Фелиция, замыкавшая шествие, нагнала их и объявила:
— Не нравится мне это место. Нигде так погано себя не чувствовала. Грибной лес прямо рай по сравнению со здешней обстановкой. Мне кажется, нам грозит настоящая опасность. Вы можете объяснить, что происходит?
— Вокруг злобные ревуны. Нервный посыл их настолько силен, что даже ты, несмотря на свою латентность, можешь воспринимать его.
Губы юной спортсменки плотно сжались, глаза воинственно засверкали. В оленьих шкурах с чужого плеча она была похожа на школьницу, играющую в индейцев.
— Они что, собираются напасть на нас?
— Нет, без приказания своего правителя Суголла они нам ничего не сделают.
— Значит, просто запугивают, сукины дети! Ну, со мной этот номер не пройдет! — Фелиция сорвала с плеча лук и, не сбавляя шага, проверила, надежно ли закреплены стрелы.
Теперь, когда они забрались довольно высоко, гора представала им головокружительным нагромождением гладких и остроконечных монолитов. Лес редел. Сквозь него уже просматривались окрестные долины и даже вершины Альп далеко на юге. Сверху тысячеметровой громадой нависал Фельдберг; склон, обращенный к юго-востоку, круто обрывался в бездну, точно какой-то великан взял и обрубил его топором, нарушив безупречно правильную форму округлой вершины.
Они добрались до альпийского луга, со всех сторон окруженного крутыми уступами. Точно в центре бугрился бархатисто-черный камень, подернутый ярко-желтой паутиной, что придавало ему сходство со стогом сена.
— Здесь я с удовольствием покидаю вас, — послышался голос Пугала.
Он сложил руки на груди, осклабился и растворился в воздухе, причем оскал исчез несколько позже, чем он сам.
— Какого черта… — начал Ричард.
— Тихо! — оборвала его мадам.
Все четверо невольно жались поближе к ней. Лоб старухи покрылся испариной, руками она вцепилась в торквес, как будто он душил ее. Над поросшей цветами и усыпанной галечником луговой чашей сияло безоблачное небо, но воздух как бы сконденсировался в тонкие, прозрачные ручейки, клокочущие, перетекающие друг в друга так, что глаз не успевал следить за их переливами. Скалы снова заслоняли обзор. Верхний слой камня, казалось, разжижился, подобно воздуху, потому что скалы беспрестанно меняли очертания. А черный бугор стоял неподвижно в своей незамутненной чистоте, но от него-то, похоже, и исходило все движение.
В смертельном отчаянии мадам стиснула руку Клода.
— Господи Иисусе, как же их много! Неужели ты не чувствуешь?
— Я чувствую, — озираясь, проговорил Ричард. — Точно силовая бомбардировка сигма-поля, ох, силы небесные! Это все враждебные умы, да?
Тревожное предчувствие накатывало на них в невыразимом крещендо. Камень под ногами вибрировал на низких частотах, словно от топота тысяч ног в недрах горы. А еще от дикого рева.
Атмосферные вихри набирали силу. Послышался новый звук — сумасшедшее тремоло вверх-вниз на тысячу тональностей и ритмов. Люди закрывали уши руками, но лавина звуков вбирала их в себя, и они тоже пытались кричать в тщетной попытке нейтрализовать эту какофонию, пока она не свела их с ума.
Наконец оркестр смолк, и появились исполнители.
Пятеро застыли, как изваяния, выпучив глаза, разинув рты. Скалы вдруг ожили: их облепили тысячи, а может, десятки тысяч живых существ, они громоздились друг на друга, висели у соседей на плечах, выглядывали в щели между нижних конечностей или шагали по головам собратьев, стремясь пробиться в первые ряды.
Это были кошмарные существа.
В основном ростом не более метра, со скругленными туловищами и тоненькими ножками, как у Пугала. У многих, однако, непропорционально огромные ступни и кисти. Отдельные тела деформированы, очевидно какой-то болезнью позвоночника; у других из-под красивой одежды выпирали уродливые шишки — то ли злокачественные образования, то ли скрытые лишние конечности. Но самым гротескным зрелищем были головы: заостренные, приплюснутые, шершавые, как древесная кора, с гребнями или рогами. Почти все по размеру не соответствовали туловищам — либо чересчур большие, либо уж слишком маленькие, — и вообще подходили как корове седло: к примеру, прелестная женская головка на неуклюжем теле молодого шимпанзе. Лица были искривлены, вытянуты, одутловаты, с красными или голубыми бородками, покрытые рыбьей чешуей, мокнущими язвами, порами, как на швейцарском сыре. Глаза либо вываливались из орбит, либо пропадали в жировых складках, а то и вовсе были не на положенном месте и в большем, чем надо, количестве. Некоторые твари шлепали отвислыми, как у жаб, губами, другие вообще губ не имели и скалили огрызки гнилых зубов в вечной ужасающей ухмылке. Рты были также на любой вкус: то звериная пасть, втиснутая в почти нормальное лицо, то какая-то немыслимая вертикальная прорезь, то свернутый кольцами хобот, то клюв, как у попугая. За ними обнажались мощные бивни, частоколы острых клыков, слюнявые десны и языки, порой черные, порой двойные или даже тройные.
