Но тем не менее они представляли собой живописное смуглолицее сообщество, наряженное в экзотические жилеты, шали и платки, а среди их украшений то и дело мелькал анх, египетский крест, и статуэтки собакоголового Анубиса. И даже если Клеопатра не приходилась цыганкам дальней родственницей, они определенно обладали обворожительной красотой. Видимо, они знали какие-то привораживающие заговоры. Я поразмыслил немного над этим вопросом. В конце концов, я имею отношение к миру науки.
– Адье, мои новые друзья. – Тальма вручил Стефану кошелек. – Это плата за безопасный проезд месье Гейджа и потерянного им талисмана до Тулона. Его не станут искать в ваших неспешно передвигающихся кибитках. Договорились?
Глянув на деньги, цыган подбросил кошелек, поймал и рассмеялся.
– За такую сумму я довезу его хоть до самого Стамбула! Хотя сделал бы то же самое бесплатно для любого беглеца.
Англичанин отвесил ему легкий поклон.
– Уверен, вы так и поступили бы, но примите все же этот дар королевской щедрости.
Путешествуя с табором, я смогу встретиться с Тальма только в Тулоне, но если подумать, то так будет безопаснее для моего приятеля, да и для меня самого. Он, конечно, будет волноваться, но таково его обычное состояние.
– Гейдж, мы с вами еще встретимся, – сказал Смит. – Не снимайте с пальца мое кольцо; лягушатники не узнают его, в тюрьме я его не носил. И опять-таки, не теряйте головы, помните, как быстро порой идеализм превращается в тиранию, а освободители в диктаторов. В конечном счете вам, возможно, будет полезно вспомнить об интересах вашей родины.
И он растаял в темном лесу так же тихо, как появился, оставив ощущение встречи с невероятным привидением.
Еще встретимся? Мне даже думать об этом не хотелось. Я и не представлял, что в итоге Смит вновь войдет в мою жизнь в тысячах миль от этого французского леса. Мне просто стало гораздо спокойнее, когда беглый англичанин ушел.
– А теперь мы устроим пиршество, – повторил Стефан.
Определение «пиршество» было явным преувеличением, но от лагерных костров нам подали тушеное мясо с подливкой и толстые ломти плохо пропеченного хлеба. Среди этих странных бродяг я почувствовал себя в безопасности, разве что меня слегка удивило их радушное гостеприимство. Казалось, им не нужно от меня ничего, кроме общения. Меня заинтересовало, известно ли им на самом деле что-то важное о предмете, спрятанном в моем ботинке.
– Стефан, признаюсь, я поверил тому, что Смит говорил об этой подвеске. Но если бы такая штуковина существовала, из-за чего люди могли бы так страстно желать заполучить ее?
Он улыбнулся.
– Дело не в самой подвеске. Просто она представляет собой своеобразную путеводную нить.
– Что это значит?
Барон пожал плечами.
– Я помню лишь какие-то старые легенды. Обычно рассказывают, что на заре цивилизации древние египтяне надежно укрыли какие-то опасные тайные знания, решив, что надо дождаться тех времен, когда интеллектуальное и моральное развитие позволит людям использовать их в правильных целях, но при этом оставили к тайнику путеводную нить в виде шейного украшения. Александр Великий, по общему мнению, получил его во время своего паломничества в оазис Сива, где его перед походом в Персию провозгласили сыном Амона и Зевса. Вскоре он создал мировую империю. Как ему удалось так быстро завоевать мир? Но умер он преждевременно. То ли его настигла смертельная болезнь, то ли виновен подлый убийца. Прошел слух, что полководец Александра Птолемей увез этот талисман обратно в Египет, надеясь раскрыть тайну великой силы, но не сумел разгадать его знаков. Клеопатра, наследница рода Птолемея, взяла его с собой, сопровождая Цезаря в Рим. Цезаря также убили заговорщики! Дальнейшая история показала, что смерть поджидала всех владевших медальоном великих правителей. Короли, папы и султаны уверовали в то, что на нем лежит проклятие, а колдуны и маги считали, что он способен открыть великие тайны. Однако уже не осталось в живых тех, кто помнит, как им пользоваться. Откроет ли он путь к благоденствию или к несчастьям? Католическая церковь продолжила тщетные исследования в Иерусалиме во время крестовых походов. Рыцари-храмовники стали его хранителями и спрятали его сначала на Родосе, а потом на Мальте. Сбивают с толку и поиски Святого Грааля, поскольку совершенно непонятно, что составляет собственно предмет поисков. Столетиями этот медальон лежал всеми забытый, пока кто-то не разведал о его назначении. Так он, вероятно, и попал в Париж… а позже оказался в нашем таборе.
Меня не порадовало известие о том, что этот медальон всем несет смерть.
– А вы действительно думаете, что простому парню вроде меня мог попасть в руки такой же талисман?
