А закончив работу, все они поднялись обратно, верно? – Я постарался придать уверенность своему голосу.
Астиза показала рукой в дальний конец пещеры.
– Нет, им не суждено было покинуть этот тайник.
И я увидел в темноте, за подножием статуи Тота, толстый ковер из костей и черепов, устилавший всю заднюю часть пещерного зала. Ковер смертельных оскалов и зияющих пустых глазниц. Охваченные ужасом, мы приблизились и взглянули на них. Сотни человеческих останков лежали там аккуратными рядами. Среди этих останков я не заметил никакого оружия.
– Рабы и жрецы, – сказала она. – Им перерезали горло или дали яд, чтобы никто не вынес эту тайну наружу. Эта гробница стала их последней работой.
Я коснулся носком ботинка одного черепа.
– Будем надеяться, что нас ждет лучшая участь. Пойдем. Я чувствую запах воды.
Как можно осторожнее мы прошли по шаткому слою древних костей и оказались в другой пещере, посреди которой темнела какая-то яма. Ее окружала низкая стенка; мы с опаской склонились над ямой и увидели внизу отражение факельного света. Это был колодец. В потолке над ним темнело отверстие, а из глубины торчал золоченый стержень, такой же, как при входе в пирамиду. Может, они были деталями единого механизма? Отверстие в потолке этой пещеры вполне могло подниматься прямо к той потайной двери, и этот стержень, вероятно, как раз управлял движением тяжеленной входной плиты, которая открыла нам секретный туннель.
Вытянув руку, я коснулся стержня. Он плавно качнулся, как маятник, и вновь вернулся в исходное положение. Я присмотрелся повнимательнее. В глубине колодца конец стержня упирался в плавающий золотой шар размером с человека. Видимо, стержень мог подниматься и опускаться в зависимости от уровня воды. На стене колодца имелись насечки, определяющие уровень воды. Я взялся за холодное и скользкое покрытие и потянул стержень вниз. Шар слегка нырнул, как поплавок.
– Старина Бен Франклин любил разбираться, как действуют подобные загадочные механизмы.
– Такими насечками обычно измеряли подъем уровня воды в Ниле, – сказала Астиза. – Чем выше уровень воды, тем богаче урожай и тем большими налогами фараоны могли обложить своих подданных. Но что измеряли в колодце?
Откуда-то сверху доносилось журчание бегущей воды.
– Может, этот колодец соединяется с подземным рукавом Нила? – предположил я. – Во время половодья уровень воды в колодце поднимается, соответственно выталкивая и этот стержень.
– Но зачем?
– Чтобы обеспечить доступ к временному тайному входу, – рассудил я. – Его замок можно открыть только в определенное время. Помнишь, что календарь указывал на знак Водолея и на сегодняшнее число, двадцать первое октября? Изобретатель той каменной двери, через которую мы попали сюда, задумал все так, чтобы она открывалась только в период максимального подъема нильской воды, а ее замок мог открыть только тот, кто знал тайну медальона. Поднявшаяся вода поднимает одновременно и этот шар, выталкивая наверх золоченый стержень. А он, должно быть, приводит в действие какой-то механизм, способный управлять движением каменной входной плиты, замок которой открывается с помощью ключа медальона. В засушливые времена эта пещера надежно закрыта.
– Но почему нам нужно было войти именно в период половодья?
Я с опаской качнул рукоятку.
– Хороший вопрос.
Мы рискнули продолжить путь. Пещерные ходы так причудливо извивались, что вскоре я уже перестал понимать, в каком направлении мы движемся. Первый факел догорел, и мы зажгли второй. Вообще-то я не боюсь замкнутого пространства, но почему-то у меня создалось полное ощущение того, что мы погребены в этом подземелье. Вот уж поистине подземный мир Осириса! Но вскоре мы попали в пещеру, по сравнению с которой все предыдущие казались тесными камерами; своеобразный подземный зал был настолько велик, что факельный свет не достигал его дальней стены. Зато нам удалось разглядеть поблескивающий в темноте водоем.
Мы стояли под пещерным каменным сводом на берегу подземного озера, непроницаемого и неподвижного. Из водной глади выступал небольшой островок. В центре его белела четырехколонная мраморная беседка. Вокруг нее громоздились какие-то сундуки, статуи и множество мелких предметов, которые даже издали блестели и сверкали.
– Сокровищница, – прохрипел я, хотя пытался произнести это небрежным голосом.
– Именно так все и описывал Геродот, – прошептала Астиза, словно еще не могла поверить собственным глазам. – На острове посреди озера… находится подлинная гробница фараона. Никому так и удалось разыскать и ограбить ее. Какое счастье, что судьба подарила нам возможность увидеть это!
– Теперь мы богаты, – добавил я.