Жуткое скопище вновь начало тихонько подвывать.
Но тут на черном бугре вырос довольно высокий лысый гуманоид. Лицо его было прекрасно, а тело, от шеи до пят затянутое в облегающий фиолетовый костюм, поражало мышечной силой.
Рев мгновенно прекратился.
— Я — Суголл, — сказал он, — повелитель этих гор. Выкладывайте, зачем пожаловали.
— У нас письмо от Йочи, Верховного Властителя фирвулагов, — пролепетала мадам.
Лысый снисходительно улыбнулся и протянул руку. Опираясь на руку Клода, мадам Гудериан приблизилась к нему.
— Вы нас боитесь, — заметил Суголл, пробежав глазами обрывок пергамента. — Что, на человеческий взгляд мы так уж отвратительны?
— Мы боимся того, что исходит из ваших умов, — ответила мадам. — Тела ваши вызывают лишь сочувствие.
— Мое, разумеется, иллюзорно, — сообщил Суголл. — Как повелитель всех этих… — он обвел рукой трясущуюся живую массу, — я поневоле должен во всем их превосходить, даже в физическом уродстве. Желаете посмотреть, как я выгляжу на самом деле?
— О всемогущий Суголл, — сказал Клод, — эта женщина и так еле жива от вашего рева. Я ученый, палеонтолог, меня очень интересуют все проявления биологической жизнедеятельности. Покажите себя мне, а друзей моих пощадите.
Лысый рассмеялся.
— Палеонтолог! Что ж, любопытно, как ты сумеешь меня классифицировать!
Он во весь рост вытянулся на бугре. Подошедший Ричард обнял мадам за плечи и отвел подальше, оставив Клода одного.
Сверкнула яркая вспышка, на время ослепившая всех людей, кроме старика.
— Ну, что я такое?! — выкрикнул Суголл. — Нет, человек. Ты не сможешь нам ничего сказать, а мы — тебе, потому что ни ты, ни мы этого не знаем. — Послышались раскаты презрительного смеха.
Красивая фигура в фиолетовом опять возникла на вершине бугра. Клод стоял, широко расставив ноги и свесив голову. Грудь его судорожно вздымалась, на закушенной губе выступила кровь. Он медленно поднял глаза и встретился взглядом с владыкой ревунов.
— Я знаю.
— Что-что? — Правитель гоблинов подался вперед. Одно скользящее движение — и он очутился на земле, рядом с Клодом.
— Я знаю, что вы такое, — повторил палеонтолог. — Вы — представитель расы, которая обладает повышенной чувствительностью к фоновому излучению планеты Земля. Даже тану, живущие в других районах, переживают генетические аномалии, связанные с этим излучением. А вы еще больше осложнили себе жизнь тем, что поселились здесь. Вы пьете из ручьев с их ювенильной водой, обитаете, очевидно, в пещерах, — он указал на окутанный желтой сетью бугор, — внутри таких привлекательных на вид черных скал, как ваша.
— Да, ну и что?
— Если моя стариковская память меня не подводит, это уранит — руда, содержащая уран и радий. Глубоководные ручьи, скорее всего, тоже радиоактивны. За годы обитания в данном регионе вы подвергли свои гены более сильному облучению, чем ваши братья фирвулаги. И потому стали мутантами, превратились в… то, что вы есть.
Суголл повернулся и посмотрел на бархатисто-черную скалу. Затем откинул роскошно вылепленную иллюзорную голову и взревел. Все его тролли и гоблины присоединились к реву. Но на сей раз он прозвучал не устрашающе, а лишь мучительно-скорбно.
Наконец ревуны завершили свой погребальный плач.
— На этой планете генная инженерия находится в зачаточном состоянии. Значит, для нас нет никакой надежды, — промолвил Суголл.
— Надежда есть для будущих поколений, если вы переселитесь отсюда, скажем, на север, где нет такой повышенной концентрации радиоактивных минералов. Что же до ныне живущих… у вас есть способность творить иллюзии.
— Да, у нас есть иллюзии, — подтвердил правитель каким-то бесцветным голосом. Но когда смысл речей Клода достиг его сознания, он вскричал: — Ты правду говоришь? Насчет наших детей?
— Вам нужен совет опытного генетика, — отозвался старик. — Все люди, обладающие знаниями в данной области, наверняка в рабстве тану. Я же могу лишь дать вам несколько общих рекомендаций. Выбирайтесь отсюда и положите конец новым мутациям. Самые безнадежные из вас, скорее всего, бесплодны. Те же, кто еще способен к воспроизводству, имеют шанс вернуться в нормальное состояние. Они-то и должны закрепить аллели. Выведите нормальную детородную плазму в новом поколении, наладив отношения с остальными фирвулагами. Используя свои иллюзии, станьте привлекательными партнерами, кроме того, чтобы подобное кровосмешение стало возможным, вам необходимо приобрести навыки социального общения, отрешиться от менталитета пугал.
