Несколько недель Тереза чахла, почти не ела и оставалась в тяжелейшей депрессии. Она больше не хотела видеть Джека, а когда я навещал ее и приносил редчайшие книги о музыке, она оставалась апатичной. А потом, незадолго до Рождества, внезапно начала говорить о своем младшем сыне в прошедшем времени. И заметно приободрилась.
Их мать, бесстрастно объяснил мне Марк, может сохранить рассудок, только внушая себе, что Джек умер. По мнению Марка, это был разумный выход. Если только семья не примет решение десять лет держать малыша подключенным к аппаратуре, поддерживающей жизнедеятельность одного лишь мозга, он обречен умереть.
Саркома Юинга дала рецидивы: теперь поражены были позвоночник и череп Джека, и врачи ничем не могли ему помочь.
37

Хановер, Нью-Гемпшир, Земля
24-25 декабря 2053
Дядюшка Роги организовал из орды двоюродных, а также родных братьев и сестер рождественский хор. Ни Тереза, ни Джек не могли присутствовать на семейном Рождественском вечере у Дени и Люсиль; вот старый букинист и придумал, как немного их развеселить, и младшее поколение Династии, как дети, так и молодежь, с восторгом согласилось на его предложение. За два часа до того, как ремилардовскому потомству надо было отправиться на полуночную мессу в старинную католическую церковь на Сэнборн-роуд, Роги собрал их всех у себя в магазине. Он роздал нотные плашки, а потом повел всю ораву по Саут-стрит петь рождественские песни под окнами спальни Терезы.
Сыпал легкий снежок, и тонкий его покров уже похрустывал под ногами, а ветки деревьев и кустов посеребрились. В сиянии уличных фонарей Хановер выглядел до невозможности красивым. В окнах домов сверкали огнями и украшениями рождественские елки. В хоре собралось тридцать четыре певца. Не хватало только двух малышей — Филипа и Аврелии, еще слишком маленьких, а также Кори, дочки Шери и Адриена, умудрившейся простудиться… и Джека.
Они пропели «Явитесь, верные», и «Il est ne, le divin enfant» note 59, и «Остролист и плющ», и «Иисус-младенец», и «Тихую ночь», и «Внесите факел, Изабелла и Жанетта» (по-французски и по-английски). Они целиком пропели томительно грустную «Рождественскую песню Ковентри», и кое у кого из юных певцов прервался голос, когда они добрались до совсем незнакомых слов на плашке и поняли, что это песня о невинных младенцах, перебитых по приказу Ирода, которых оплакивают их обезумевшие от горя матери:
Ирод-царь во злобе лютой отдал воинам приказ
Смерти всех предать младенцев за единый день и час.
Горе мне, тебе, сыночек! Никогда я не спою
«Спи, дитя мое родное, баю-баюшки-баю!»
Но печаль рассеялась, едва они запели «Радость миру» и завершили импровизированный концерт любимой ремилардовской «Cantique de Noel».
Сиделка, предупрежденная Роги, помогла Терезе сесть в кресло у окна. Когда певцы смолкли, Тереза помахала им, а из дверей вышла Джеки Деларю, добродушная экономка, с бумажными стаканчиками горячего какао. Роги украдкой плеснул в свой рому из карманной фляжки.
И тут — voila! note 60 — послышался перезвон колокольчиков, лошадиное фырканье, стук копыт, и из переулочка за библиотекой выехали две большие, устланные сеном повозки с Севереном и Адриеном на козлах и остановились перед домом. Младшие дети радостным визгом приветствовали Доббина и Наполеона, которые круглый год привольно паслись на соседнем лугу и запрягались только на Рождество и Зимний карнавал.
— По повозкам! — загремел Роги. — Едем в больницу и споем Джеку. И всю дорогу тоже поем!
Так они и катили по городу, распевая «Снеговик Морозец», и «Рудолф» (английский и канадо-французский вариант), и «Каштаны в золе», и «Санта-Клаус едет в город», и «Тихо празднуй Рождество», и «Перезвон колокольчиков». Проезжая мимо занесенных снегом зданий колледжа, Марк и другие Ремиларды-студенты затянули Дартмутскую «Зимнюю песню».
Когда впереди замаячило массивное здание больницы, словно завуалированное кружащимися снежинками, дети умолкли. Радостные праздничные вибрации исчезли, и пассажиры повозок, все, за исключением пятилетнего малыша, укрылись за своими психоэкранами.
Джек.
Бедный маленький искромсанный Джек
Наконец-то они его увидят.
Роги заботливо посоветовался со всеми старшими членами семьи, прежде чем поручил Марку спросить Джека, хочет ли он, чтобы к нему ввалилась толпа гостей. Родители постарались подготовить детей, телепатически показав им, как Джек выглядит теперь. Его вид вызвал грусть, но не ужас, так как его голова еще сохраняла нормальный вид, а рождественский колпачок скроет облысевшую кожу, и жизнеобеспечивающая камера, в которой он помещался, будет скрыта под покрывалом.
