При подходе к берегу обнаружились коварные рифы, заметные по светлым участкам на водной поверхности, а чуть дальше темнела небольшая гавань, заполненная одномачтовыми арабскими суденышками и фелюгами. Как и прочие большие корабли, мы бросили якорь, не подходя к берегу. Стайка арабских лихтеров тут же направилась в нашу сторону в надежде на нечаянный заработок, и я приготовился к отъезду.
Но до того, конечно, надо быстренько разобраться с этим несчастным моряком.
– Я слышал, что из-за вашей прославленной удачи, Итан, вы поссорились с Большим Недом, – сказал сэр Сидней, протягивая мне сумку с сухими галетами, на которых я должен был продержаться до прибытия в Иерусалим; этот англичанин наверняка понятия не имел, из чего их стряпают. – У него бычья силища, а башка крепка как дуб, и держу пари, что мысли в ней не менее дубовые. У вас есть план, как перехитрить его?
– Я мог бы сыграть в его кости, сэр Сидней, но подозреваю, что если бы их еще немного утяжелить, то ваш фрегат дал бы сильный крен на один бок.
Он рассмеялся.
– Да уж, он обманул многих новичков, а вида его мощных бицепсов достаточно для того, чтобы умолкли любые жалобщики. Он не привык проигрывать. Многие моряки обрадовались, что вам удалось обчистить его. Жаль только, что поплатиться за это вы можете собственным черепом.
– Вы могли бы запретить наш поединок.
– Нет, парни раззадорились, как петухи, и не собираются сходить на берег до самой Акры. Хорошая потасовка поможет успокоить их. Вы выглядите достаточно изворотливым и ловким. Заставьте его поплясать!
Да уж, изворотливость проявить придется. Я отправился на поиски Большого Неда и нашел его около плиты на камбузе, где он смазывал жиром свои впечатляющие мускулы, чтобы они выскальзывали из моего захвата. Он весь уже лоснился, как рождественский гусь.
– Можем мы поболтать без свидетелей?
– Неужто желаешь дать задний ход?
Он усмехнулся. Его зубы выглядели такими же здоровенными, как клавиши новомодного пианино.
– Да я подумал тут немного над этим делом и пришел к выводу, что нам лучше враждовать с Бонапартом, а не друг с другом. Но у меня есть своя гордость. Послушай, давай попробуем разобраться с этим иным способом.
– Нет. Ты отдашь деньги не только мне, но каждому матросу нашей команды!
– Это невозможно. Я же понятия не имею, кто сколько проиграл. Но если ты пойдешь со мной прямо сейчас, пообещав оставить меня в покое, я отдам лично тебе вдвое больше того, что ты проиграл.
В его глазах блеснула жадность.
– А, дьявол с тобой, так и быть, но отдай втройне!
– Тогда пошли быстро на нижнюю палубу, и я достану свой кошель, не вызывая ажиотажа.
Он потащился за мной, как тупой, но усердный дрессированный медведь. Мы спустились на нижнюю палубу фрегата, где находились склады.
– Я спрятал деньги здесь, чтобы никто не украл их, – объяснил я, поднимая люк трюма. – Мой наставник, Бен Франклин, говорил, что богатство умножает проблемы, и смею сказать, что он попал в точку. Тебе стоит запомнить это.
– Будь проклят твой мятежный Франклин! Его давно нужно было повесить!
Я спустился вниз.
– О боже, кошель куда-то делся. А, вижу, он упал. – Растерянно посмотрев вокруг, я взглянул на этого маячившего в полумраке Голиафа с той искусной притворной беспомощностью, которую испытывало на мне множество девиц. – Сколько ты проиграл, три шиллинга?
– Четыре, клянусь Богом!
– Значит, втройне будет…
– Да, ты должен мне десять!
– Твои руки длиннее моих. Может, попробуешь достать кошель?
– Дотягивайся сам!
– Я могу лишь коснуться его кончиками пальцев. Надо бы найти какой-нибудь багор или хоть палку.
Я стоял, старательно изображая полную беспомощность.
– Ну и наглый же ты, американец… – Он опустился на колени и сунул голову в трюм. – Тут вообще ни черта не видно.
– Там, справа, неужели ты не видишь, вон там серебро поблескивает? Вытяни руку, насколько сможешь.
Хмыкнув, он опустился в люк по грудь и начал шарить внизу рукой.
Тогда я собрал все силы и одним толчком помог ему перевалиться через край. Даже нижняя половина тела Неда оказалась тяжеленной, как мешок с мукой, но в итоге это сыграло мне на руку. С громким всплеском он рухнул в грязную трюмную воду, и, не дав ему опомниться и позвать на помощь, я быстро закрыл люк и задвинул засов. Батюшки, какие цветистые выражения понеслись снизу! Чтобы заглушить их, я перекатил на этот люк несколько бочек с водой.
Потом я достал свой кошель оттуда, куда на самом деле спрятал его, – из-за бочек с галетами, – сунул за пояс и, засучив рукава, поднялся на шкафут.
