Пусть все обернется к лучшему!»
И, хрустя снегом, зашагал в горящую холодным пламенем ночь.
И уборная, и дровяной сарай находились к западу от хижины, и я даже не обернулся посмотреть на силуэты искривленных деревьев к востоку от двери. А оглянись я, так, быть может, увидел те существа, которые оставили огромные следы в снегу под окном, обнаруженные мной утром.
У одного из них, как я позже узнал из надежного источника, глаза были серые.
27

Обезьянье озеро, Британская Колумбия, Земля
22 января 2052
Дени дальнировал Роги на другой день после рождения Джека: он возвращается на Землю и заберет их с Обезьяньего озера. Он укроет их в более удобном месте до тех пор, пока Династия не добьется либо отмены Статутов Размножения, либо их изменения и не обеспечит амнистии Терезе и Роги.
Следующие две недели они провели очень спокойно. Буран за бураном намели столько снега, что погребли хижину почти по крышу. Однако Роги скрупулезно сгребал снег с самой крыши, а на индейских лыжах без особого труда добирался и до озера, и до склада лосиного мяса. Но проходы к уборной и дровяному сараю превратились теперь в снежные туннели, и Роги тревожился, как бы после нового снегопада не возникло неполадок с печной тягой.
Джек почти все время вел себя как обычный младенец: сосал, спал, а когда не спал, следил за ними большими серьезными глазами. Психоразговаривал он больше с матерью. Насколько понял Роги, Джек сосредоточенно осваивал множество новых данных, получаемых сенсорно, и для пустой болтовни у него не оставалось времени. Джек укрепил связь с матерью, как только «официально» признал ее отдельным от себя существом. А когда Роги крестил его, младенец прилепился и к старику, каким-то образом добравшись до воспоминаний о давнем крещении Дени и придя к выводу, что и Роги тоже можно любить без оговорок.
Зимой в этих северных краях солнце встает поздно, и Роги с Терезой обычно следовали его примеру, сберегая энергию, потому что становилось все холоднее. Колыбель она поставила вплотную к» нарам и, когда Джек ночью телепатически просил есть, забирала его к себе в постель, даже толком не проснувшись. Роги в таком же сонном состоянии несколько раз вставал ночью, чтобы подбросить дров в печку, и все равно утром дверь сверху донизу покрывал мохнатый ковер инея, а вода в ведре промерзала чуть не до дна. Взрослые обнаружили, что способны спать беспробудно по десять — двенадцать часов подряд, а младенец спал по двадцать. Все трое словно погрузились в подобие зимней спячки, оправляясь после напряженных месяцев до рождения Джека и накапливая силы для того, что ожидало их впереди.
Вечером 21 января Тереза и Роги наконец сообщили маленькому, что к ним летит Дени и скорее всего они расстанутся с хижиной. Тереза долго уговаривала Джека, что перемена необходима, что она к лучшему, но его пугала мысль о встрече с другими людьми, о жизни где-то еще. Она попыталась превратить все в игру, спросила, какие вещи он хотел бы захватить с собой. Он выбрал лебяжий конвертик, качели, изготовленные Роги, и горностая Германа, чьи прыжки его очень забавляли.
— Нет, милый, — возразила Тереза. — Германа взять нельзя. Тут его дом, и с нами ему будет плохо.
«Тут и мой дом!» — сказал Джек, его личико болезненно сморщилось, и он заплакал.
— Только временный! — Тереза ласково прижала малыша к груди и вместе с Роги начала проецировать образы большого дома в Хановере, пытаясь показать Джеку его настоящий дом. Они продемонстрировали ему образы его отца, братьев и сестер, бабушки и дедушки — новых сознаний, с которыми он сможет установить связь. Однако единственным, кто казался приемлемым в качестве объекта любви, был Марк — Джек хорошо помнил его. Поль и остальные воспринимались как источник опасности.
Наконец Джек уснул, и Тереза со вздохом уложила его в колыбель.
— Ему будет очень трудно, Роги. И ведь отсюда мы почти наверняка отправимся не в нью-гемпширский дом.
Старик пожал плечами.
— Дени сказал только, что найдет нам безопасное место. — Он упаковывал клавиатуру Терезы и прочие вещи, которые они собирались взять с собой. — Джеку просто надо адаптироваться. Как любому младенцу. Не будешь же ты держать сосунка в полной изоляции. Он сверхвосприимчив, и перемена вначале покажется ему жуткой, но он справится. Его вибрации говорят мне, что он куда крепче, чем мы думаем.
Тереза рылась в своей одежде. Она взяла головной убор Снегурочки, который смастерила сама.
— У нас в багаже найдется место для него и вообще для всего костюма, как ты думаешь?
— Черт, конечно! — Роги ухмыльнулся. — Вы с Джеком еще повторите представление для всей семьи. Пусть это станет нашей семейной рождественской традицией.
Позже, когда все вещи были упакованы, они улеглись на свои нары, а ветер завывал в трубе.
— Мне тоже не хочется уезжать отсюда, — призналась Тереза.