Обычная человеческая жадность подавила мое духовное просветление. Я не горжусь моими корыстными порывами, но, ей-богу, небольшой денежный приз был бы лишь скромным возмещением за все те адские неприятности, что выпали на мою долю за последние месяцы. Я остолбенел при виде таких великолепных богатств, как и узрев сокровища в трюме «Ориента». Мысль об их исторической ценности даже не пришла мне в голову. Я хотел попросту разжиться трофеями, сложить их в мешок и, тайком выбравшись из этого склепа, ускользнуть из лап французской армии.
Астиза сжала мою руку.
– Именно от этого, Итан, и предостерегали древние предания. Вечные знания столь могущественны, что должны быть сокрыты до тех пор, пока люди не станут достаточно мудрыми, чтобы воспользоваться ими надлежащим образом. В том маленьком храме, по-моему, мы и найдем ее.
– Что найдем?
Блеск золота ослепил меня.
– Книгу Тота. Истинную сущность бытия.
– Ах да. А мы готовы к ее ответам?
– Мы должны всеми силами постараться уберечь ее от любых недостойных захватчиков вроде членов ложи египетского обряда.
Я коснулся воды носком ботинка.
– Как жаль, что мы пока не знаем заговора, позволяющего пройти по воде, аки посуху, поскольку это, кажется, будет холодное купание.
– Нет, смотри. Там есть ладья, предназначенная для небесного путешествия фараона.
На берегу озера в своеобразной каменной колыбели покоилась изящная, как миниатюрная бригантина, белая лодка с высоким носом и кормой; изображения подобных лодочек я не раз видел на живописных стенах храма. В ней могли разместиться как раз два человека, и на корме лежало позолоченное весло. Странно, почему она не сгнила? Потому что оказалась сделанной не из дерева, а из легкого алебастра, укрепленного позолоченными ребрами и скамьями. Ее отполированный до гладкости материал выглядел полупрозрачным.
– Неужели эта каменная лодка не утонет?
– Тонкостенные сосуды держатся на плаву, – сказала Астиза.
Осторожно подняв это произведение искусства, мы опустили его на непроницаемо темную воду. Легкая рябь пробежала по зеркальной глади озера.
– Интересно, водится ли в его глубинах какая-нибудь живность? – с тревогой спросил я.
Она ступила на борт.
– Узнаем, когда доберемся до острова.
Я тоже залез в тонкую, как стекло, лодку и оттолкнулся от берега посохом бин Садра. Мы взяли курс на островок, загребая коротким веслом и посматривая по сторонам в ожидании чудовищ.
Он находился ближе, чем казалось, и храмовая беседка – даже меньше, чем я мог себе представить. Сойдя на землю, мы в изумлении уставились на окружение фараона. Золотую колесницу с серебряными копьями дополнял набор полированной мебели из эбенового дерева с жадеитовыми вставками, кедровые сундуки, украшенные самоцветами доспехи, боги с песьими головами и кувшины с маслом и пряностями. Весь холм сиял изумрудами и рубинами, будто самоцветная гора. Среди них встречались изделия из бирюзы, полевого шпата, яшмы и сердолика, малахита, янтаря, кораллов и лазурита. На возвышении покоился огромный саркофаг из красного гранита с такой тяжеленной крышкой, что для ее поднятия потребовалось бы не меньше дюжины мужчин. Лежал ли кто-то под ней? Меня не особенно интересовал этот вопрос. Малоприятное занятие – копаться в останках фараона. С меня хватит и его сокровищ.
Однако Астиза не обратила никакого внимания на все эти богатства. Она едва бросила взгляд на впечатляющие драгоценности, ослепительные одежды, закрытые крышками сосуды и золотые блюда. Словно в трансе она поднялась по обрамленной серебром дорожке к маленькому храму, поддерживаемому резными колоннами с многочисленными изображениями Тота с головой бабуина. Я поднялся туда следом за ней.
Под мраморной крышей стоял мраморный пьедестал. Посреди него высился открытый с одной стороны красный гранитный домик, в котором поблескивал золотой куб с золотыми дверцами. Неужели всю эту красоту создали ради какой-то книги или, вернее, папирусных свитков? Я взялся за ручку маленькой дверцы, открылась она легко и бесшумно, словно петли регулярно смазывали маслом.
Я пошарил внутри рукой…
Там было пусто.
Я ощупал все уголки этого тайничка, но пальцы мои утыкались лишь в гладкие золотые поверхности. Я разочарованно хмыкнул.
– Пустовато для древней мудрости.
– Неужели там ничего нет?
– Видно, египтяне знали не больше нашего. Это все миф, Астиза.
Она выглядела растерянной.
– Тогда для чего соорудили этот храм? И домик с золотым тайником? Откуда тогда появились легенды?
Я пожал плечами.