Родители предупредили младших, чтобы они не заглядывали под покрывало, хотя прекрасно знали, что это бесполезно. И они напомнили детям, что сознание у Джека очень сильное и здоровое, а потому можно надеяться на восстановление его тела.
Старшая ночная сестра встретила их у дверей и проводила к Джеку. Предупреждать оперантных ребятишек вести себя тихо нужды не было. Они гуськом входили в палату Джека, здоровались, а некоторые и говорили что-нибудь. Камера была повернута так, что Джек занимал вертикальную позу. С одной стороны стояла консоль с мониторами и управлением аппаратурой, которая поддерживала в нем жизнь, с другой — новейший мини-компьютер, управляемый мыслительно без клавиатуры или микрофона, а рядом игровой набор с психоманипуляторами. Джек все время улыбался и разговаривал со своими гостями телепатически. Выглядел он так, словно не испытывал никакой боли.
Потом вошел пятилетний Норман, один из многочисленных отпрысков Филипа, самый младший в хоре, и спросил Джека:
— Почему ты нам телепатируешь? А по-человечески ты разговаривать не можешь?
«Нет, — ответил Джек. — Гортань у меня пока цела, но без легких она бесполезна».
Кто-то резко втянул воздух, кто-то охнул, но Норман гнул свое:
— Значит, петь с нами ты не можешь. Но это ничего. Уши ведь у тебя работают?
Да. И глаза тоже.
— А сердце у тебя как?
На месте, но не бьется. Его отключили.
— А-а! — сказал Норман, скашивая глаза. И все поняли, что он с помощью ультразрения заглядывает под покрывало. Три его старшие сестры приготовились схватить его и вытащить из палаты, если он перепугается и разразится ревом, но он сказал только: — Ну и видик у тебя там, верно?
«Да», — ответил Джек, все еще улыбаясь.
— Ну, а теперь пора и спеть, — энергично распорядилась старшая сестра. — А потом Джеку надо будет отдохнуть.
Марк уже предупредил их, какие песни любит его младший брат, и они спели «Добрый король Венцеслав», и «В выси ангелы поют», и «Добрый святой Николай», и в заключение — «Роза, что цветет всегда».
Когда последние ноты замерли, Джек сказал: «Спасибо вам всем за чудесный рождественский подарок. А теперь примите и от меня по маленькому подарку… Марк, открой, пожалуйста, верхний ящик консоли. А то он иногда заедает».
Марк, недоумевая, исполнил его просьбу. И увидел, что ящик полон маленьких белых роз.
Ропот удивления тут же сменился восклицаниями и даже радостным визгом, когда розы стайкой разлетелись по палате, прилипая к костюмам, словно бутоньерки.
Джек сказал: «Это роза, которая цветет всегда! Веселого Рождества!»
— Веселого Рождества, Джек! — ответили они (у старших подозрительно увлажнились глаза) и гуськом вышли из палаты.
Старшая сестра смотрела в опустевший ящик и покачивала головой, неодобрительно поджимая губы. А потом сурово взглянула на задержавшегося Марка.
— Думаю, это ваша затея, молодой человек! Или вы не знаете, что растения могут быть носителями вирусов, опасных для вашего брата?
— Я никаких роз не приносил, — ответил Марк. — Если хотите знать, откуда они взялись, спросите у него. Он их создал. Это один из его талантов — преображать одно в другое. — Он критически оглядел розу у себя на лацкане. — А ты напортачил, Джеко. Забыл чашелистники. Но запах замечательный. Эфирные масла тебе удались.
— По-вашему, он сам сделал эти розы? — недоверчиво спросила сестра. — Из ничего?
Джек ухмыльнулся.
Марк оглянулся на пороге.
— Нет, он использовал органическое сырье. Но на вашем месте я бы не стал спрашивать какое.
Длинная полуночная месса еще не кончилась, когда Роги тихонько улизнул из церкви и побрел к себе домой — в квартиру над магазином. Он совсем вымотался, таскаясь с ребятишками, а глоток освященного вина, когда он причащался, кощунственно напомнил ему, что его фляжка давно опустела. Проходя мимо фамильного дома, он увидел свет в спальне Терезы, да и внизу многие окна были освещены. Подчиняясь внезапному порыву, он позвонил в дверь. Когда Джеки ее открыла, он спросил, легла ли Тереза. Джеки ответила, что заглянула к ней минут двадцать назад: Тереза читала. Сиделку она отпустила в церковь.
— Я поднимусь, спрошу, как Терезе понравился наш хор, — сказал Роги, сбрасывая куртку и притопывая, чтобы стряхнуть снег с сапог. — Не трудитесь докладывать обо мне. Мы с Терезой знаем друг друга как облупленные.
Джеки вежливо посмеялась его старомодным взглядам на женскую стыдливость и ушла к себе. Роги поднялся по лестнице и постучал в дверь парадной спальни. Изнутри не донеслось ни звука, и он заколебался, входить ли. Применить метаспособности ему и в голову не пришло.