У Суголла вырвался лающий смех.
— Скажешь тоже! Оставьте ваши земли! Забросьте ваши брачные обычаи! Породнитесь с вашими извечными врагами!
— Да именно таковы первые шаги к изменению генофонда. Но есть и дальняя перспектива… В том случае, если нам удастся освободить человечество от ига тану. Среди путешественников во времени, вероятно, есть специалисты по генной инженерии. Не знаю точно, как действует Кожа тану, но, возможно, и она поможет вам вернуться к нормальным телесным пропорциям. В мире будущего, откуда я пришел, это иногда удавалось в барокамерах.
— Ты дал нам пищу для размышлений, — тихо проронил Суголл. — Твои откровения достаточно горьки, но мы подумаем. И примем решение.
Мадам Гудериан вновь взяла на себя роль предводительницы. Голос ее звучал твердо; лицо обрело краски.
— Так как же насчет нашей просьбы, всемогущий Суголл?
Гуманоид стиснул в кулаке послание Йочи. Пергамент жалобно заскрипел.
— Ах да, ваша просьба! Королевское послание могли бы оставить при себе. Власть Йочи на нас не распространяется, видимо, ему было неловко вам в этом признаться. Я же впустил вас на свою территорию из чистого любопытства — захотелось узнать, что заставило вас пойти на такой риск. Мы думали с вами поразвлечься, а потом умертвить…
— А теперь?
— О чем вы просите?
— Мы ищем реку. Широкую, полноводную реку, берущую начало в ваших краях. Она несет свои воды на восток в полусоленое озеро Мер, что за сотни километров отсюда. По ней мы рассчитываем добраться до могилы Корабля.
Раздался удивленный рев.
— Я понял, о какой реке идет речь, — сказал Суголл. — Мы называем ее Истрол. У нас тоже есть легенды о Корабле и о том, как после прибытия на Землю мы отделились от фирвулагов и нашли независимость здесь, в горах, подальше от Охот и ежегодной бессмысленной бойни — Великой Битвы.
Мадам упомянула о том, что своим возвышением тану обязаны людям, и затем изложила план восстановления былого равновесия сил.
— Чтобы добиться своей цели, мы должны завладеть древними орудиями из могилы Корабля. Если кто-нибудь из ваших подданных выведет нас к реке, тогда мы отыщем кратер.
— А этот ваш план… когда вы намерены его осуществить? Как скоро ученые люди смогут освободиться от тану и с благословения Теи заняться нами?
— Нам бы хотелось успеть до Перемирия перед Великой Битвой. Однако мы понимаем, сколь призрачны наши надежды. Могила Корабля находится по меньшей мере в двухстах километрах отсюда. А до Перемирия всего двенадцать дней. Добрая половина оставшегося времени уйдет на поиски реки.
— Нет, — возразил Суголл. — Эй, Калипин!
Из толпы выступил гуманоид, которого путешественники прозвали Пугалом. Теперь вместо злобной мины на роже его сияла широкая улыбка.
— Да, мой повелитель!
— Я не разбираюсь в этих… километрах. Скажи людям, где Истрол.
— Да здесь, под горами, — отозвался тот. — На одном уровне находятся пещеры — наши дома, а на других — где-то поглубже, где-то помельче — водяные пещеры, иными словами, подземные ручьи, протоки и реки. В водяных пещерах берет начало Райская река, что течет мимо Финии на северо-запад. Но самая большая река, вытекающая из наших гор, — Истрол.
— Почти наверняка он прав! — воскликнул Клод. — В наше время истоки Дуная тоже пролегают под землей. Одни утверждают, что прежде река вытекала из озера Констанца, другие постулируют ее связь с Рейном.
— В водяные пещеры можно спуститься по стволу Аллики в специальной клети. Часа два займет путь до темного Истрола. Потом вам придется плыть день под землей до светлого, что течет под открытым небом.
— А ваши лодочники провезут нас через подземные участки? — спросила мадам.
Суголл молчал, глядя на окружавшую его толпу чудовищ. Воздух опять огласился музыкальным ревом. Тела гоблинов начали двигаться, преображаться, и постепенно вихревой рисунок неба успокоился. Умственная энергия пещерного народа поменяла направление, ненависть к другим и себе уступила место более мягкому восприятию мира. Исчадья ада превратились в довольно симпатичных лилипутов.
— Отправь их! — хором выдохнули ревуны.
Суголл согласно кивнул:
— Так и быть.
Он взмахнул рукой. Его подданные повторили жест и вдруг стали прозрачными, словно туман, рассеивающийся под полуденным солнцем.
— Помните нас! — кричали они, исчезая. — Помните нас!
— Запомним, — прошептала мадам.
Пугало сделал им знак, засеменил вперед. Клод снова предложил руку мадам; Ричард, Марта и Фелиция последовали за ними.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65