Для того, должно быть, подкралась к Зигмунду, который замыкал колонну, и… заняла его место. А руку себе отсекла, чтобы ее не заставили нести железо.
— Но прежде ревуны не рядились в людей! — воскликнул Уве. — Зачем же теперь…
— Взгляните на нее — одета в лохмотья, — заметила Амери и наклонилась, чтобы в свете из дверного проема получше рассмотреть карликовое тельце.
Один из грубо выделанных кожаных башмаков свалился в пылу схватки, обнажив ступню — крохотную, но безупречной формы и гладкую, как у ребенка. На пятке натерта трогательная мозоль: верно, малышке было нелегко поспевать за быстроногими людьми.
Монахиня надела убитой башмак, расправила ножки-тростинки, закрыла остекленевшие глаза.
— По всему видать, бедная. Может быть, надеялась обнаружить ценную информацию и выгодно ее продать.
— Кому? Нормальным фирвулагам? — предположил Бурке.
— Или тану. — Монахиня выпрямилась, отряхнула полы белой сутаны.
— Другие тоже могли видеть нас у плавильни, — проговорил Халид. — Если эта превратилась в человека, то как мы можем быть уверены, что другие…
Бурке поднял наконечник, схватил руку кузнеца и провел грубым металлом по коже. Из царапины выступило несколько капель темной крови.
— Ты, по крайней мере, человек. Пойду испытаю остальную команду. Позже придумаем что-нибудь менее жестокое. Иголкой, что ль, будем колоть.
Он захромал обратно к бане. Уве и Халид втащили драгоценные мешки в увитый розами домик и вернулись к Амери. Она все еще стояла над трупом и прижимала к себе мурлыкающую кошку.
— Что с ней делать, сестра? — спросил Халид, кивая на труп ревунши.
Амери вздохнула.
— У меня есть большая корзина. Отнесите ее в лесной домик. Боюсь, завтра мне придется ее расчленить.
Пока члены руководящего комитета ожидали вождя Бурке, трактирщица угостила всех новым напитком.
— Мы взяли мерзкое сырое вино Перкина и настояли его на лесных цветах.
Все пригубили.
— Как вкусно, Мариалена! — похвалила Амери.
Уве что-то сказал вполголоса по-немецки.
— Знаешь, что ты сделала, женщина? Ты вновь изобрела пунш!
— Точно, точно! — подхватил старик Каваи. Ему было всего восемьдесят шесть, но поскольку он принципиально отказался от «омоложения, то был похож на развернутую мумию. — Очень освежает, дорогая. Вот бы нам еще выгнать хорошее сакэ…
Дверь коттеджа распахнулась, и вошел Луговой Жаворонок Бурке. Члены комитета хранили молчание, пока вождь краснокожих не усмехнулся.
— Все кошерные. Я проверил не только плавильщиков, но и остальных в бане.
— Слава тебе, Господи! — перекрестился Уве. — У меня мороз шел по коже от мысли, что в наши ряды затесались дьяволы! — Он замахал руками, словно хозяин заведения, обнаруживший, что один из его надежных поставщиков подделывает счета.
— Уве прав, — сказал вождь. — До сих пор ни у ревунов, ни у фирвулагов не было причин заниматься такой подтасовкой. Но теперь, когда близится час нападения и у нас есть, возможно, уже не столь секретное оружие, мы должны быть начеку. Будем проверять каждого добровольца и всех участников мало-мальски важных сходок.
— Это моя забота, — заявил Уве Гульденцопф, ведавший у первобытных службой безопасности. — Мне бы несколько иголок, Халид!
— Завтра первым делом откуем.
Комитетчики уселись за стол.
— Так, прошу всех быть краткими, а то бедный Халид с ног валится. Заседание руководящего комитета объявляю открытым. На повестке все те же вопросы. Начнем со строительства. Тебе слово, Филимон.
— Лагерь на Рейне построен, — сообщил архитектор. — Через два-три дня будет закончен главный павильон, потом я переброшу ребят на гостиницу здесь, у каньона.
— Хорошо, — кивнул вождь. — Ванда Йо, что сделано для обеспечения скрытности передвижений?
Пышноволосая женщина с лицом мадонны и. голосом армейского сержанта живо откликнулась:
— Проложена невидимая с воздуха тропа от каньона до театра военных действий длиной в сто шесть километров. Наведены гати на сучьем болоте — работенка, не позавидуешь! Теперь обносим стартовую площадку колючей проволокой, чтобы посторонние туда не просочились.
— А как насчет плацдармов для пехотного десанта?
— Их решено устроить на понтонах — в последний момент. Накат выстелим шкурами, которые доставит Деревянная Нога.
— Что нового в контрразведке?
— Ничего, — сказал Уве. — Почти все мои люди работают у Фила и Ванды Йо. Я связался с маркитантом Высокой Цитадели, чтобы поставил нам дичь и другое продовольствие, когда начнут прибывать дополнительные контингенты. Теперь разрабатываем систему проверки перед отправкой войск к реке.
— Что ж, у тебя, кажется, тоже все в порядке. Амуниция?
Старик Каваи поджал морщинистые губы.