«Ну, — подумал он, — если она уснула, я поправлю одеяло и погашу свет».
Он открыл дверь и даже подскочил от неожиданности. На мгновение ему представилось, что он видит высокого мужчину во фраке, который наклонялся над спящей Терезой, целуя ее в лоб.
— Поль?..
Но никакого мужчины там не было. Роги испуганно вошел, думая, что волнения этого вечера оказались-таки ему не по силам, и, пожалуй, в наступающем Новом году надо будет дать зарок трезвости. Чертово воображение. Еще немного, и вместо Поля ему начнут мерещиться змеи и розовые слоны.
… Но это был не Поль… Видение было более мускулистого сложения, чем муж Терезы, и без бороды. И тем не менее что-то в нем казалось очень знакомым.
— Espece d'idiot note 61, — обругал себя Роги.
Он поправил одеяло, погасил лампу на тумбочке и на прощание ласково погладил руку Терезы.
Рука была холодной.
Роги замер. А когда ему стала ясна правда и он торопливо зажег лампу, то, хватая трубку телефона, увидел пустой флакон из-под снотворного.
38
ИЗ МЕМУАРОВ РОГАТЬЕНА РЕМИЛАРДА
Даже Джек не знал, на что решилась Тереза, так искусно она укрыла мысли. Когда она приняла таблетки, ее младший сын спал, обессиленный встречей с гостями и изготовлением для них психосозидательных подарков. А когда его мать начала погружаться в смерть, Джек проснулся, потому что в своем расстроенном состоянии она пыталась принудить его последовать за ней, и финальная трансмутация ее жизненной энергии придала ей такую настойчивость, что малыш с трудом мог ей противостоять. Когда Тереза наконец ушла в небытие, Джек десять часов оставался в коме; и врачи, и его удрученный отец не сомневались, что он тоже умрет. Однако он остался жив, но его состояние заметно ухудшилось, и появилась новая серия быстро растущих опухолей.
Самоубийство Терезы взметнуло мутную волну нездорового интереса к семье Ремилардов, напомнив мне ажиотаж вокруг семьи убитого президента США Джона Кеннеди. Истинное состояние малыша Джека тщательно скрывалось от репортеров, которые знали только, что младший сын Первого Магната проходит курс лечения от рака, но стервятники кружили все более низко, и теперь казалось неизбежным, что тайна Джека вот-вот раскроется, и новой тягостной шумихи не избежать.
В январе 2054 года Поль взял месячный отпуск и укрылся на планете Денали в обществе Лоры Трамбле. Обитатели морозного мирка были так благодарны Полю за помощь в учреждении их маленькой колонии, что держали его убежище в полном секрете: любая попытка репортеров добраться до него оказывалась тщетной.
Между Рождеством и Новым годом в переполненном кафедральном соборе Конкорда, столицы Земли, торжественно отпели Терезу, отдать последний долг которой собралось множество звезд. Заупокойная служба транслировалась всеми агентствами новостей. Но погребение ее прошло без посторонних, и, поскольку ее кремировали, средства массовой информации и широкая публика полагали, что ее прах был развеян по ветру. Однако Тереза сделала собственноручную приписку к своему завещанию: она пожелала, чтобы я отвез ее прах на Кауаи, остров, где она родилась. Марк захотел сопровождать меня, но я упирался, пока он не заверил, что сдал все необходимые экзамены на степень бакалавра и уже работает над докторской диссертацией. И вот 5 февраля, на другой день после того, как Марку исполнилось шестнадцать и он получил официальное право пилотировать ролет, мы с ним отправились в путь на «мазерати» Поля, который он разрешил нам позаимствовать. Прах Терезы покоился в деревянной шкатулке изящной работы.
Мы забрали отца Терезы из дома на берегу и тут же полетели в историческую старинную церквушку Святого Рафаэля, расположенную среди диких зарослей сахарного тростника. Астрофизик Бернард Кейн Кендалл в свои девяносто три года выглядел довольно пожилым, хотя омолодился всего за десять лет до этого. Он всегда был погружен в абстрактные размышления о космологических загадках, и, хотя горевал о Терезе, мы с Марком видели, что ему не терпится вернуться в астрономический комплекс на Большом острове, где он жил и работал почти круглый год.
Матери Терезы на похоронах не было. Аннарита Донован-Латимер, единственный ребенок Элен Донован, когда-то моей невесты, в свои семьдесят восемь лет жила отшельницей в Нью-Йорке после долгой и успешной карьеры актрисы. С Кендаллом она разошлась за двадцать с лишним лет до смерти дочери и не признавала омоложения. (Аннарите предстояло тихо умереть от инфаркта в 2056 году, когда на космополитической планете Авалон открылся оперный театр имени Терезы Кендалл на средства Ремилардовского фонда.)
Церковь Святого Рафаэля была полна островитянами, в основном коренными гавайцами, которые знали и любили Терезу в детстве и ранней юности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68