– Видимо, запись мудрых знаний считалась пустяковым делом. И собрать их в книгу так никто и не удосужился.
Она с подозрением осмотрелась вокруг.
– Нет. Ее украли.
– А по-моему, ее здесь никогда не было.
Она отрицательно покачала головой.
– Нет. Никто не стал бы просто так строить гранитное хранилище с золотым тайником. Кто-то побывал здесь гораздо раньше нас. И раз он знал путь в это подземелье, то имел высокое положение, но в порыве оскорбленной гордости решился осквернить покой священной пирамиды.
– Почему же он не унес все сокровища?
– Золото не волновало того пророка. Презирая мирские богатства, он стремился постичь тайны потустороннего мира. Кроме того, никакое золото не сравнится с могуществом книги Тота.
– Магической книги.
– В ней заключались могущество и мудрость, благодать и душевная гармония. Книга смерти и возрождения. Книга счастья. Кладезь знаний, открывший египтянам путь к величию и процветанию, а позднее наделивший другой народ силой, способной изменить весь мир.
– Какой другой народ? Кто, по-твоему, мог взять ее?
– Он оставил здесь явный след.
Ее рука указывала в темный угол.
Там, возле мраморной колонны, стоял какой-то жезл или пастуший посох. Загнутым верхним концом, очевидно, было удобно ловить овец за шеи. Чудесным образом древесина его, казалось, не подверглась разрушительному воздействию времени, и в отличие от обычного посоха он был идеально отполирован и украшен изящной резьбой, на верхнем конце изображался крылатый ангел, а другой конец завершался змеиной головой. Чуть выше середины простерли друг к другу крылья два маленьких позолоченных херувима, закрепленные на древке узким браслетом. И тем не менее среди несметных богатств фараона он выглядел более чем скромно.
– Что, черт побери, это такое?
– Жезл самого знаменитого мага в истории, – объяснила Астиза.
– Мага?
– Принца Египта, ставшего освободителем.
Я недоуменно уставился на нее.
– Уж не хочешь ли ты сказать, что сюда спускался Моисей?
– А разве тебе это не кажется разумным?
– Нет. Это невозможно.
– Почему? Беглый преступник, удостоенный в пустыне божественного откровения, стремясь вывести израильских рабов на свободу, вдруг обретает чудодейственные силы – хотя прежде никогда не проявлял магических способностей.
– Бог наделил его сверхъестественной силой.
– Неужели? А может быть, превознося одного великого Бога, он приобщился к силам древних богов.
– Он боролся с египетскими богами, считая их фальшивыми идолами.
– Итан, вся эта борьба происходила между людьми. Такое замечание вполне мог бы произнести отъявленный французский революционер. Или Бен Франклин.
– Этот освободитель не только вывел порабощенных израильтян и уничтожил армию фараона, – продолжила Астиза. – Он захватил с собой залог величайшего могущества, позволивший кочующим рабам завоевать Землю Обетованную.
– Книгу?
– Да, кладезь мудрости. Средство для достижения могущества. Когда евреи достигли Земли Обетованной, их войска уже обрели несокрушимую силу. Моисей давал им пищу, исцелял больных и наказывал вероотступников. Он прожил гораздо дольше, чем живут обычные люди. Как умудрился народ Израиля провести в диких пустынях сорок лет? Им помогла эта книга.
И вновь я попытался припомнить древние библейские тексты. Моисея, сына израильской рабыни, спасла из нильских вод дочь фараона и воспитала как своего приемного сына, потом он в припадке гнева убил надсмотрщика, избивавшего еврейского раба. Проведя долгие десятилетия в земле Мадиамской, Моисей вернулся и, получив отказ фараона освободить его народ, поразил египтян десятью страшными казнями. Упорство фараона сломила лишь смерть его старшего сына во время последней казни, избиения первенцев египетских, и он наконец освободил евреев от рабства. На том все благополучно и закончилось бы, если бы фараон, изменив свое решение, не погнался за вольноотпущенниками на шестистах колесницах. Но почему? Уж не выяснил ли он, что Моисей забрал с собой нечто большее, чем порабощенных евреев? Утащил с собой источник могущества Египта, его величайшую тайну, его драгоценнейшее сокровище. А овладев им…
Он сумел разделить море.
Неужели они принесли эту магическую книгу в храм Соломона, согласно легендам возведенный предками масонов?
– Да быть того не может! Как же он проник сюда и выбрался наружу?
– Он пришел к фараону незадолго до разлива Нила, – сказала Астиза. – Разве ты не понимаешь, Итан? Моисея воспитывали как сына фараона. Его приобщили ко всей египетской премудрости. Он узнал, как проникнуть сюда и выйти обратно, чего никто больше не осмеливался сделать. В тот год Египет потерял не только рабов, фараона и армию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62