— Понимаешь, Антон, — проникновенно сказал майор, — я в разную чертовщину-бесовщину не верю, но если ничего другого у нас нет, придётся довольствоваться и этим. Пойду собирать ребят.
Уже через пятнадцать минут отряд спецназовцев, руководимый Прохоровым, грузился на транспортно-боевой вертолёт «Ка-29ТБ». В свете прожекторов сверкали улыбки: «ребята» истосковались по настоящему делу.
— Держи пять, писатель, — Роман протянул Кадману руку. — Надеюсь, ещё увидимся.
— Когда вас ждать? — Антон повысил голос, чтобы перекричать вой раскручивающихся турбин.
— До Второго Пришествия возвратимся, — смеясь, пообещал майор.
Потом козырнул шутливо и запрыгнул в нутро «вертушки», откуда выглядывали спецназовцы в белых маскхалатах.
Под рёв двух газотурбинных двигателей ТВ3-117В мощностью в две тысячи лошадиных сил «Ка-29» поднялся в воздух. Антон Кадман, стоя на палубе, помахал ему рукой. Литератора почему-то не оставляло тревожное предчувствие. Ему показалось, что он видит Романа Прохорова в последний раз, и Антон суеверно сплюнул через левое плечо.

* * *

— Сообщение с «хаммера», — доложил оператор пульта связи боевого информационного центра. — Низколетящая воздушная цель! Пеленг — 80, удаление — 96, высота — сто пятьдесят футов. Скорость — 120 узлов.
— Вертолёт? — встрепенулся контр-адмирал Эллисон. — Этого нам только не хватало. Разведка может дать более точную характеристику русскому вертолёту?
Вахтенный офицер разведки схватился за трубку аппарата внутренней связи, быстро переговорил с постом РЭР, после чего повернулся к Эллисону:
— Судя по параметрам движения, сэр, мы можем предположить, что перед нами «Хеликс-Би». Это военно-транспортная модификация русской машины «Ка-27». Способна перевозить до шестнадцати десантников.
Эллисон нахмурился.
— Скверно. Это очень скверно. Свяжитесь с экспедицией. Узнайте, насколько они продвинулись.
— Они уже внутри базы, сэр.
— Очевидно, русские как-то разнюхали об этом, — он повернулся к командиру информационного центра. — Какие будут предложения?
— Мы могли бы отогнать их, сэр, — сказал командир БИЦ. — Можно выслать «жука». Пусть он пару раз встряхнёт русских воздушной волной. Таким образом мы дадим им понять, что их присутствие в нашем квадрате нежелательно.
— Что скажет командир авиакрыла? — Эллисон повернулся к Санчесу.
— Я не хотел бы обострять обстановку, сэр, — Майкл подтянулся. — Антарктида принадлежит всем, сэр. Русские имеют право высаживаться где угодно и когда угодно.
— Мне это известно, — кивнул Эллисон. — Я хочу услышать ваше мнение относительно предложенной акции.
— Это ничего не даст, сэр. Русские снизятся до предельно малой и уйдут от «хорнета».
— Но не сбивать же нам их в самом деле… — Эллисон задумался. — Кто у нас сейчас в воздухе?
— Два «томкэта» и два «хорнета», сэр, — отрапортовал Санчес. — Ещё два «кота» находятся в пятиминутной готовности.
— Пошлите кого-нибудь из них к этому чёртову вертолёту. Будем надеяться, что русские одумаются.
— Слушаюсь, сэр! — подтвердил получение приказа командир боевого информационного поста и взял в руки микрофон.