— Знаю. Я хорошо представляю, как ты себя чувствуешь. И он тоже. Нам тут было хорошо. Безопасно, но Дени правильно делает, что забирает нас. Тебе необходимо вернуться в цивилизованные края, носить чистую одежду, регулярно принимать ванну, есть свежие фрукты и овощи, заняться нормальными физическими упражнениями. Только Богу известно, сколько еще снегу нападает до весны. А что будет с тобой, если я заболею или сломаю руку, а то и ногу?
— Ты прав. Я была эгоистична, Роги. Я все забываю, каким страшным бременем ответственности мы с Джеком были для тебя.
Он проворчал из глубины спальника:
— Дуреха! Я уже много лет не проводил время так прекрасно. Даже на лося поохотился. У себя в книжной лавке я подыхал от скуки.
Они дружно засмеялись и уснули под колыбельную ветра в трубе.
«Мама!» — вскричало сознание младенца, и Тереза с Роги испуганно проснулись.
Вещь (образ)! Страшная большая вещь!
Роги выпростался из-под одеяла и сел на нарах. В хижине царил мрак. Только багрово светились щелочки по сторонам печной дверцы. Он скосил взгляд на запястье, сонно мигая. 05 часов 23 минуты.
ВЕЩЬ!
— Роги, что это? — Тереза в панике выхватила Джека из колыбели и крепко прижала к груди. Комната была словно камера морозильника.
Роги собрался с мыслями. Очнувшись, он видел в темноте достаточно хорошо с помощью ультрачувств, но у Терезы способность дальневидения была развита плохо, а испуг только ухудшил ее. Не могла она понять и образ, который проецировал ошеломленный ужасом младенец, — нечто огромное, серебристое, продолговатое, бесшумно зависшее всего в нескольких метрах над дымящейся трубой хижины.
Но Роги сразу все понял.
— Полегче, полегче! Оба вы. Просто за нами прилетел Дени. И лопни мои глаза — в полтроянском орбитере!
Старик вскочил, зажег лампу и поспешно начал натягивать штаны поверх заношенных кальсон. Джек тихонько хныкал. Тереза положила его в колыбель и тоже начала одеваться. Не успели они привести себя в пристойный вид, как раздался давно забытый звук. Кто-то стучал в дверь!
Роги сунул ноги в сапоги, провел пятерней по слипшимся седым кудрям, затопал к двери и рывком распахнул ее. В ее проеме вырисовались человек в защитном костюме с опущенным щитком шлема и лиловолицый полтроянец в усыпанной драгоценными камнями парке и меховых сапогах. Они вошли в вихре ледяного ветра и ледяных кристаллов. Дверь за ними захлопнулась, а Джек внезапно перестал плакать.
Дени поднял щиток.
— Привет, дядюшка Роги. Привет, Тереза. Познакомьтесь с Фредом, моим добрым другом.
— Enchante! note 54 — сказал полтроянец, стягивая вышитые рукавицы. Сияя улыбкой, он пожал руки Терезы и Роги, а Джеку приветливо помахал.
— Мы за вами, — сказал Дени. — Не будем тратить время попусту. Корабль Фреда полностью экранирован, но мне хотелось бы доставить вас в Кауаи, пока на Гавайях еще ночь.
— Кауаи! — радостно воскликнула Тереза. — В старый дом моих родителей?
Дени кивнул.
— Все устроено. Ты с ребенком и Роги останетесь там, пока не удастся все уладить. Происков Магистрата можно больше не опасаться. Конфедерация Землян завершает предварительную работу на Орбе, и через неделю-другую все отправятся по домам. Будут проведены дебаты о Статутах Размножения, и семейным юристам придется попотеть, когда Интендантская Ассамблея соберется снова. Но Поль намерен внести резолюцию об амнистии для вас.
— А когда мы сможем вернуться домой по-настоящему? — спросила Тереза настойчиво.
— Точно не скажу. Вероятно, уже в марте, если Династии удастся взять вас на поруки или добиться общей амнистии для всех нарушителей Статутов. — В первый раз Дени посмотрел на колыбель и на крохотного безмолвствующего младенца в мехах. — Он здоров?
— Абсолютно! — ответила Тереза.
— Я вижу, он уже научился ставить психоэкраны.
— Это он умел и до рождения, — сказала она.
— Поразительно… Очевидно, твоя противозаконная беременность полностью себя оправдала.
Она посмотрела ему прямо в глаза.
— Я в этом не сомневалась с самого начала. Сложен маленький Джек безупречно. Никаких врожденных уродств и никаких физиологических дисфункций, насколько я могу судить. А его сознание очень высокого уровня. Хочу тебя предупредить, что мыслит он не как младенец. Скорее, как не по годам развитый девятилетний мальчик.
— Очень наивный при этом, — добавил Роги, в последний раз подкладывал дрова в печку.
Дени снял перчатки. Его серебристый костюм поблескивал в желтоватом свете ламп, когда он подошел к колыбели и посмотрел на мальчика.
