– Сейчас?
Он снова многозначительно кивнул. Вздохнув, я сполз на холодный пол и прошел следом за ним в большую гостиную.
– Зачем ты притащился сюда? – недовольно проворчал я, закутавшись в покрывало, как в мантию.
Город, похоже, успокоился, пушки затихли.
– Простите, эфенди, но сэр Сидней и Фелипо сказали, что дело совсем неотложное. Французы выстрелили за городские стены какой-то стрелой, а на ней обнаружилось ваше имя.
– Стрелой? Благословенна память Исаака Ньютона, в каком веке мы живем?
На той стреле болтался холщовый мешочек. А к нему действительно привязали записку с изящно написанным именем: «Итан Гейдж». Франклин порадовался бы оперативности такой почты.
– Как они узнали, что я здесь?
– Заряженная цепь лучше всякого знамени объявила о вашем присутствии. Не сомневаюсь, что о ней теперь пойдет слух по всей провинции.
Вполне вероятно. Что же, интересно, решили послать мне наши враги? Раскрыв мешочек, я вытряхнул на ладонь его содержимое.
Это было кольцо с рубином размером с вишню, и к нему прикладывалась лаконичная записка: «Ей нужны ангелы. Монж». Мир закачался у меня перед глазами.
Последний раз я видел это кольцо на пальце Астизы.
ГЛАВА 15
Мухаммед пристально следил за мной.
– Это кольцо вам о чем-то говорит, мой друг?
– И это все? Никаких других сообщений?
Подпись несомненно принадлежала Гаспару Монжу, французскому математику, с которым я виделся в лагере под стенами Яффы.
– Вас ведь впечатлил не только размер камня, верно? – не отставал Мухаммед.
Я устало опустился на диван.
– Я знал носившую его женщину.
Значит, Астиза жива!
– А по какой это причине французам так приспичило забрасывать к нам ее кольцо?
А действительно, по какой причине? Я повертел кольцо, вспоминая о его происхождении. Я же сам настоял, чтобы Астиза взяла его из подземной сокровищницы, что мы обнаружили под Великой пирамидой, хотя она протестовала, говоря, что такие трофеи сулят проклятие. Потом мы забыли о нем и вспомнили только тогда, когда она старалась забраться по веревке ко мне в плетеную корзину улетающего воздушного шара Конте, а граф Силано в отчаянии ухватился за ее лодыжки. Она вспомнила о проклятии и умоляла меня стащить с нее кольцо, но мне не удалось. Поэтому, не желая тянуть меня вниз, где поджидали французские солдаты, она обрезала веревку и с криком полетела в Нил вместе с Силано. Шар так резко взмыл вверх, что я упал на дно корзины и не увидел, чем закончилось их падение, слыша только стрельбу и крики французов, а когда поднялся и пригляделся к залитой солнцем реке… то ничего не смог разглядеть. Казалось, Астиза таинственно исчезла с лица нашей земли. И вот теперь она подает знак.
К тому же в записке говорится об ангелах. Найденных нами серафимах. Придется забрать их обратно у Мириам.
– Они хотят, чтобы я заинтересовался и пришел к ним.
– Так, значит, это ловушка! – заключил мой спутник. – Они боятся вас и вашего электрического колдовства.
– Нет, не думаю, что это ловушка.
Я не обольщался на свой счет, отлично понимая, что вряд ли они сочли меня столь грозным противником, что решили выманить из крепости и пристрелить. Вероятнее всего было то, что они не отказались от нашего общего поиска Книги Тота. И если что-то и могло вновь привлечь меня на их сторону, то это перспектива встречи с Астизой.
– Заряженная цепь просто подсказала им, что я жив, и, кроме того, они узнали, что у меня есть еще кое-что важное. Насколько я понимаю, это связано с моими поисками в Иерусалиме. И они знают, что если я и соглашусь вернуться к ним, то только из-за новостей об этой женщине.
– Эфенди, не собираетесь же вы покинуть крепость?!
Я оглянулся на спальню, где мирно спала Мириам.
– Я должен.
Он недоумевающе глянул на меня.
– Из-за какой-то женщины? У вас ведь уже есть одна, прямо здесь, под боком.
«Из-за того, что нечто очень важное ждет своего повторного открытия и благо или вред от его использования способны изменить судьбу мира», – подумал я.
– Мне нужно помочь французам найти книгу, но потом украсть ее у них. Для этого, Мухаммед, мне понадобится помощь. Как только я отыщу Астизу и то древнее сокровище, то должен буду бежать из Палестины. И мне может помочь тот, кто знаком со здешними дорогами.
Он побледнел.
– Я едва унес ноги из Яффы, эфенди! Опять попасть в руки этих французских шайтанов…
– Ты получишь свою долю от величайшего сокровища на земле, – попытался я завлечь его.
– Величайшего сокровища?
– Если мы найдем его, конечно.
Он задумался.
– Какую долю?