— Сотня шлемов и нагрудников из дубленой кожи к Часу Ноль будет. Больше не обещаю. Знаете, сколько они сохнут? Даже на болванках, наполненных горячим песком?.. А сколько труда надобно, чтобы придать им форму? Боюсь, большинству волонтеров придется выступить в поход с голым задом. Нельзя же наших оголить? Словом, делаю, что могу, но чудес не ждите.
— Да ладно, — успокоил его Бурке. — С доспехами у нас всегда дефицит. А как насчет камуфляжных сеток?
— Одну, большую, натянем уже завтра, на случай если они пораньше вернутся с летательным аппаратом. — Много повидавший на своем веку старик, прищурясь, поглядел на Жаворонка. — Ты все-таки думаешь, у них есть шанс?
— Если и есть, то невелик, — признался Бурке. — Но мы до последнего не должны терять надежду… Медицинский сектор!
— Льняные бинты готовы, — отозвалась Амери. — Масло, спирт, антибиотики собрали, где только могли. Пятнадцать человек обучены оказывать первую помощь в полевых условиях. — Она помолчала, закусив губу. — Знаешь, Жаворонок, ты бы все-таки пересмотрел свое решение насчет меня, а? Ведь там я нужней, чем где бы то ни было.
Американский абориген покачал головой.
— Ты единственный врач во всем первобытном мире. Мы не можем тобой рисковать. Нельзя не думать о будущем. Если удастся освободить Финию, то сразу обеспечим других врачей. А не удастся… тогда, может, медицинская помощь никому и не понадобится. Короче говоря, бойцы должны сами уметь перевязать свои раны. Ты останешься здесь.
Монахиня вздохнула.
— Металлургия! — продолжал вождь.
— В наличии имеется двести двадцать килограммов железа, — выдал свою информацию Халид. — Потери — четыре человека. Но людей все равно хватит, чтобы осуществить доводку оружия, дайте только поспать малость.
Халид снова принял изрядную порцию благодарностей и поздравлений.
— Продовольствие.
— Припасов достаточно, чтобы прокормить пятьсот человек в течение двух недель, — сказала Мариалена. — И это не считая пяти тонн провизии, которую будем выдавать сухими пайками. На берегу Рейна нельзя устанавливать кухню — тану заметят дым. — Она вытащила из рукава платочек и промокнула лоб. Представляю, как бедняги будут проклинать жареное просо и коренья, когда все закончится.
— Если это все, что они будут проклинать, — заметил Бурке, — то я за них рад. Теперь у меня, как у главнокомандующего, есть для вас сообщение. Я получил депешу от генералиссимуса Пейлола, что его войска будут приведены в полную боевую готовность за три дня до начала Перемирия. При оптимальной ситуации мы атакуем перед рассветом двадцать девятого сентября, это даст нам целых два дня до восхода первого октября. После чего фирвулаги нас покинут; хорошо бы к тому времени уже разделаться с Финией. Детали я изложу позже, на военном совете, договорились? Теперь еще одно… Дело с лазутчиком ревунов мы передаем в контрразведку и одновременно представляем Уве самые широкие полномочия для дальнейших мер безопасности.
— Да, что касается кузни, — вспомнил Халид. — Пожалуй, мы займем одну из открытых пещер. Но нам понадобится помощь Фила.
— Что-нибудь еще?
— Как хотите, — сказала Мариалена, — мне нужны алкогольные напитки. Пиво или мед от фирвулагов. Не могу же я потчевать бойцов молодым вином?
Бурке усмехнулся:
— Это уж точно. Уве, ты бы поговорил со своим маркитантом из Высокой Цитадели.
— Заметано.
— Какие еще будут соображения?
Амери нерешительно кашлянула.
— Не знаю, может быть, это не ко времени… Но у меня есть соображения, связанные со вторым этапом плана мадам Гудериан.
— Хай! — вскричал старик Каваи. — Давайте послушаем. Ведь если в Финии у нас выгорит, мадам незамедлительно отправит нас на юг!
— Хорошо, если мы выполним хоть малую часть первого этапа, — угрюмо возразил Филимон, — не говоря уж о следующих. Пускай мадам сама думает о втором этапе, когда вернется. Это же ее план. Должно быть, они с этой маленькой дикаркой Фелицией уже все обмозговали.
— Ну нет, — заявила Мариалена. — Вам, известное дело, лишь бы ответственности поменьше, а я поневоле должна загадывать на будущее. Если провизию не заготовить впрок, мне же по шапке дадут! Вы как знаете, а я хочу уже сейчас сделать все возможное.
— Спасибо тебе, милая, — примирительно сказал Бурке. — Завтра обсудим с тобой распределение рационов. Но, по-моему, это единственное, что мы можем сейчас планировать в отношении второго и третьего этапов. Слишком многое зависит от того, как пойдут дела в Финии…
— Выживем ли — нет ли, так? — прогундосил Каваи.
Ванда Йо хлопнула по столу ладонью.
— Ну-ну, не падать духом! Чтоб я не слышала этих пораженческих разговоров! Мы ударим этих громил туда, куда их прежде не били. Между прочим, по ту сторону Рейна есть один мерин, чьи яйца прошу отдать мне.