– Я поручился бы в том сотней обломков Истинного креста и десятками пальцев и зубов великих святых. Кто разберет, где подлинная реликвия, а где фальшивка? Достаточно осознания того, что отдельные личности отчаянно хотят заполучить украденную, как вы сами сказали, безделушку.
– Может, Смит и прав. Допустим, она у меня есть, тогда мне лучше бы избавиться от нее. Или отдать ее вам.
– О нет, мне не надо! – Он явно встревожился. – Я не в состоянии ни воспользоваться ею, ни разгадать ее тайну. Если легенды правдивы, то этот медальон может обрести истинный смысл только в Египте, там, где его изготовили. Кроме того, человека, завладевшего им не по праву, ждет беда.
– Уж в этом я убедился, – уныло признался я. Избиение, убийство, бегство, банда грабителей… – Однако, к примеру, такой ученый, как Франклин, сказал бы, что все это иррациональная чепуха или глупые суеверия.
– Или воспользовался бы новыми научными знаниями, чтобы исследовать его.
Меня порадовало явное отсутствие жадности у Стефана, особенно учитывая, что его рассказы разворошили угли моей собственной алчности. Слишком много разных группировок хотели заполучить этот медальон или запрятать его подальше: Силано, бандиты, французская экспедиция, англичане и эта мистическая ложа египетского обряда. Все это наводило на мысль о его баснословной ценности, а значит, мне решительно нужно сохранить его до появления выгодного торгового предложения либо самому разобраться для чего, черт возьми, он предназначен. Последнее как раз подразумевало поход в Египет. А пока надо действительно держать ухо востро.
Я глянул на Сариллу.
– А могла бы ваша славная гадалка заглянуть в мое будущее?
– О, она мастерски читает по картам Таро.
Он прищелкнул пальцами, и она принесла колоду таинственных карт.
Мне приходилось прежде видеть их картинки с волнующими фигурками смерти и дьявола. Молча присев у костра, она выложила несколько карт, подумала и открыла еще пару: мечи, любовники, кубки, маг. Озадаченно размышляя над ними, Сарилла хранила молчание. Наконец она подняла одну карту.
Там был изображен глупец, или шут.
– Вот определяющая карта.
Что ж, этого следовало ожидать.
– Неужели это я?
Она кивнула.
– Вы тот, кто ищет.
– Что ты имеешь в виду?
– Карты говорят, вы узнаете, что я имею в виду, когда попадете в нужное место. Вы тот шут, который должен отыскать шута, стать мудрым, чтобы найти мудрость. Вы искатель, но сначала вам необходимо найти, что искать. Больше этого вам лучше не знать.
И она действительно ничего больше не добавила. Извечные пророческие уловки: неопределенные обещания, как в тонко составленном договоре. Я выпил еще вина.
Было уже далеко за полночь, когда мы услышали тяжелый топот лошадиных копыт.
– Французская кавалерия! – предостерегающе прошептали цыганские часовые.
Лес наполнился бряцанием оружия и хрустом ломающихся под копытами веток. Мгновенно погасли все лампы, кроме одной, и все, кроме Стефана, исчезли в кибитках. Сарилла взяла меня за руку.
– Вам надо раздеться, если вы хотите, чтобы вас приняли за цыгана, – прошептала она.
– Вы хотите меня замаскировать?
– Да.
В общем-то в этом был известный смысл. И лучше все-таки Сарилла, чем тюрьма. Держа за руку, она скрытно отвела меня в вардо, так они называли свои кибитки, ее гибкие пальцы помогли мне сбросить грязную одежду. Она и сама не замедлила раздеться, ее фигура поблескивала в тусклом свете. Ну и денек! Я лежу в кибитке, прижавшись к ее теплому шелковистому телу, слушая, как Стефан тихо беседует о чем-то с кавалерийским лейтенантом. До меня донеслись слова: «Сидней Смит», за ними последовали раскатистые проклятия, после чего с угрожающим стуком начали распахиваться двери кибиток. Когда дошел черед до нас, мы с притворной сонливостью глянули на непрошеных гостей, а Сарилла позволила одеялу соскользнуть со своей обнаженной груди. Уж поверьте мне, они долго не могли отвести взглядов, но, разумеется, не от меня.
Позже, когда драгуны ускакали, я выслушал ее дальнейшие предложения. Довлело надо мной проклятие или нет, но путешествие в Тулон явно обернулось к лучшему.
– Покажи-ка мне, как это делается в Египте, – прошептал я цыганке.
Глава 5
Спустя месяц, 19 мая 1798 года, я стоял на квартердеке французского флагмана «Ориент» со ста двадцатью пушками на борту, почти бок о бок с самым честолюбивым человеком Европы. Все вместе, включая командный состав армии и ученое собрание, мы созерцали, как мимо нас великолепным строем проследовало сто восемьдесят морских судов. Египетская экспедиция началась.
