ветвей, они образовали вокруг подобие
прозрачного занавеса, который делал меня совершенно невидимым.
А сам я сквозь густую листву видел озеро -- по крайней мере, ту
часть, которая была освещена луной.
Сначала мне показалось, что я играю очень нелепую роль.
Вся эта история с врагами, угрожающими моей жизни, могла
быть просто безумной фантазией помраченного сознания. А люди,
чьи тени я видел, может быть, и были теми индейцами, которых я
ожидал. Не найдя меня на условленном месте, они, пожалуй, уйдут
обратно. С каким же докладом я явлюсь тогда к генералу? Все это
было и смешно и нелепо, но для меня могло кончиться весьма
печально. Поразмыслив, я уже готов был спуститься на землю и
рискнуть показаться пришельцам, кто бы они ни были, но вдруг
сообразил, что вождей было только двое, а теней четыре! И я
решил пока остаться в укрытии.
Конечно, вождей могли сопровождать их воины для охраны,
что было не лишним, принимая во внимание предательский характер
их миссии. Но, несмотря на то что тени двигались быстро, я
успел рассмотреть, что это не индейцы. На них не было ни
длинных одежд, ни уборов из перьев на голове. Мне даже
показалось, что на них надеты шляпы, которые носят белые.
Последнее соображение заставило меня подчиниться приказанию
Хадж-Евы. Да и другие обстоятельства укрепляли меня в этом
решении: странные утверждения индианки, ее осведомленность в
событиях, таинственные намеки на хорошо известных мне лиц и на
вчерашнее происшествие. Обдумав все это, я решил остаться на
своей наблюдательной вышке еще хотя бы несколько минут.
Меня могли обнаружить скорее, чем я ожидал. Не двигаясь,
едва дыша, я зорко следил за тем, что происходило кругом, и
чутко ловил каждый звук.
Терпение мое не подверглось долгому испытанию. Я увидел и
услыхал нечто такое, отчего мороз прошел у меня по коже, а
кровь застыла в жилах. Через пять минут мне пришлось убедиться,
что в человеческом сердце может таиться такое безграничное зло,
о котором я никогда в жизни не слышал и даже не читал в книгах.
Предо мной один за другим прошли четыре демона. Без
сомнения, это были демоны, потому что их взгляды, слова,
движения и намерения -- все, что я видел и слышал, полностью
оправдывало это название. Они обошли вокруг озера. Я рассмотрел
их лица, озаренные лунным светом: бледное, худое лицо Аренса
Ринггольда, зловещие, орлиные черты Спенса, круглую зверскую
рожу забияки Уильямса...
Но кто же был четвертый?
Неужели я брежу? Или мои глаза обманывают меня? Неужели
все это происходит в действительности? Или чувства изменили
мне? Или это только случайное сходство? Нет! Нет! Нет! Это не
призрак -- это живой человек. Эти черные курчавые волосы, эта
желто-коричневая кожа, эта фигура и походка -- все, все его!
Милосердный боже! Это он -- Желтый Джек!
Глава XXXIV. ДЬЯВОЛЬСКИЙ ЗАГОВОР
Оспаривать это -- значило сомневаться в достоверности
собственных чувств. Передо мной стоял мулат, такой, каким я его
помнил, только он был в другом платье и, пожалуй, немного
потолстел. Но черты лица и общий облик были те же -- передо
мной стоял Желтый Джек, бывший дровосек с нашей плантации.
Но неужели это был он? Да еще в обществе Ринггольда,
одного из своих самых активных и жестоких преследователей и
мучителей. Нет, это невероятно, невозможно! Или я заблуждался и
мои глаза обманывали меня?
Но нет! Ибо как достоверно то, что я видел человека, так
же неоспоримо было и то, что этот человек -- мулат Джек. Он
стоял не более чем в двадцати футах от того места, где я
притаился в ветвях, луна освещала его почти как днем. Я мог
уловить давно знакомое мне злобное выражение его глаз, его
омерзительные гримасы. Да, это был Желтый Джек!
Вдобавок я вспомнил, как вчера Черный Джек, несмотря на
все мои убеждения и насмешки, не хотел сдаваться и признать,
что это был человек, только похожий на мулата. Негр стоял на
своем: он видел самого Желтого Джека или его призрак и был так
твердо убежден в этом, что я не мог его поколебать.
Я вспомнил и о другом обстоятельстве -- о странном
поведении Ринггольдов во время послеобеденного разговора. Уже
тогда оно привлекло мое внимание. А сейчас я совсем был сбит с
толку. Здесь передо мною стоял человек, которого все считали
мертвым, и с ним трое деятельных пособников его гибели, причем
один из них был его самым жестоким палачом. Теперь же все
четверо, по-видимому, стали закадычными друзьями. Как объяснить
это чудесное воскрешение из мертвых и примирение с врагами?
Я терялся в догадках. Тайна была слишком сложна, чтобы
разрешить ее в течение одной минуты. И мне так и не удалось бы
разгадать ее, если бы сами заговорщики не помогли мне в этом.