* * *

Лейтенант Сэм Андерсон (бортовой номер «104», позывной — Баскетболист) служил в авиации ВМФ уже шестой год, но, как он считал, ещё ничего не успел сделать в своей жизни. Получив распределение в часть, находящуюся в резерве, он был искренне расстроен и мучался вопросом, почему так произошло. Служил он честно, звёзд с неба не хватал, но был на хорошем счету, а тут вдруг такая неудача. Самое же печальное заключалось в том, что все рапорты лейтенанта с просьбой перевести его из резерва в действующее авиакрыло, возвращались с резолюцией «Отказать» — впору было задуматься о заговоре командования, направленном против лейтенанта лично и ставящем целью лишить его возможности проявить себя и сделать карьеру. Подлинная же причина была столь же прозаична, как монета достоинством в один доллар.
После смотра выпускников Командующий авиацией Атлантического флота спросил у начальника училища:
«А что это там был за дылда во главе строя?» «Курсант Сэм Андерсон!» — доложил начальник училища.
«На девушку похож, — заметил Командующий. — Ресницы, щёки, губы. Он их не красит? Может, он гей?» «Не замечен», — немного подумав, отвечал начальник училища.
«Геи, они скрытные, — покивал Командующий. — Отправьте его в резерв. Нам на флоте геи не нужны».
В те времена в Америке как раз шла дискуссия на тему, можно ли официально разрешить гомосексуалистам служить в действующих войсках. Командующий авиацией Атлантического флота был из наиболее ярых противников этой идеи и исповедовал принцип, сформулированный генералом армии и героем «Бури в пустыне» Норманом Шварцкопфом: «Когда солдат идёт в бой, он должен быть спокоен за свой тыл». Начальник училища не посмел ослушаться.
Так, волею несчастливой звезды, под которой довелось родиться Сэму Андерсону со своей «девичьей» внешностью, он навечно был «сослан» в резерв, где ему и предстояло прозябать до отставки.
Хотя Сэм и не знал подлинной причины столь презрительного отношения к нему со стороны командования флотом, он чувствовал, что эта экспедиция — его единственный и, скорее всего, последний шанс хоть как-то вырваться за пределы порочного круга. Нужно было совершить нечто такое, после чего о нём заговорят все, и тогда, может быть, старшие офицеры пересмотрят свою позицию и дадут ему возможность стать кем-то большим, чем он есть сейчас.
Однако для того, чтобы «совершить нечто», требуется экстремальная ситуация, а контр-адмирал Эллисон явно был настроен на то, чтобы подобные ситуации гасить в зародыше. Лейтенант Андерсон уже начал терять надежду, когда поступил этот приказ — следовать курсом «юго-восток» на перехват русского «хеликса».
Сэм сразу понял, что дело пахнет жареным. Он уже слышал о том, что специальная группа высадилась на берег и, вроде бы, что-то там обнаружила. Увязать одно с другим не составило особого труда. Если русские послали транспортный вертолёт, значит, они хотят помешать специальной группе. И, значит, русских необходимо остановить.
Когда Андерсон поменял курс своего «хорнета», сердце его учащённо забилось, а руки, затянутые в перчатки, чуть тряслись от возбуждения. Это был не просто шанс — это был Шанс с большой буквы.
Пользуясь наводкой с «хоукая», Сэм легко отыскал вертолёт противника. Снизил скорость до предела и, как приказывал командир боевого информационного центра, прошёл на небольшом удалении от «хеликса», чтобы воздушная волна как следует встряхнула его. Русские, конечно же, заметили его, но не отвернули, продолжая лететь на прежней высоте и скорости.
— База, здесь Баскетболист, — обратился лейтенант к командиру БИЦ. — Русские никак не отреагировали на мой пролёт. Прошу разрешения открыть предупредительный огонь из пушки.
В штабе посовещались.
— Мы не даём разрешения на предупредительную атаку, Баскетболист, — сказал наконец командир информационного центра. — Повторите манёвр.
Андерсон стиснул зубы. Из-за нерешительности контр-адмирала Шанс ускользал у него из рук.
— Вас понял, База. Повторить предыдущий манёвр.
На этот раз Сэм провёл свой «хорнет» гораздо ближе к несущему винту «хеликса», рискуя зацепить его. Он очень надеялся, что спутный поток, образующийся за фюзеляжем штурмовика, приведёт к срыву на лопастях вертолёта, и тот потеряет устойчивость. Но и этого не произошло. «Хеликс» только снизился ещё больше, опустившись к самой воде.
— База, здесь Баскетболист. Манёвр завершил. Русские идут прежним курсом. Прошу разрешения открыть предупредительный огонь из пушки.
На этот раз микрофон взял сам Эллисон.
— Баскетболист, я даю разрешение открыть предупредительный огонь из пушки. Но будь очень аккуратен, сынок, не задень его. Если хоть один снаряд попадёт в «хеликс», здесь начнётся чёрт знает что. Ты понял?
— Да, сэр.
На самом деле Андерсон мечтал о том, чтобы здесь началось «чёрт знает что», но, разумеется, оставил эти свои мечты при себе.
Снова развернув штурмовик, Сэм прикинул угол упреждения и дал длинную очередь из шестиствольной пушки М61А1 «Вулкан», целясь в пространство над пилотской кабиной. Русские не дрогнули и на этот раз.
Маневрирование рядом с вертолётом, скорость хода которого заметно ниже скорости сваливания любого тяжёлого истребителя, изрядно утомила Сэма. Он снова запросил штаб, чтобы сообщить командованию неутешительные новости.
— База, здесь Баскед… — начал было он уставное обращение, но в этот самый момент увидел яркие вспышки.
Картинка промелькнула, но она навсегда запечатлелась в памяти Сэма Андерсона: темнота, габаритные огни вертолёта и вспышки выстрелов.
— База, в меня стреляют! Прошу применить ракеты, База!
— Уходите, Баскетболист, — приказал контр-адмирал. — Слышите? Уходите оттуда немедленно.
Лейтенант хотел уже вдавить педаль, чтобы лечь на обратный курс к авианосцу, но остановился. В самый неподходящий момент он вспомнил, с каким восторгом обсуждалась в кают-компании мальчишеская выходка Фрэда Кинга по прозвищу Небесный Король. Он ослушался командующего группировкой, попал за это в карцер, но стал героем. Если это не слава, то что тогда слава?
«Обо мне будут говорить, — подумал лейтенант. — Обо мне все будут говорить. И когда-нибудь…» Он всё-таки вдавил педаль, но только для того, чтобы развернуться навстречу русскому вертолёту.
Андерсон поймал «хеликс» в прицельную рамку и дал целеуказание головкам самонаведения ракет.
— Уходите, Баскетболист! — повысил голос Эллисон. — Я приказываю вам возвращаться!
— Поцелуй мне задницу, — пробормотал Андерсон и запустил «Сайдвиндер».
Ракета ближнего боя AIM-9M «Сайдвиндер» сошла с пилона, расположенного на конце правого крыла штурмовика, и через девять секунд полёта врезалась в «хеликс». Расстояние было столь невелико, что у ракеты не успел даже сработать неконтактный лазерный взрыватель, и боевая часть сдетонировала уже внутри корпуса русского вертолёта.
Ещё через четыре секунды пылающий остов «хеликса» рухнул в воду. Из двадцать человек, находившихся на его борту, не уцелел никто…