— Да уж, от тебя пощады не жди! — засмеялся кузнец.
— Разговорчики! — прикрикнул Бурке. — Комитет учтет все предложения при выработке стратегии на период Великой Битвы.
— Тогда подводим черту? — предложила Амери.
— Может, еще что-нибудь? — спросил вождь. Все молчали.
— Что ж, закрывай заседание, — произнес старик Каваи. — Я уж десятый сон должен видеть.
— И я, — согласился Уве.
Бурке объявил заседание закрытым. Кроме него, все пожелали Амери спокойной ночи и скрылись в темноте. Бывший судья подставил монахине перевязанную ногу.
— Ну, Жаворонок, — сказала она, тщательно осмотрев рану, — моя помощь тебе больше не нужна. Продолжай делать горячие ванны и потихоньку разрабатывай, чтоб мышцы не задубели. Накануне выступления могу вколоть тебе обезболивающее.
— Нет, прибереги его для тех, кому оно действительно будет нужно.
— Как знаешь.
Они вышли на крыльцо; в деревне все затихло, лишь ночные насекомые не умолкали. Близилась полночь. Луна еще не взошла. Бурке запрокинул голову и уставился в звездный свод неба.
— Вон она, как раз над каньоном.
— Что? — не поняла Амери, следя взглядом за движением его руки.
— Как — что?.. Ох, я позабыл, ты же у нас недавно. Звезда в созвездии Горна. Видишь вон тот колокол и четыре звезды, образующие прямую трубку? Обрати внимание на самую яркую, что сияет в раструбе. Фирвулаги и тану считают ее главной звездой на небе. Когда в полночь она поднимется над Финией и Высокой Цитаделью — древнейшими поселениями, — начнется Великая Битва.
— А какого это числа?
— По нашему календарю в ночь с тридцать первого октября на первое ноября.
— Не может быть!
— Вот тебе крест! А ровно через шесть месяцев, в майский полдень, наступит второй большой праздник. Его гуманоиды отмечают по отдельности и называют Великая Любовь. Говорят, особенно он популярен у ихних баб.
— Как странно, — проговорила Амери. — Я не занималась фольклором, но две эти даты…
— Согласен. Однако в наше время ни астрономы, ни другие ученые не могут найти даже мало-мальски убедительной причины обожествления этих дат и связанных с ним событий.
— Глупо искать какую-либо связь.
— Разумеется, глупо. — Озаренное звездным светом лицо индейца было непроницаемо.
— Я хотела сказать… все-таки шесть миллионов лет.
— Ты поняла значение большой звезды? Это маяк. Их родная галактика находится прямо за нею.
— Что ты говоришь? И сколько же до нее световых лет?
— Гораздо больше, чем шесть миллионов. Поэтому в каком-то смысле они забрались еще дальше от дома, чем мы, грешные.
Он похлопал Амери по плечу и, приволакивая ногу, пошел по тропинке, оставив монахиню стоять под звездами.
ГЛАВА 7
— И вовсе он не голубой, а коричневый, — сказала Фелиция.
Мадам заработала веслами, огибая узловатую корягу.
— В коричневом цвете нет той cachet note 32. A композитору хотелось воссоздать красоту реки.
Девушка презрительно фыркнула.
— Никакой красотой тут и не пахнет. Слишком сухо. Небось дожди месяцами не выпадают. — Она уперлась коленями в днище лодки и в маленький монокль мадам рассматривала гладкие выжженные склоны. Лишь кое-где близ воды виднелись участки зелени. Листва редких деревьев подернута свинцово-серой пылью. — Вдали пасутся небольшие стада антилоп и гиппарионов, — сообщила спортсменка. — Больше на левом берегу никаких признаков жизни. И кратера нет как нет. Сплошная тишь да гладь, за исключением того паршивенького вулкана, что мы видели вчера. Не могли же мы его пропустить в самом-то деле! Чертова река ползет как черепаха!
— Подождем до полудня. Ричард должен подать знак.
Старуха и Фелиция вдвоем плыли на крохотной надувной лодке. Метрах в ста впереди них скользили по светлому Истролу Клод, Марта и Ричард. Кончались вторые сутки с тех пор, как экспедиция выбралась из водяных пещер. От воды веяло холодом, но путешественники все равно радовались свету и реке, разлившейся от талых снегов с Альп, чьи ослепительно белые вершины сияли далеко на юге. Прошлой ночью они заночевали на каменистой отмели, памятуя о предостережении Пугала на берег не соваться. Среди ночи все они в душе поблагодарили его за совет, так как их разбудил вой гиен. Клод сказал, что в плиоцене отдельные особи достигают размеров крупного медведя и питаются не только падалью.
У них была отличная навигационная карта. Еще в стволе дерева Ричард исследовал соответствующие участки по старинной плексигласовой Kummerley + Frey Strassenkarte von Europa (Zweitausendjahrige Ausgabe) note 33, которую некая одержимая ностальгией первобытная сохранила как незабвенное воспоминание о грядущих временах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65