Мне удалось подслушать их беседу. И то, что я услышал,
убедило меня не только в том, что Желтый Джек все еще живет на
этом свете, но и что Хадж-Ева сказала правду, утверждая, что
жизнь моя в опасности.
-- Ах черт побери! Его здесь нет. Куда же он мог
провалиться? -- воскликнул Ринггольд. По тону его голоса
чувствовалось, что он и раздражен и удивлен.
Как выяснилось из слов его собеседника, этот вопрос
касался меня. Уильямс, голос которого я сразу узнал, спросил:
-- Вы уверены, Аренс, что он не вернулся в форт вместе с
генералами?
-- Совершенно уверен. Я стоял у ворот, когда они
вернулись. Их было только двое -- генерал и агент. Но вопрос
вот в чем: не ушел ли он от озера вместе с ними? Какого дурака
мы сваляли! Напрасно мы не последовали за ними, когда они шли
сюда. Поспей мы вовремя, мы узнали бы, где они расстались. Но
кто же мог подумать, что он отстанет от них? Если бы я только
знал... Ты говоришь, Джек, что идешь прямо из индейского
лагеря. Он не мог заметить тебя?
-- Карахо!(54) Конечно, нет, сеньор Аренс!
Этот голос, это старое испанское богохульство были мне
знакомы с детских лет. Если у меня еще оставались какие-то
сомнения, теперь они исчезли. Слух подтвердил то, чему не
верили глаза. Это был Желтый Джек! Он продолжал:
-- Я иду прямо из лагеря семинолов. Я встретил только двух
вождей. Я спрятался под пальмами, и они меня не заметили.
Уверен, что не заметили.
-- Черт его дери, куда он провалился? И след его простыл.
Я знаю, что у него могли быть основания отправиться в индейский
лагерь, -- да, это я знаю. Но как он сумел ускользнуть и не
попался на глаза Джеку?
-- А может быть, он пошел в обход другой дорогой? --
предположил Уильямс.
-- Через открытую равнину?
-- Нет, это маловероятно, -- ответил Ринггольд. -- Одно
только и остается теперь думать: что он расстался с генералами,
не дойдя до ворот форта, и пошел вдоль ограды к дому
маркитанта.
Все это Ринггольд произнес, как бы разговаривая сам с
собой.
-- Дьявол! -- воскликнул он нетерпеливо. -- Второго такого
случая и не дождешься.
-- Не бойтесь, мистер Аренс, -- успокоил его Уильямс. --
Не бойтесь. Скоро начнется война, и такие удобные случаи нам
еще подвернутся.
-- Мы постараемся их найти! -- энергично вмешался Спенс,
который заговорил впервые.
-- Но решающую роль здесь должен сыграть Джек, господа!
Нам ввязываться в это дело нельзя. Это может выплыть наружу, и
тогда нам придется туго. А для Джека нет никакой опасности.
Ведь он умер -- и закон его не изловит!.. Ведь так, Джек, мой
желтый мальчик?
-- Да, сеньор! Не беспокойтесь, масса Аренс! Я скоро найду
подходящий случай. Джек уберет его прочь с дороги, и вы никогда
больше о нем не услышите. Я его заманю в ловушку. Вчера я
промахнулся. Ружье плохое, дон Аренс. Нельзя с таким ружьем
выходить на охоту!
-- В форт он не вернулся, я это знаю, -- пробормотал
Ринггольд. -- Стало быть, он где-то в лагере. Но должен же он
когда-нибудь возвратиться домой! Наверно, появится, когда
зайдет луна. Он захочет прокрасться домой в темноте... Ты
слышишь, Джек, что я говорю?
-- Да, сеньор! Джек слышит.
-- Ты сумеешь воспользоваться случаем?
-- Да, сеньор! Джек понимает.
-- Ну прекрасно! Теперь нам пора отправляться. Слушай меня
внимательно, Джек... Если...
Тут голос Ринггольда перешел в шепот, и я мог расслышать
только отдельные слова. Часто упоминались имена моей сестры и
квартеронки Виолы. До меня доносились такие обрывки фраз: "один
только он стоит нам поперек дороги", "мамашу будет легко
уломать", "когда я стану хозяином на их плантации", "заплачу
тебе двести долларов...".
Такого рода высказывания убедили меня, что эти два
мерзавца еще раньше сговорились убить меня. И этот невнятный
разговор был только повторением условий гнусной сделки. Шла
торговля о цене за мою жизнь. Неудивительно, что на висках у
меня выступил холодный пот и каплями покатился по лбу.
Неудивительно, что я сидел на своей вышке, дрожа, как осиновый
лист. Я дрожал не столько за свою жизнь, сколько от ужаса и
отвращения, которые внушало мне это чудовищное злодеяние. Я
дрожал бы еще сильнее, но страшным усилием воли мне удалось
сдержать негодование, закипавшее у меня в груди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54