– Ну что, судовой колокол уже пробил полдень! – крикнул я. – Где же мой противник, во имя короля Георга?
Поднялся хор голосов, призывающий Большого Неда, но ответа не последовало.
– Может, он спрятался! Не стану винить его за то, что он расхотел встречаться со мной.
Для виду я бодро молотил кулаками воздух.
Малыш Том сердито сверкнул глазами.
– Клянусь дьяволом, я готов сразиться с тобой.
– Ну уж нет. Я не собираюсь драться с каждым моряком на этом корабле.
– Нед, – заорал Том, – выходи же да вздуй хорошенько этого хитрого америкашку, как он того заслуживает!
Но ответа никто не дождался.
– Интересно, не вздремнул ли он на брам-стеньгах?
Я задрал голову, насмешливо взглянув на мачты, и с изумлением увидел, что Малыш Том начал карабкаться наверх, продолжая кричать и обливаясь потом.
Я нервно прохаживался по палубе, как нетерпеливый драчун, а потом, сочтя, что достаточно показал свою смелость, обратился к Смиту:
– Долго еще мы будем ждать этого труса? Ведь у меня неотложные дела на берегу.
Матросы выглядели сильно разочарованными и очень недоверчивыми. Если я не уберусь в ближайшее время с борта «Дейнджерса», то, как понял Смит, он, вероятно, потеряет своего новоявленного и единственного американского агента. Запыхавшийся и расстроенный Том спустился на палубу. Смит проверил песочные часы.
– Да, уже четверть первого, и Нед упустил свой шанс. Проваливайте, Гейдж, и выполните свое задание ради любви и свободы.
Поднялся рев негодования.
– Не надо садиться за карты, если не можете позволить себе проиграть! – крикнул Смит.
Под свист и язвительные насмешки моряков я беспрепятственно дошел до веревочной лестницы. Том устремился на нижние палубы. Время поджимало, и, боясь новых осложнений, я спрыгнул на грязные рыбацкие сети в один из арабских лихтеров.
– Пошли к берегу, и я заплачу лишнюю монету, если ты быстро доберешься до него, – прошептал я лодочнику.
Я оттолкнулся от борта фрегата, и этот мусульманский рыбак начал с удвоенной энергией грести к береговым скалам гавани, хотя я предпочел бы, чтобы он еще удвоил усилия.
Я повернулся и помахал Смиту, сопроводив прощальный жест вежливыми словами:
– Жду не дождусь нашей новой встречи!
Явная ложь, конечно. Только бы узнать о судьбе Астизы и разведать, где находится Книга Тота, и я больше ни за что не приближусь к англичанам или французам, которые уже тысячу лет враждуют, как кошка с собакой. Лучше уж отправлюсь в Китай. Особенно учитывая, что с оружейной палубы доносились возмущенные крики и там появилась голова Большого Неда, побагровевшего от яростного напряжения, похожего на мокрую крысу. Я глянул на него в новую подзорную трубу и заметил, что он весь испачкался, получив боевое крещение в грязной трюмной воде.
– Только вернись, трусливый прохвост! Я разорву тебя на части!
– А по-моему, прохвостом оказался ты, Нед! Надо вовремя являться на поединок!
– Ловко ты надул меня, американский шельмец!
– Я же обещал преподать тебе урок!
Становилось плохо слышно, поскольку мы быстро удалялись к берегу. Сэр Сидней снял шляпу и, криво усмехнувшись, отсалютовал мне. Английские моряки столпились на нижней палубе возле баркаса.
– Слушай, Синдбад, а ты мог бы грести немного быстрее?
– За дополнительную монету, эфенди.
Вскоре началась отчаянная гонка, поскольку весла сильных моряков бурно вспенивали волны, точно лопасти водяного колеса, а на носу шлюпа маячил Большой Нед. Хорошо еще, что Смит рассказал мне кое-что о Яффе. В город ведут только одни ворота, а без проводника в нем легко заблудиться. Учитывая фору на старте, я успею затеряться на его извилистых улочках.
Чтобы выиграть еще немного времени, я схватил рыбацкую сеть моего перевозчика и, не дав ему времени для возражений, швырнул ее в сторону приближающегося баркаса, надеясь, что в ней запутаются весла правого борта, и лодка действительно начала кружить на одном месте, а моряки выкрикивали такие проклятия, какие вогнали бы в краску и закаленного в боях сержанта.
Мой перевозчик выразил протест, но у меня было достаточно денег, чтобы расплатиться за пропавшую сеть и убедить его продолжать грести. Исполненный решимости найти Астизу и навсегда забыть о военных перипетиях, я выпрыгнул на каменный причал на добрую минуту раньше моих преследователей – моля Бога о том, чтобы судьба никогда больше не подкинула встречи с Большим Недом или Малышом Томом.