Средиземноморская синева побелела от парусов, корабли кренились под свежим ветром, и палубы еще блестели после шторма, который, как мы надеялись, задержит выход в море знаменитой британской эскадры. Когда флот вышел из тулонской гавани, пенные барашки, словно белозубые улыбки, украсили корабельные носы. На верхних палубах самых больших кораблей собрались военные оркестры, медные инструменты поблескивали на солнце, и музыканты состязались между собой в шумовом сопровождении парада, вовсю наигрывая французские марши и патриотические мелодии. Пушки городской крепости взорвались салютным залпом, им вторил не менее громкоголосый хор тридцатичетырехтысячного войска, погруженных на корабли солдат и моряков, разражавшихся бурными приветствиями при проходе мимо флагмана Бонапарта. Он выпустил бюллетень, обещавший каждому участнику похода достаточно трофеев для покупки шести акров земли.
Это было только самое начало. Менее значительные конвои из Генуи, корсиканского Аяччо, родного городка Бонапарта, и итальянской Чивитавеккьи вскоре добавят свои силы к французскому корпусу для вторжения в Египет. Когда мы пришли на Мальту, там оказалось в сумме около четырехсот кораблей и пятидесяти пяти тысяч воинов, к которым прилагались тысячи лошадей, сотни повозок и полевых пушек, более трех сотен опытных прачек, нанятых также и для укрепления боевого духа армии, и множество провезенных контрабандой жен и любовниц. Для офицеров в трюмы загрузили в общей сложности четыре тысячи бутылок вина, к которым прибавилось восемьсот бутылок отборного вина из личных погребов Жозефа Бонапарта, присланных для обеспечения пиров его брата. А сам командующий не преминул погрузить на борт шикарную городскую карету, намереваясь со всем великолепием отметить прибытие в Каир.
– Мы же французская армия, а не английская, – заявил он своему штабу. – Нам даже в походах живется лучше, чем им в замках.
Пройдет не так много времени, и это его замечание будет вспоминаться с горечью.
В Тулон я прибыл после долгого блуждания в тихоходных цыганских повозках. Это была приятная передышка. Славные потомки «египетских жрецов» научили меня простым карточным фокусам, пояснили значения карт Таро и поведали множество историй о пещерах с сокровищами и о могущественных храмах. Никто из них, разумеется, сроду не бывал в Египте и даже не задумывался, есть ли хоть крупица правды в их байках, но сочинение увлекательных историй являлось одним из главных талантов и источников дохода цыганского племени. Я видел, что они предсказывали самую радужную судьбу как молочницам и садовникам, так и полицейским. Они крали то, что не могли заработать с помощью своей богатой фантазии, и спокойно обходились без того, что не могли украсть. Следование вместе с табором до Тулона оказалось гораздо более приятным завершением моего бегства из Парижа, чем в почтовой карете, хотя я и осознавал, что мое исчезновение и задержка встревожат Антуана Тальма. И хотя мне удалось отлично отдохнуть от масонских теорий этого журналиста, я с сожалением расстался с пылкой Сариллой.
Тулонский порт, переполненный солдатами, моряками, военными поставщиками, трактирщиками и проститутками, сильно смахивал на сумасшедший дом, занятый суетливыми дорожными сборами. Узнаваемы были и знаменитые ученые в их высоких головных уборах; заинтересованные и настороженные, они неуклюже выступали в своих еще жестких от новизны ботинках. Блестящие и важные, как павлины, офицеры щеголяли в роскошных мундирах, а простые солдаты весело и увлеченно обсуждали будущую экспедицию, о цели которой никто из них не имел понятия. Мой зеленый сюртук был таким поношенным и грязным, что я практически не выделялся в толпе, но предпочел побыстрее взойти на борт «Ориента», чтобы оказаться наконец вне досягаемости для бандитов, антикваров, жандармов, фонарщиков и всех прочих типов, имевших желание навредить мне. Именно на борту я и воссоединился с Тальма.
– Я уже испугался, что мне предстоит без дружеской поддержки встретить все опасности этого восточного похода! – воскликнул он. – Бертолле тоже расстроился! Mon dieu, что с тобой случилось?
– К сожалению, я никак не мог послать тебе весточку. Оказалось, что разумнее всего продолжить путь, не привлекая внимания. Я понимал, конечно, что ты будешь волноваться.
Он обнял меня.
– Где медальон? – жарко прошептал он мне на ухо.
На сей раз я повел себя более осмотрительно.
– В надежном месте, приятель. В очень надежном месте.
Он глянул на подарок Сиднея Смита.
– А что это у тебя на пальце? Новое кольцо?
– Да, цыгане подарили.
Мы с Тальма вкратце рассказали о наших приключениях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62