– Ну, скажем, пять процентов, по-моему, это вполне приемлемая цена за твои услуги.
– За то, что проведу вас через пустыни Палестины? Пятую часть как минимум!
– Может, мне дешевле будет нанять другого проводника. Семь процентов – самое большее, что я могу предложить.
Он склонил голову.
– Ладно, тогда сговоримся на десяти, это еще более-менее приемлемо. Плюс небольшой подарок, если нам понадобится помощь моих братьев, кузенов и дядьев. Вы также оплачиваете покупку лошадей и верблюдов. Оружия и пропитания. Все эти траты будут казаться вам сущей мелочью, если вы действительно найдете огромное сокровище.
Я вздохнул.
– Давай мы для начала посмотрим, сумеем ли целыми и невредимыми добраться до Монжа.
Меня, конечно, мучила совесть из-за такого неожиданного изменения планов. Только что я наслаждался объятиями Мириам, прелестнейшей из встреченных мной женщин, и вот уже собирался забрать у нее моих серафимов и тайно ускользнуть из города, чтобы узнать об Астизе, не сказав спящей бедняжке даже доброго слова на прощание. Я чувствовал себя законченным подлецом и не имел ни малейшего представления, какое оправдание не будет звучать по-хамски. Я вовсе не собирался предавать Мириам и хотел лишь сохранить преданность первой женщине, любя их обеих, но по-разному. Красавица Астиза, увлекшая меня за собой на путь поиска древних знаний, открыла мне душу Египта, приобщив к его древним тайнам. Мы познакомились после того, как она пыталась убить меня, сам Наполеон руководил тем маленьким штурмом, что помог нам захватить ее. Потом она не раз спасала меня от смерти и заполнила бессмысленность моего существования, дав цель в жизни. Мы стали не только любовниками, но и верными друзьями, объединенными общими поисками, и едва не погибли в Великой пирамиде. У меня были самые веские основания, чтобы отправиться на поиски Астизы, – присланное кольцо разожгло воспоминания, подобно попавшей в порох искре, – но к ним примешивалась легкая неловкость грядущего объяснения с Мириам. Такого рода повороты обычно расстраивают женщин. А следовательно, мне придется выяснить, зачем прислано кольцо Астизы, освободить ее, познакомить этих двух женшин, а потом…
И что же потом? Ладно, как уверял Сидней Смит, жизнь порой подкидывает нам великолепные возможности и сюрпризы. «Как удобно быть разумным творением, – говорил Бен Франклин, – поскольку оно по крайней мере способно поступить так, как подсказывает разум». Старина Бен и сам любил поразвлечься с дамами, забыв о томящейся в Филадельфии жене.
– Будем ли мы будить вашу подругу? – спросил Мухаммед.
– О нет.
Когда я предложил Большому Неду пойти со мной, он согласился с той же готовностью, с какой собака откликается на предложение хозяина пойти на прогулку. По натуре Нед принадлежал к тому типу людей, которые ничего не делают наполовину: либо он непримиримый враг, либо вернейший союзник. Он пришел к заключению, что я колдун с редкими способностями и дожидаюсь лишь наступления благоприятного момента для распределения богатств царя Соломона.
А Иерихон, напротив, уже давно отказался от всех разговоров о поисках сокровищ. Когда я, разбудив его, рассказал о принадлежавшем Астизе рубиновом кольце, он заинтересовался им только потому, что эти новые сведения могли увести меня подальше от его сестры.
– Поэтому, пока меня не будет, вам придется самому заботиться о Мириам, – сказал я, чтобы успокоить свою совесть, переложив всю ответственность на него.
Он выглядел таким довольным, что у меня невольно мелькнула мысль, не сам ли он послал мне это кольцо. Но потом он прищурился и отрицательно покачал головой.
– Я не могу позволить вам уйти одному.
– Я не один. Со мной пойдут Мухаммед и Нед.
– Язычник и болван? Вот уж подходящая компания, трудно даже представить, кто из вас троих первым доведет всех до беды. Нет, вам нужен человек, обладающий хладнокровием и рассудительностью.
– Таким человеком будет Астиза, если она жива. Вы же понимаете, Иерихон, что Смит, Фелипо и весь здешний гарнизон нуждаются в вас больше, чем я. Помогайте защищать этот город и Мириам. Когда мы найдем сокровища, я вернусь сюда и расплачусь с вами.
Поманив человека богатством, невозможно уже заставить его выкинуть из головы такую перспективу, какой бы туманной она ни представлялась.
Он взглянул на меня с новым уважением.
– Но вас ждет крайне опасный проход через французское расположение. Может быть, все-таки в вашем характере есть и положительные качества, Итан Гейдж.
– Ваша сестра тоже так думает.