ГЛАВА 3
Яффа поднималась румяным караваем на дрожжах Средиземного моря, в легкой дымке скрывались разбегающиеся к югу и северу извилистые пустынные берега. Она уступила первенство торгового порта лежащей к северу Акре, выбранной Мясником-Джеззаром в качестве резиденции, но оставалась еще процветающим сельскохозяйственным городом. В нее постоянным потоком прибывали направляющиеся в Иерусалим паломники, а убывали из нее торговые корабли, груженные апельсинами, хлопком и мылом. Лабиринт ее улиц вел к башням, мечетям, синагогам и церквям, вздымавшимся на вершине городского холма. Незаконные пристройки домов нависали над темноватыми улочками. А по каменным ступеням неизменно цокали копыта бредущих вверх и вниз ослов.
Каким бы неблаговидным путем ни достались мне выигранные деньги, но они оказались бесценными, когда уличный мальчишка привел меня на верхний этаж гостиницы к его разочаровывающе невзрачной сестре. Деньги позволили мне прикупить хлебные лепешки, съедобную закуску из бобовой муки под названием фалафель, несколько апельсинов и подкрепиться всем этим, спрятавшись в комнате с тенистым балконом, пока банда разъяренных британских моряков промчалась вверх по одной улице и спустилась по другой, тщетно пытаясь найти мою грешную персону. Запыхавшиеся и разгоряченные, они наконец обосновались на пристани в христианском трактире, чтобы обсудить мое вероломство за кружкой скверного палестинского вина. А я тем временем украдкой выскользнул из дома, чтобы потратить еще часть выигрыша. Я купил коричневый, окаймленный белыми полосами бедуинский халат с длинными рукавами, новую обувь, свободные легкие штаны (гораздо более уместные в здешней жаре, чем плотные европейские), кушак, фуфайку, две легкие рубахи и материю для тюрбана. Как и предсказывал Смит, в итоге я превратился в еще одного экзотичного обитателя этой многоязычной империи, предусмотрительно державшегося подальше от заносчивых и подозрительных турецких янычар в их красно-желтых башмаках.
Выяснилось, что до святого города не ездят никакие экипажи и туда нет даже приличной дороги. Я стал излишне бережлив – опять-таки благодаря наставничеству Франклина, – что не позволило мне истратить кучу денег на покупку и содержание лошади. Но зато я скромно приобрел осла, способного худо-бедно дотащить меня до иерусалимских стен. Оружие мне тоже не помешало бы, и тут мне вновь удалось сэкономить, ограничившись покупкой арабского ножа с рукояткой из верблюжьей кости. Я плохо управлялся с саблей и не мог также позволить себе потратиться на один из длинных и нескладных, но богато украшенных турецких мушкетов. Их перламутровая инкрустация очаровательно поблескивала, но я видел, как скверно они проявили себя в Египте в сравнении с французскими мушкетами во время сражений с Наполеоном. Да и какой же мушкет может сравниться с шикарной пенсильванской винтовкой, которой мне пришлось пожертвовать в Дендере, чтобы спасти Астизу. Если упомянутый Иерихон знаком с кузнечным ремеслом, то, возможно, он сумеет выковать нечто подобное!
В качестве проводника и телохранителя на пути в Иерусалим я выбрал бородатого и упорно торгующегося дельца, назвавшегося Мухаммедом – такое имя, похоже, носила половина мусульманского мужского населения этого города. Благодаря моим элементарным познаниям в арабском языке и примитивному французскому Мухаммеда, которому он выучился у французских купцов, завладевших торговлей хлопком, мы сносно понимали друг друга. По-прежнему экономя средства, я прикинул, что если мы покинем город достаточно рано, то вознаграждение, причитающееся ему, можно будет урезать на день. К тому же мне хотелось выскользнуть отсюда незаметно на тот случай, если английские моряки еще шныряют по улочкам.
– Значит, договорились, Мухаммед, но я предпочитаю отправиться в путь после полуночи. Дорога будет свободнее, как ты понимаешь, да и прохладнее ночью. Рано вставать очень полезно, говаривал Бен Франклин.
– Как пожелаете, эфенди. Может, вы убегаете от врагов?
– Нет, конечно. Говорят, что по натуре я миролюбив.
– Тогда, должно быть, от кредиторов.
– Мухаммед, ты же знаешь, что я заранее выдал тебе грабительское вознаграждение. У меня достаточно денег.
– А-а, ну тогда из-за женщины. Сварливая жена? Я видал христианских жен. – Он неодобрительно покачал головой и передернул плечами. – Сам шайтан не смог бы их утихомирить.
– В общем, будь готов к полуночи, договорились?
Несмотря на мою печаль из-за потери Астизы и пылкое стремление узнать о ее судьбе, признаюсь, что часок-другой я пытался найти в Яффе общительную девицу. Арабские мальчишки со смущающей настойчивостью зазывали прохожих, суля разнообразные сексуальные утехи, от самых грубых до изощренных, несмотря на осуждение проституции любой из местных религий. Я не привык вести монашескую жизнь и рано или поздно прибегнул бы к услугам здешних прелестниц. Но фрегат Смита маячил на якоре перед входом в гавань, и при небольшом упорстве и моем пресловутом везении Большой Нед вполне мог найти меня в объятиях шлюхи, лишенного остатков хитроумия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54