ГЛАВА СЕДЬМАЯ
«ВРАГУ НЕ СДАЁТСЯ НАШ ГОРДЫЙ ВАРЯГ…»

(Эстония, сентябрь 1999 года)

Внезапный интерес, который проявил Таллинн к скромному 96-летнему пенсионеру Отто Раннету, очень последнему не понравился. Более того, этот интерес его напугал.
Девятнадцать лет назад невысокий, сухой, но по виду ещё очень крепкий старик появился в маленьком русском городке Силламяэ, переехав туда из Кохтла-Ярве по обмену квартир. Поселился он в доме на улице с простым и честным названием Береговая. Окно его однокомнатной квартиры смотрело на Финский залив, и по вечерам он частенько сидел за ним, раздвинув шторы и наблюдая закат.
Отто Раннет почти не говорил по-русски. В Силламяэ, где русских было подавляющее большинство (настолько подавляющее, что эстонский язык изучался только в одной из четырёх имеющихся школ), это позволило ему оставаться в стороне от общества, чего он и добивался с самого начала. Соседи быстро привыкли к молчаливому, себе на уме, эстонцу и, посудачив немного, забыли о нём. Только раз в месяц к Отто Раннету приходила девушка-почтальон с сорока рублями пенсии, которую эстонец тратил скупо, во всём себе отказывая.
Однажды летом мальчишки из соседней парадной забросили в открытую форточку квартиры Раннета «дымовуху» — подпалённую полистироловую расчёску. Неизвестно, на какую реакцию престарелого эстонца они рассчитывали, но дальнейшее выглядело так. Из форточки повалил едкий дым, окно распахнулось, и, проявив невиданную прыть, пенсионер перепрыгнул через подоконник, упал на газон и быстро-быстро пополз на коленях, крича: «Нихт шиссен! Нихт шиссен!» и прикрывая голову руками. Расшалившаяся ребятня была в полном восторге от своей проделки, но этот внезапный спектакль продолжался недолго, ползущий старик сильно ударился коленкой о камень, замер, отнял руки от головы и непонимающе огляделся вокруг. Потом его взгляд стал более осмысленным, старик с чувством произнёс непонятное слово «шайзе» и поднялся на ноги. Расчёска почти уже дотлела, дым развеялся, и хотя воняло всё ещё преотвратно, эстонец не стал устраивать скандала и выяснять, кто виноват — отряхнув колени, он вернулся домой.
Юные проказники, подбросившие «дымовуху», разумеется, любили книжки о разведчиках-контрразведчиках, но тогда никому из них и в голову не пришло задуматься, а какое, собственно, отношение имеют словосочетания «Нихт шиссен» и «Шайзе» к эстонскому языку. Что, впрочем, объяснимо: в их школе этот редкий язык не преподавали, а в «немецкую» группу ходили одни девчонки.
В мае 1984 года добровольное уединение Отто Раннета снова было нарушено. Ученикам шестого-а класса школы номер один Антоше Кадману, откликающемуся на прозвище Кад, и Олегу Филиппову, обижающемуся на прозвище Филиппок, учительница литературы и классный руководитель Ларина Клавдия Николаевна, называемая за глаза Ларкой, поручила разобраться к празднику Великой Победы с «подшефными» ветеранами. Разнарядку на шефство спустили из ГорОНО ещё два года назад, но только теперь потребовали отчёта. Антон и Олег взялись за дело без энтузиазма: любое поручение, исходящее от Ларки, они воспринимали как неизбежное зло, от которого лучше было бы «отвертеться», но если уж не получилось…
Выписав из журнала «Общественная нагрузка» фамилии и адреса подопечных, ребята отправились в поход по квартирам, выдавая везде стандартный словесный набор типа: «Здравствуйте! Мы из школы номер один. Наш класс взял над вами шефство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49