Здравствуй, Grandpere , — сказал Джек.
— Доброе утро, Джек. Ты готов отправиться в путь?
Скоро буду готов. Сначала меня должны покормить и перепеленать. Ничего, если вы с Фредом подождете несколько минут?
— Ну, конечно, — ответил Дени.
Я изо всех постараюсь сил не бояться. Не сердитесь, если я поплачу, когда столкнусь с чем-нибудь новым. Это рефлекторная реакция, которую я еще пока почти не могу контролировать.
— Понимаю. — Дени протянул руку к розовой щечке. — Можно я к тебе прикоснусь?
Рукой? Да. Но не своим сознанием.
— Ах, Джек! — вздохнула Тереза и виновато посмотрела на Дени. Он ободряюще улыбнулся и ограничился лишь самым мимолетным прикосновением.
Младенец признался Дени: «По-моему, я не сумею тебя полюбить».
— Ты ведь еще меня не знаешь, — ответил Дени невозмутимо. — Видишь ли, тебе предстоит еще очень многому научиться. И особенно отношению с себе подобными.
А разве есть другие, как я?
— Как не быть! — ответила Тереза с притворным негодованием и захлопотала вокруг него. Достала полотенце, чистый подгузник и костюмчик, согрела их у печки — температура в хижине все еще была ниже нуля. Она объяснила Дени и Фреду, что холод не повредит младенцу за те минуты, пока она будет его переодевать. Даже самые обыкновенные дети на очень короткий срок приспосабливают свой теплообменный механизм к морозному воздуху, а Джек в этом настоящий мастер.
— И я уверена, у него есть еще множество талантов, пока нам неизвестных, — объявила она с гордостью. — Джек, скоро ты познакомишься с папой. — Она весело посмотрела на Дени. — Думаю, Поль навестит нас в Кауаи, как только вернется на Землю?
— Он считает, — ответил Дени смущенно, — что вам было бы неразумно вступать в какой бы то ни было контакт, пока семейные адвокаты не проанализируют ситуацию.
— Черт подери! — негодующе воскликнул Роги.
Лицо Терезы застыло. Но уже через секунду она заулыбалась, начиная распеленывать младенца.
— Конечно! Я прекрасно понимаю. Мы будем делать все так, как сочтет нужным Поль. Верно, Джек?
Младенец уставился на нее огромными глазами, замкнув сознание в безмолвии.
28

Хановер, Нью-Гемпшир, Земля
25 марта 2052
По календарю в Северную Америку пришла весна. Но календарь врал — во всяком случае, относительно Нью-Гемпшира: Марк едва не сожалел, что не может вернуться в искусственный климат Консилиум Орба, который, надо отдать ему должное, был превосходен.
Он ехал на турбоцикле в общежитие после первого полного учебного дня в Дартмутском колледже, и по его кожаной форме хлестал дождь, смешанный со снежной крупой. Газоны академического городка, крыши, изгороди и прочие необогреваемые плоскости с заходом солнца начали покрываться ледяной коркой. В свете уличных фонарей блестели голые ветви огромных вязов. Пешие студенты уныло шарахались от комьев снежной каши, вылетавших из-под колес. Мчась на север по Колледж-стрит, Марк забрызгался сам куда больше, чем пешеходы, а его турб совсем перестал слушаться водителя, сопротивляясь всякий раз, когда он менял вектор. Видимо, причина в направляющем шлеме. Вероятно, он что-то напортачил, когда налаживал, обнаружив непонятную помеху при включении мозга. Бедный старенький турбоцикл получал противоречивые инструкции от его сознания и фантомной накладки в программе и не знал, то ли ему притормаживать, то ли, наоборот, рваться вперед.
В конце концов Марк отключил шлем. Он выехал на скользкую Клемент-роуд, где обогревающие решетки, видимо, объявили забастовку, и наконец свернул к корпусу Мю-Пси-Омега. Он поселился там накануне, менее чем через неделю после своего возвращения на Землю. Дорога оказалась просто катком. Конечно, он мог бы выдвинуть шипы, но предпочел выключить мотор и просто волочить тяжелый БМВ телекинетически. Если изуродовать подъездную аллею, его новые метасобратья спасибо ему не скажут. Дверь гаража открылась, когда он телепатически ткнул в старомодное электронное устройство. Марк поставил машину на отведенное ей место в тесной секции первокурсников между десятискоростным велосипедом Алекса Маниона и реактороллером «кавасаки» Бум-Бума Лароша.
Сняв цереброэнергетический шлем, Марк, сдвинув брови, заглянул в его сложное внутреннее устройство. Игольчатые электроды, красновато поблескивавшие его кровью, втянулись внутрь, автоматически нагреваясь и стерилизуясь крохотными клубами дыма. Но уже в тот момент, когда Марк начал ультрасенсорно обследовать микросхему, ему было совершенно ясно, что, смотри не смотри на чертову штуку, толку не будет. Либо придется ее разобрать и все проверить — но где взять на это время, когда надо нагонять учебу за два пропущенных семестра?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68