И прежде чем мы успели затеять обсуждение столь щекотливой темы, я поспешно удалился вместе с Мухаммедом и Недом. Выйдя из городских ворот, мы могли бы попасть под перекрестный обстрел, поэтому нам показалось, что лучше будет покинуть город на той лодке, что помогла Мухаммеду улизнуть из Яффы. Под звездами смутно темнела Акра, давая французам минимальную возможность для точных наводок, хотя огни бивачных костров за неприятельскими окопами уже возвещали о приближающейся заре. Морская вода серебрилась в кильватере. Мы пристали к песчаному берегу за полукругом французского расположения и, пройдя по раздолбанным военными колоннами дорогам и вытоптанным полям, подкрались к их лагерю с тыла.
Вы даже не представляете, насколько легче проникнуть в военный лагерь с тыла, ведь там на периферии скапливаются владельцы фургонов, маркитанты, пристроившиеся к походу попутчики и всякие нерадивые солдаты, которые обычно не стремятся к участию в военных действиях. Я оставил моих спутников в густых кустах возле прохладного ручья, а сам отправился в лагерь, старательно изображая ученого, обо всем составившего собственное мнение, но не достигшего никаких успехов.
– Я привез сообщение для Гаспара Монжа от его ученых коллег из Каира, – сообщил я часовому.
– Он помогает в госпитале, – сказал он. – Можете зайти к нему, если не боитесь.
Неужели у них уже так много раненых? Небо на востоке немного посветлело, когда я нашел госпитальные палатки, сгрудившиеся в обширный парусиновый круг. Монж спал на походной койке, вид у него был явно нездоровый, поход Наполеона прибавил этому пожилому ученому и искателю приключений много седых волос. Несмотря на пребывание в южных солнечных краях, он выглядел бледным и похудевшим, болезненно истощенным. Я помедлил, не решаясь разбудить его.
Вокруг тихо стонали солдаты, концы параллельных рядов их плотно уложенных тел терялись во мраке. Похоже, мы нанесли им чертовски большие потери. Нагнувшись, я пригляделся к одному из судорожно подергивающихся бедолаг и ужаснулся увиденному. Лицо его покрывали пустулы, а когда я откинул простыню, то увидел зловещую опухоль в паховой области.
Чума.
От страха меня прошиб пот, и я резко отступил назад. До нас доходили слухи, что случаи чумы во французской армии участились, но их подтверждение навеяло жуткие исторические воспоминания. Болезни по пятам следовали за любыми армиями, а чума, с одной стороны всячески содействуя осажденным, зачастую поражала и их самих. Что, если она перекинется за стены города?
С другой стороны, эта болезнь ставила Наполеона в очень ограниченные временные рамки. Он должен добиться победы до того, как чума уничтожит его армию. Неудивительно, что он так стремительно атаковал.
– Итан, это вы?
Я обернулся. Взъерошенный и истощенный, Монж приподнялся на кровати и, прищурившись, смотрел на меня. И вновь его лицо чем-то напомнило мне физиономию мудрой старой собаки.
– Да, Гаспар, я снова пришел спросить у вас совета.
Он улыбнулся.
– Сначала мы подумали, что вы погибли, потом предположили, что вы, шальной электрик, умудрились пробраться в крепость Акры, а теперь вы явились сюда собственной персоной по моему призыву. Возможно, вы действительно наделены изумительными способностями. По крайней мере, вы самый загадочный человек в любой армии, никогда не известно, на чьей стороне вы будете сражаться.
– На сей раз, Гаспар, я прекрасно себя чувствовал в этом городе.
– Что за бред! С деспотичным пашой, безрассудным англичанином и завистливым французским роялистом? Я не верю вам. Бросьте дурачиться, я же знаю, что вы человек благоразумный.
– Фелипо говорил, что зависть съедала скорее Бонапарта, а не его.
– Фелипо, как, впрочем, и все защитники крепости, выбрал исторически неоправданную позицию. Наша революция выводит человека из тьмы веков суеверий и тирании. Рационализм неизбежно восторжествует над предрассудками. Наша армия сулит всем свободу.
– Наряду с гильотиной, массовыми убийствами и чумой.
Он печально взглянул на меня, огорченный моей непримиримостью, потом уголки его рта дрогнули. В итоге он рассмеялся.
– Какими же мы стали философами, забравшись на край земли!
– В центр, как сказали бы иудеи.
– Верно. Все армии в конечном счете проходят через Палестину, перекресток трех континентов.
– Гаспар, откуда у вас эта драгоценность? – Я достал кольцо, его камень кровавой каплей алел в бледном свете зари. – Последний раз я видел этот перстень на пальце падающей в Нил Астизы.
– Бонапарт приказал послать вам такое сообщение со стрелой.
– Но зачем?
– Ну, во-первых, она жива.
Мое сердце отчаянно забилось.
– Она пострадала при падении?
– Я не видел ее, но кое-что мне удалось узнать. После падения она находилась в коме, и граф Силано целый месяц выхаживал ее. Но мне сообщили, что она оправилась быстрее, чем он. Он влетел в воду первым, насколько я понимаю, а она свалилась на него, поэтому ему достался главный удар.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54